Правосудие - Страница 2

- Чего ты хочешь? — спросила она.

У него был заготовлен ответ: погадать. Она взяла его ладонь и рассказала ему про его детство такие вещи, о которых он догадывался, но точно не знал, — нехорошие вещи, страшные даже. Потом она взяла его вторую ладонь, но смотрела при этом ему в лицо и, долго помолчав, сказала:

- Приходи еще.

В последующие дни и годы он узнал многое и не узнал ничего. Они подружились, они выпивали вместе, они даже бывали в бане вместе, и он не раз видел ее роскошное тело, но ни разу она не допустила его до себя, а ему в голову не приходило настаивать. Он знал за собой свойство безоглядности, его заносило иногда и, работая в милиции, он нередко делал вещи, за которые можно было поплатиться не только свободой, но и головой. Таня предупреждала его, и он соглашался, точно при этом зная, что пока Таня с ним, — ничего не случится. Так оно и было. Люди вокруг падали, как кегли — спивались, съезжали с катушек, попадали в тюрьму или на кладбище, а его хранила судьба, при этом никогда не давая поднять голову выше планки. Деньги приходили легко и уходили легко, легко приходили и уходили женщины, легко он взбирался по ступеням ментовской лестницы и легко, без последствий, скатывался вниз. Он был, как щепка на волнах, которая не может утонуть, но и не поднимается выше уровня моря. Куда его несло?

- Ты — отмеченный, — говорила ему Таня.

- Чем отмеченный? — много раз пытался он добиться от нее.

- Меткой, — усмехалась Таня, и на этом собеседование и заканчивалось.

Это она указала ему место, где купить дачу, и она указала точное время, когда покончить с работой, за время их связи он оказал ей множество мелких и не очень мелких услуг, а она не оказала ему ни одной, кроме того, что — не давала пропасть. Он часто пытался научиться от нее чему-нибудь, но она всегда отвечала, что учиться ему нечему, и все же он часто видел ее во сне и даже, смешно сказать, всегда знал, когда у нее менструация. Он узнал, что ее подлинное имя — Танита, он узнал, что она родом из Узбекистана и происходит из особого клана узбекских цыган — гарундов, занимавшихся предсказанием, он знал, где она живет и номер ее телефона, но больше он не знал о ней ничего. Она приехала на следующий день после того, как он расправился с рэкетирами — он лежал пластом, никакой амфетамин уже не помогал, битая-перебитая его голова страшно болела, его мучил несуществующий запах апельсинов, на краю поля зрения, слева, мелькали цветные вспышки. Ничего не спрашивая, она почти на руках перенесла его в баню, где он вырубился окончательно и уже не помнил ничего, а посреди ночи проснулся здоровым, и они долго плавали в озере вдвоем. Он никогда и ни о чем не просил ее предметно, но теперь в его доме, дрожа и тупо глядя в стену, сидели два женщины — молодая и совсем ребенок, они не отвечали на вопросы, не реагировали на свет, по их подбородкам текла слюна. Он принял на себя ответственность, а в гараже стоял джип с двумя трупами в багажнике, о которых еще следовало позаботиться. И он позвонил Таните.

Она вошла в большое помещение, выложенное черной базальтовой плиткой, где он иногда занимался, развлечения для, кузнечным делом. Полчаса назад он оставил ее в доме наедине с женщинами. Теперь в помещении горел горн, в котором он только что сжег одежду и документы палачей.

- Мне нужна их кровь, — сказала она, указывая на голые трупы. Он захлестнул цепью кран-балки одно из тел за ноги и подвесил его над ванной, в которой закаливал поковки. Затем быстро отделил голову от тела острым ножом: в ванну хлынула черная кровь, под дверью кузницы захрипели собаки. Танита поймала несколько капель крови в маленькую керамическую чашу.

- Теперь второго.

Он сбросил тело в ванну и проделал то же самое со вторым, две головы с плоскости железного верстака смотрели мертвыми глазами, как ведьма набирает кровь во вторую чашу. Когда она ушла, он быстро расчленил оба тела, сложив кишки в пластиковый мешок для мусора и бросив в горн ступни, кисти рук и мягкие ткани, срезанные с черепов. Затем, нарубив на железе печень и сердце, впустил собак. Он купил этих злобных тварей после того, как бандиты убили его овчарку, у одного любителя, селекционировавшего монстров. Две суки- полукровки, от добермана и дога, никогда в жизни не жрали ничего, кроме сырого мяса, не боялись ничего, кроме специальной плети, которая продавалась к ним в придачу, и были натасканы на человека в паре — на пах и затылок. Они, урча, впились в кровавое мясо, наваленное в жестяной коробке и, возя ее по каменному полу, давясь и огрызаясь, заглотали вмиг, а затем сунули морды в ванну с кровью — он не кормил их с самого утра. Отгонять их, без плети в руке, было опасно, да и незачем, он нарубил в коробку оставшуюся требуху и, пока суки, бросив кровь, насыщались, уже неспешно, уже порыгивая и выпуская вонючие газы, снял кожу и срезал мясо со скелетных костей, сложил собачье питание в железный ящик и бросил отходы в горн. Вошла Танита.

- Эти люди, — она указала на два красных черепа, — остались кое- что должны.

- У них была какая-то мелочь, — он кивнул на кучку смятых бумажек на верстаке, — долларов триста, в общей сложности.

- Не деньги. Мне нужны их черепа, чистые черепа, ты понял?

- Хорошо.

Он взял электропилу и, быстро срезав верхнюю часть черепов, вытряхнул содержимое собакам, но собаки отказались это есть.

- Стой!..

Но он уже бросил мозги в горн, и розово-серая жировая масса, вспыхивая синими огоньками, растекалась по углям.

- Сейчас ты наказал их, может быть, сильнее, чем они заслужили.

- Сильнее? — он поднял брови. — Никогда нельзя наказать сильнее. Они собирались расплавить мозги в головах у женщины и ребенка.

- И расплавили, — усмехнулась Танита. — Но есть шанс отлить их в новую форму. Набери в черепа кровь и иди за мной.

Женщина и девочка сидели рядом на диване, уставясь пустыми глазами на огонь свечей.

- Поставь черепа на стол. Он исполнил.

- Теперь уходи.

- Почему? — Теперь уходи. Он исполнил.

Уже забрезжил рассвет, когда, разрезав электропилой и газовым резаком все, что можно было разрезать, он сложил в одну кучу чистый металл, в другую — драный хлам, все что осталось от джипа. В кузницу вошла Таня.

- Пойдем, — сказала она.

В комнате стоял сильный и неприятный запах. Женщина и девочка неподвижно лежали рядом на диване.

- Девочка умерла, — сказала Таня. — Выжить из них мог кто-то один. Выжила старшая, как более сильная.

- Они обе были живы, пока ты не начала колдовать, — мрачно заметил он.

- Они не были живы, — Танита перевела на него темный взгляд.

- Жили их тела, как трава. Женщина вернула себе жизнь, которую дала этой девочке.

- И что мне теперь делать?

- Что хочешь, то и делай. Можешь одеть эту женщину, отвезти в город и там бросить, как собаку — куда-нибудь прибьется. Можешь убить, как собаку, которая не нужна. Можешь взять на себя ответственность и оставить ее себе.

- Как это, — себе?

- Так. Ты все это затеял. Кто-то тянет нить твоей судьбы, кто-то тянет нить ее судьбы, кто-то тянет нить моей судьбы. А узлы завязываем мы сами. Ты завязал узел. Теперь или разруби узел или тяни ее судьбу на себе.

- Она спит?

- Спит.

- А что будет, когда она проснется?

- Она ничего не будет помнить. Но потом вспомнит. А перед тем,

как она вспомнит, ты должен либо избавиться от нее, либо отхлестать ее розгами.

- Зачем?

- Ее душа должна знать, кто хозяин. Иначе ты никогда не справишься с ней. Ее душа разнесет в клочья и ее саму и тебя.

- Когда она проснется?

- Иди, топи баню, я тебя позову.

Они вошли в баню втроем, лицо женщины было спокойно, глаза широко открыты, но она никак не реагировала на происходящее, Танита направляла ее, придерживая за волосы на затылке и не касаясь ее тела.

Жар стоял адский, в углу, в ушате, мокли тальниковые розги.

- Становись со стороны ног, бей вдоль тела, — Таня положила женщину на полку, лицом вниз, почти сразу по их телам потек пот.