Правосудие - Страница 26

Щелкали выбиваемые пальцы, лязгали машины, печатающие доллары, улыбались младенцы с рекламы памперсов, корчились младенцы в огне напалма, в синем небе телевидения летали стратегические бомбардировщики и гигиенические прокладки — и никто ни в чем не был виноват.

Цыгане забаррикадировались в своем поселке, как неолитическое племя, в наивной надежде пережить тяжелые времена, но теперь каждый поселок превратился в такое племя, вся страна стала пространством неолита, по которому, среди горящих хат, которые с краю, рыскали вооруженные хищники в натовской и ненатовской форме. Братья-славяне смотрели из-за бугра — все это было, пока еще, не у них, как не у них была когда-то и Югославия.

Когда-то, еще на заре оранжевой революции, археологически давно по нынешнему отсчету времени, немногочисленные тогда еще серые лисы наткнулись на ценный объект посреди чистого, но очень загаженного промышленными отходами поля, на краю покалеченного леса. Это был наклонный ствол како-то брошенной шахты, а может, и не шахты — никто и никогда толком не знал, что есть что в Донбассе, что и кем там строится и что там есть, а чего там нет под землей. Вход в ствол был частично обрушен и засыпан наглухо так, что на поверхности торчал только заросший травой удлиненный курган. Он бы почти не отличался от других курганов, могил по-местному, которых здесь было полно, но в одном месте бетон обнажился в результате оползня, и непогода, вода или нерадивость строителей оставили глубокую щель между основаниями двух арочных перекрытий, куда нашли вход лисы полевые, а вслед за ними, по протоптанной животными тропе — и их человеческие собратья. В сотне метров от заваленного входа ствол, или туннель, или квершлаг был наглухо перекрыт кладкой из бетонных блоков, но пространства оставалось достаточно, чтобы вместить пару-тройку железнодорожных вагонов, тем более — нескольких человек с лошадьми, и серые лисы устроили там резервное укрытие, расширив и замаскировав обнаруженный проход.

Когда НАТО принялось закручивать гайки, серые лисы не свернули, а активизировали свою деятельность, раскручивая гайки в обратную сторону, и то тут, то там срывая их с резьбы. Натовский террор ударил, как всегда, в основном по населению, мирному и немирному, но не помышлявшему о сопротивлении оккупантам. Идейные борцы и бандиты прекратили грызню за территории, и на фоне стихших усобиц, в бардаке жесточайших, но безалаберных карательных действий разнонациональных миротворцев образовалось пространство для маневра небольшой мобильной группы. Но пришел день, когда пространство сузилось до глухого угла.

Они атаковали на стыке дня и ночи небольшую железнодорожную станцию и неплохо повеселились, устроив фейерверк из бензиновых цистерн и вздернув на виадуке всех, кого поймали, не разбирая формы. Они неплохо нагрузились качественным товаром евросоюза, но все пришлось бросить, потому что преследование началось почти сразу. Они избежали вертолетов, ввиду наступившей ночи, но не могли знать, что по ближнему шоссе будет проходить колонна польских спецназовцев, которые азартно ринутся в погоню. Сначала поляки потеряли их, запутавшись в посадках, но снова нашли по следам копыт на мягкой земле и, выдернув из какого-то хутора нескольких местных жителей, знавших окрестности, плотно сели на хвост. Осознав, что уйти рывком не удастся, поскольку поляки передвигались на мотоциклах, а первый луч солнца станет смертным приговором, командир сбросил след по пустырю, забитому строительным мусором и увел группу в резервное убежище. Но их снова нашли, вероятно, не без помощи местных гнид. У поляков хватило ума не соваться под землю, но не хватило терпения, чтобы, связавшись с базой, дождаться спецов с газом. Они просто заложили пластит по обе стороны от прохода и обрушили внутрь несколько десятков тонн бетона, навсегда похоронив возможность побеседовать с серыми лисами.

Группа из одиннадцати человек оказалась запертой в тесном пространстве между завалом и стенкой. Стиснув зубы, командир отдал приказ застрелить лошадей, — чтобы людям досталось больше воздуху. Завал был непроходим, оставалось биться в стенку. У них не было взрывчатки, но были маломощные наступательные гранаты. Расковыряв штыками стыки между блоками, они заложили туда гранаты и взорвали их при помощи шнурков от ботинок, укрывшись за трупами лошадей. Фонари были у каждого — отходить планировалось ночью — и они вошли в пролом, за которым мог оказаться очередной тупик. И они уткнулись в тупик через несколько часов полуслепого блуждания по горным выработкам. Они взорвали и эту стену — уже почти ни на что не надеясь. И оказались в лабиринте коридоров, резко отличающихся от шахтных проходок. Им пришлось взорвать еще две железных двери, прежде чем они ступили на дно глубокого бетонного колодца, где лучи издыхающих фонарей уперлись в округлый бок стальной колонны и поползли вверх, высвечивая знаки и устремленное в зенит острое акулье рыло.

- «Уж небо осенью дышало…» — продекламировал он, с наслаждением вдохнув запах хвои и осенних листьев.

- В преддверии ядерной зимы, — хмыкнул Бум. — И не надейтесь, шеф, эту штуку невозможно активировать.

Они прогуливались по лесу неподалеку от усадьбы, с ружьями на плечах, не обращая внимания на вспархивающих фазанов — двух, уже подстреленных, было вполне достаточно.

- Ты это уже говорил. Но у меня чисто спортивный интерес: почему невозможно?

- По целому ряду технических причин.

- Помнится, на советском телевидении, — раздумчиво сказал он, — выставляли такую заставку: «Перерыв по техническим причинам», когда у них случалась какая-нибудь лажа, не с техникой, а с головой.

- С головой у меня все в порядке, — хохотнул Бум.

- Тогда объясни мне, дураку, в чем дело?

- Во-первых, там все прогнило уже давно.

- Нет, не прогнило, и мы оба это знаем. Шахта законсервирована, на командном пульте нет ни пылинки, а сверху туда невозможно пробиться через метровую броню, даже если точно знать, где вход.

- А вот, вы можете объяснить, как можно было украсть ядерную ракету? Документы, что ли, подделали?

- Не заговаривай мне зубы, причем здесь документы? В этой стране украли целую страну, а тебя удивляет какая-то ракета. Не было никаких документов. Ее просто не указали при передаче имущества новому хозяину. Откуда эти шпаки могли знать, что есть, а чего нет у военных? Да и не крали ее, вероятней всего. А просто спрятали до лучших времен. Или до худших. Отсюда до любой натовской базы в Европе лететь намного ближе, чем от Уренгоя, если я что-то понимаю в географии. А сегодня ракета находится в центре такой базы. В структуре советской власти далеко не все были дураками, могли и предвидеть такой поворот дел. Меня другое удивляет: почему ее не вычислили американцы?

- А вот здесь я вам могу дать пояснения, — ухмыльнулся Бум. — Эту шахту построили без вскрышных работ. Ее пробили из-под земли, из промышленной, гражданской шахты, вход в которую находится за тринадцать километров от ракетной точки. На поверхности не было никаких следов работ.

- А как туда воткнули ракету?

- Привезли ночью и опустили краном. То, что все можно засечь из космоса — это сказки для дураков. Надо просто передвигать объект, когда спутник слежения находится над другой стороной планеты, вот и все.

- Давай вернемся к нашим баранам: почему ее нельзя запустить?

Бум помолчал, потер подбородок.

- Может, кто-то и смог бы, а я не смогу.

- Почему?

- Ракета не является автономным объектом. Она управляется через навигационную сеть, расположенную на земле и на орбите. Эти каналы связи заблокированы, если еще существуют. Требуется жидкий кислород…

- Ракета заправлена, и ты это знаешь.

- Я не знаю стартовый код! У меня нет кода доступа к стартовому коду!

- А-а-а, ну ладно, ну и черт с ним. Пусть себе торчит, железяка фуева, пошли домой.

В усадьбе навстречу им вышел Григорий.

- Беда случилась. Таня погибла.