Праздник покойной души - Страница 11
Ночная тьма постепенно разбавлялась первыми признаками рассвета. На улице немного посветлело. На душе – тоже. Хотя оставался какой-то неприятный осадок – ощущение, что все не так просто, мы крепко застряли в нанесенном сегодняшней ночью жутком житейском сугробе.
К половине девятого сомнений в том, что на улице окончательно посветлело, не осталось. Все были кое-как одеты и снабжены подручными средствами для вызволения самих себя из снежного плена. Мне достался самый большой пластмассовый таз, в то время как Наташка играючи помахивала совочком. Для сокращения фронта работ следовало выйти через новостройку, но эта мысль даже при утреннем свете внушала ужас. Гурьбой вывалились из жилой части на крыльцо и недоуменно застыли: метель прекратилась. Только отдельно взятые отставшие снежинки падали вниз, довершая умопомрачительное кружевное убранство деревьев, о существовании которых мы и не подозревали. Крыши домов кокетливо принарядились в пушистые белые платки. Сказочное зрелище! Среди этого великолепия наша группа из четырех человек с двумя тазами, большой кастрюлей, веником и совком являла собой полную нелепицу. А самое интересное – аккуратно расчищенная дорожка пролегла прямо от крыльца и, изящно свернув за угол дома, оставляла простор для радостного предчувствия: путь домой свободен.
– Кто же это постарался?
По Наташкиному тону трудно было понять, одобряет или осуждает она действия благодетеля.
– Наверное, Антонина Генриховна, упокой, Господи, ее душу, – предварительно оглянувшись и не заметив рядом Людмилы Станиславовны (она выметала снег из веранды), предположила Аленка, – надоела ей наша наглая компания. Не всю ночь блажила. Успела и потрудиться, чтобы мы слиняли как можно скорее.
– О! Когда же это Гришка поработал? – сбегая с крыльца, весело заметила Милочка. – Может, и машину откопал?
Увы. Машина надежно маскировалась в снегу. Мила предложила позвать Гришку, но мы дружно отказались. Уж очень хорошо на улице! Звякнув пару раз своим красным тазом по металлу «Ставриды» и схлопотав от подруги пару сомнительных комплиментов в отношении своей силы, которую по причине отсутствия ума мне якобы некуда девать, я отошла в сторону и принялась изучать соседский забор. Он быстро надоел. Тогда исподтишка взглянула на дом – надо же, какие красивые арочные окна. Да и вообще дом красивый. В голову не придет…
– Мила! – вскрикнула я глухо, сама удивляясь – мой ли это голос. Раскрасневшаяся Милочка недоуменно уставилась на меня. Улыбка постепенно стекала с ее лица, и я поспешила продолжить вполне нормальным голосом: – Мила, ты вчера закрывала дверь в новостройке, когда мы возвращались с улицы?
– Да-а-а. А может, нет? Не помню, – жалостливо промямлила она и, переведя взгляд на дом, ахнула.
– Ленусик, ты была права! – заявила Наташка, отступая дальше к забору и таща за собой мою упиравшуюся дочь. – Это Антонина Генриховна над дорожками потрудилась. Только дверь за собой покойница закрыть забыла.
Входная дверь действительно была приоткрыта.
– Беги за своим Гришкой, – скомандовала я Милочке. – Панику поднимать не будем. Возможно, ты действительно забыла закрыть дверь, а остальное довершил ветер. Во всяком случае, красть в новостройке особо нечего.
Милочка кивнула, но с места не сдвинулась – во все глаза смотрела в образовавшуюся щель. Пришлось ее развернуть на сто восемьдесят градусов и слегка подтолкнуть к воротам. И она пошла.
Гришка, тридцатилетний молодой оболтус, выглядел лет на пять моложе. Скорее всего, из-за своей худобы.
– Че, бабы, испугались? Ну пошли, посмотрим… Только быстро. У меня мать на стиральной машине прыгает.
– Зачем? – оторопела я.
– «Зачем-зачем»… Балластом. Скачет зараза по всей бане как центрифугу включишь. От, неймется!
– Это не Вера Семеновна – зараза, стиральная машина, – торопливо пояснила Мила. – Ты иди, Гриша, к двери, а мы за тобой…
Единственная, кто последовал за Гришкой, была я. Да и то только до крыльца. Не услышав за собой скрипа снега, оглянулась и поняла, что все умные остались на месте. В доме что-то грохнуло, все на разные лады тихонько взвизгнули. Пока я мысленно боролась с желанием вернуться в коллектив, на крыльцо вылетел слегка пришибленный Гришка – на носу у него алела свежая царапина.
– У вас там гость! Или гостья. Ща все в штанах ходят и дубленках. Каменное уже. Видать, спьяну забрело и уснуло.
– Неужели Антонина Генриховна к утру рассеяться не успела! – ахнула Наташка.
Милка ойкнула и села в сугроб, значительно увеличенный после расчистки дорожки.
– Не… Генриховна померла-а-а, скажи, Станиславовна? – авторитетно заявил Гришка. – Да скорее всего это мужик. Сапоги-то мужские. Если бы оно голову вытащило, точно бы сказал.
– Откуда? – строго спросила Алена.
– Да под вагонкой спрятана. Видать, для тепла…
– Она что… отдельно лежит?
Аленка держалась молодцом.
– Зачем отдельно-то? Тогда бы сразу понятно было, что оно безголовое.
– Так, может, человек еще живой, ему помощь нужна, а мы тут время теряем! – Алена оттолкнула спустившегося с крыльца Гришку в сторону и полетела внутрь. Гришка плюхнулся в сугроб, выругался, поднялся и тут же кувыркнулся снова – за Аленкой пролетела в дом я. Вместе с большим пластмассовым тазом. Наташку Гриня пропустил, не поднимаясь.
Из-под кучи вагонки действительно торчали мужские ноги в коричневых сапогах. Раскидав доски, мы попытались вытащить тело, но оно было тяжелым и не поддавалось. Но тут подоспела Гришкина помощь. От Милочки, растерянно мнущейся в дверях, никакого толку не было.
Мужчина был мертв. Возможное орудие смерти – окровавленный молоток – валялось рядом с его разбитой головой. Кровью пропитался белый шарф, воротник дубленки, пол и некоторые доски вагонки.
– Хоть бы шапку себе под голову подложил, – жалостливо протянула Наташка.
– Ему некогда было думать об удобствах, – пробормотала я. – Удар был нанесен сзади, падал он без шапки. Скорее всего, ее предварительно сбили с его головы, вот она в стороне и валяется. Причем сбили мгновенно. Оглянуться он не смог – удар по затылку пришелся.
Я даже вскрикнуть не успела, как Гришка коротким рывком повернул голову убитого на бок. За меня это сделала Наташка, очередной раз помянув свою маму. Правда, у меня были другие мысли: ничего не трогать до приезда милиции – некогда было излагать.
Как оказалось, они были и у Наташки:
– Милка-а-а… – протянула она нерешительно, – это, кажется, твой милок… Окончательно бывший. Я имею в виду Эдика… А изменился-то как в профиль! Таким смазливым был. Надо же… Не знаю, что ты в нем хорошего нашла… И еще – при всем моем нерасположении к покойным лицам, я его не боюсь. Даже странно…
Противный скрип двери заставил нас разом обернуться. На наших глазах Милочка выпала в открывшееся пространство и улеглась через порог на крыльцо, откинув в стороны симпатичные маленькие валеночки размером с тапочки…
Следственная бригада и «скорая помощь» прибыли одновременно. Милочку сразу после общения со следователем забрали в больницу. Эдика в морг увезли позднее, оставив на месте его падения четко очерченный мелом силуэт. На прощание Людмила тайком шепнула мне, чтобы ни в коем случае не разглашали тайну дома. Мало ли, вдруг действительно придется продавать. И, передав ключи, со слезами на глазах уговорила нас время от времени навещать кошку. Гришкиным заверениям, что к ее возвращению он вырастит из Фимки поросенка, не поверила, хотя денег на пропитание любимицы ему оставила и напомнила, что он знает, где лежит запасной ключ. С этими деньгами его и «повязали» по подозрению в убийстве гражданина Угрюмцева Эдуарда Вениаминовича…
Этот день отдыха мы провели в общении с оперативно-следственными органами. Тогда-то меня, наконец, и освободили от пластмассового тазика величиной с маленькую летающую тарелку. Единственный приятный момент (исключительно для меня) – в очередную неприятность мы вляпались уже не по моей инициативе.