Праздничные истории любви (сборник) - Страница 7
Люся задумчиво склонила голову.
– А у тебя ручка есть?
– Да, а что?
– Давай!
Карина вынула из кармана маленькую серебристую ручку, которую носила с собой на всякий случай.
– Что ты собираешься делать? – забеспокоилась она, наблюдая, как подруга листает дневник.
Люся загадочно улыбнулась.
– Доверься мне.
Всякий раз, когда с ее уст слетала эта фраза, происходило что-то ужасное, но Карина даже не успела крикнуть: «Стой!», только рот открыла. Люся положила дневник на колено и расписалась там, где под черточкой значилось «Подпись родителей», а потом, очень довольная собой, объявила:
– Вот и все дела!
– Что ты наделала! – обрела дар речи Карина, ошалело глядя на копию маминой подписи у себя в дневнике. – Да ты… ты…
Люся недоуменно вскинула брови, посмотрела на аккуратно выведенную подпись и возмутилась:
– Ты чего бузишь, вылитая! Лучше бы спасибо сказала, выручаю тебя, а ты… – Подруга надула губы и обиженно кинула дневник ей на колени.
Карина с тихим стоном обняла дневник. В любой другой день она бы непременно попыталась тут же помириться с обидчивой Люсей, но не сегодня. Не было сил кого-то утешать, ее собственная жизнь, которая так часто казалась ей пресной, обрела вдруг очень и очень горький привкус.
– Ну, ты как хочешь, а я домой пошла, – поежилась Люся, – холодно.
– Пока, – продолжая сидеть и смотреть в одну точку, прошептала Карина.
Подружка спрыгнула со скамейки, неодобрительно посмотрела на дрожащего от холода Артемона и проворчала:
– Сама сидишь в куртке, как барыня, а у собаки уже зуб на зуб не попадает!
Упрек подействовал, Карина не могла больше мучить своего любимца, поэтому поднялась и объявила:
– Все, домой, Артемон. Домой!
– То-то же, – буркнула Люся и, ничего больше не добавив, быстро пошла к своему подъезду.
Пес радостно бежал впереди, иногда оборачиваясь, чтобы проверить, идет ли за ним хозяйка. Небо из темно-синего стало черным – с блестящими точечками звезд, а снег еще сильнее покрылся ледяной коркой. Сердце с каждым шагом сжималось, как ожидающий смерти мышонок под лапой кота.
– Мам, ты же знаешь меня, – вполголоса бормотала Карина, – я и целоваться-то не умею…
Артемон приостановился, посмотрел на нее долгим взглядом и тявкнул.
– Неубедительно, да? Знаю…
«Бедная мама… бедная-бедная я».
Они вышли на площадь, где возле нарядной елки гулял народ. Маленькие дети в разноцветных комбинезонах лепили снеговиков под присмотром взрослых, а девушки и парни постарше кидались снежками. Чуть поодаль мальчишки взрывали петарды.
В пятницу вечером на площади всегда бывало оживленно, люди, не дожидаясь субботы, начинали праздновать выходные.
«Что же делать? Как объяснить? Ну как? Срыв урока, поцелуи, курение в школьном туалете… теперь еще и липовая подпись». Карина вошла под своды арки и остановилась. От страха ее била мелкая дрожь. Родители ругались на нее очень редко, но обычно и повода не бывало, а тут…
– А если не говорить? – спросила она вьющегося у ног пуделя.
Артемон с одобрительным рыком подал голос.
– Подпись есть, – медленно шагая к подъезду, рассуждала Карина, – никто и не подумает, что она ненастоящая! А потом начнется следующая неделя, а за ней еще одна… исписанную страницу можно будет спрятать под обложку…
Девочка не заметила, как подошла к двери квартиры, и очнулась, лишь когда Артемон заскреб лапой по обивке двери.
– Решено, – шепнула она, – ни слова о сегодняшнем дне!
Дверь открыла мама. Как увидела их, всплеснула руками.
– Кариша, губы-то синие, где вы были столько времени?! Мы переволновались! Бабушка все окна проглядела!
– Гуляли.
– Ну, ничего себе, гуляли, – покачала головой мама, трогая ее руки и разматывая покрывшийся сосульками шарф. – Чего ты стоишь, не раздеваешься, совсем окоченела, да? Давай помогу, – мама взялась за молнию на ее куртке, но Карина испуганно отшатнулась и, прежде чем та успела что-либо спросить, выпалила:
– Мама, а ты чайник иди поставь, ладно?! А я сама разденусь, не волнуйся.
Мама нахмурилась и положила ладонь ей на лоб.
– Кариша, с тобой все хорошо? Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо! Да все здорово! – как можно веселее воскликнула она. – Просто на улице так холодно, горячего чаю с лимоном хочется.
– Ну ладно, пойду тогда чайник поставлю…
Карина дождалась, когда мама уйдет на кухню, затем скинула куртку и прямо в сапогах бросилась в комнату к своему рюкзаку, куда быстро запихала дневник.
– А ты чего в сапогах по ковру?! – заглядывая в комнату, строго спросила бабушка. – Я только сегодня пылесосила!
Карина резко отдернула руки от молнии на рюкзаке и облегченно выдохнула.
– А-а-а, это ты, бабуль… напугала!
– С чего бы? – улыбнулась бабушка, с любопытством поглядывая на рюкзак. – У тебя неприятности, золотце?
– Нет-нет, все чудесно, – возвращаясь в коридор, заверила она.
– Ну смотри, а то расскажи, знаешь ведь, мне можно, – бабушка погладила ее по щеке.
От этого теплого прикосновения Карина почувствовала себя так хорошо и легко, что ей показалось на миг, будто рассказать все не так уж и сложно, но в коридоре появилась мама.
– Я чай согрела. Идемте!
Они втроем пили горячий чай с шоколадными пряниками и «Коровкой». Папа еще не вернулся с работы, а дедушка простыл и лег спать пораньше. По телевизору начались «Спокойной ночи, малыши». Карина торопилась поесть и скрыться у себя в комнате, в надежде избежать вопроса про школу. Никогда раньше он не вызывал у нее такого панического ужаса. Она с удовольствием рассказывала о своих делах, хоть они были немногочисленны, о делах одноклассников и учителей, любила перечислять полученные отметки, описывать смешные случаи, произошедшие на уроках. И совсем, абсолютно не умела обманывать. Даже пытаться не имело смысла, родители сразу же ее раскусывали.
– Не торопись, не на поезд ведь, – пожурила бабушка, разворачивая конфету и подливая ей в кружку кипятку.
– В школе все хорошо? – все-таки спросила мама.
Карина пригубила чай и промычала:
– Угу.
– Ты к Люсе ходила? Как она поживает?
– Нормально поживает, как обычно.
– Уроки еще не делала?
– Ничего не задано, – с трудом выдавила из себя Карина, вскакивая с места и допивая чай залпом.
– Ты куда? Не посидишь с нами? – удивилась бабушка.
– Не-ет, мне нужно… – она махнула на дверь, – нужно кое-что сделать.
На этом расспросы закончились. Карина закрылась в комнате и какое-то время просто стояла, опершись о стену, и успокаивала дрожь.
Артемон мирно спал в корзинке и ее появления даже не заметил.
«Бедненький, совсем замерз», – сочувственно подумала она, удобно устраиваясь на подоконнике и кутаясь в пушистый плед.
Сперва Карина просто смотрела в окно, ощущая в животе тяжесть, точно от сильного обжорства, а потом включила ноутбук. Тяжесть не проходила, дело было вовсе не в двух пряниках и трех конфетах, которые она съела с чаем, ее тяготил страх разоблачения.
«Нужно было сразу все сказать, как пришла из школы, – с запоздалым раскаянием поняла она. – Теперь уже поздно бежать и признаваться…» Папа любил говорить, что поздно бывает только для мертвецов, и ее это всегда очень веселило, но сейчас она не испытала и сотой доли прежней радости по этому поводу.
Людей на площади поубавилось. Мальчишки, еще недавно грохотавшие петардами, ушли, малышей увели родители – у елки осталось лишь несколько парочек.
Карина почитала новые записи в избранных дневниках, полюбовалась фотографиями, которые выложила Галя Решеткина, а потом зашла в свой дневник. И тут только заметила, что у нее появился первый постоянный читатель – на ее дневник подписались. Девушка с мистическим ником Black Night, с аватары[2] которой смотрела иссиня-черная пантера, написала комментарий к единственной в ее дневнике записи: