Православие и корейцы - Страница 18

Тогда о. Павел ухватился, как утопающий за соломинку, за Комитет по Увековечению Памяти Русских Воинов, павших в войну в 1904–1905 гг., находившийся под председательством Великой Княгини Ольги Александровны в Петербурге[107]. К нему он и прибег с просьбою о помощи и содействии в вышеозначенном деле.

Вот что он писал, между прочим, по этому поводу в названный Комитет Великой Княгини от 12 марта 1910 г.: «Славный подвиг чемульпоских героев 27-го января 1904 года составляет, несомненно, одну из славных страниц русской военной истории. Память об этих героях не только должна быть незабвенна для русских людей, но она живет и сохраняется на месте событий в Корее, где тысячи очевидцев со слезами рассказывают о том, как под звуки гимна с криками «ура!» команды «Варяга» и «Корейца» вступили в неравный бой с японской эскадрой и своей геройской смертью навсегда прославили Андреевский флаг. Поэтому вполне понятно, что вскоре по возвращении русских людей в Корею было возбуждено ими ходатайство об увековечении памяти героев, каковое ходатайство было повторено, причем как духовная, так и дипломатическая миссии в Сеуле[108] нашли справедливым и достойным славной памяти героев просить о перенесении их праха из Чемульпо с иностранного кладбища на русский участок дипломатической миссии в Сеуле, с тем чтобы над братской могилой воинов, устроить первый в Корее православный храм (домовая церковь Духовной Миссии приютилась временно в школе). На донесение Генерального Консула от 16 декабря 1908 г. последовала Высочайшая резолюция от 5 января 1909 г. такого содержания: «Вполне согласен». Ввиду же того, что в Корее на Ялу и по северо-восточному побережью разбросаны могилки сухопутных воинов, постоянный надзор за ними из-за отдаленности их невозможен, частое же командирование чиновников для поддержания в приличном виде могилок неудобно и сопряжено с крупными расходами. Начальник Православной Миссии и Генеральный Консул ходатайствовали о высочайшем разрешении на перенесение под проектируемый храм-памятник праха всех воинов, рассеянных по языческой Корее, на каковом донесении от 15 августа 1909 г., за № 46, собственною Его Императорского Величества рукою начертано: «Правильно». Вследствие изложенных обстоятельств в смету Св. Синода как в 1909 г., так и в 1910 г. была внесена сумма на построение в Сеуле храма-памятника, но в обоих случаях сумма эта (30 000 руб.), разрешенная бюджетной комиссией, была исключена по соображениям для нас неизвестным. Возбужденное мною перед Синодом ходатайство о всероссийском церковном сборе на устройство храма в Сеуле, также было отклонено за обремененностью церквей всевозможными сборами и налогами. Так рушились одно за другим наши ходатайства. Но у нас оставалась еще одна надежда, а именно: в мае 1909 г. Генеральный Консул в Сеуле возбудил через свое Министерство ходатайство о 40 000 иен, только что полученных консульством за проданный японцам участок Морского Министерства в Мосампо. Он просил, чтобы деньги эти были обращены на Высочайше одобренный храм-памятник морякам, принявшим славный бой у Чемульпо. Деньги эти, можно сказать, свалились с неба, так как за морской участок в Мосампо в течение многих лет аренда не выплачивалась, и японцы могли его конфисковать. Однако оказалось, что эти деньги по требованию Морского Министерства недавно высланы в Петербург.

«Ныне беру на себя смелость от лица Корейской Духовной Миссии повторить ходатайство Генерального Консула в Сеуле но уже перед названным Комитетом об обращении 40 000 иен на храм-памятник в Сеуле, с тем чтобы Комитет по согласовании с Морским Министерством представил изложенное здесь дело на всемилостивейшее усмотрение Государя Императора в согласии с приведенными Высочайшими резолюциями о построении в Сеуле первого православного храма-памятника и усыпальницы при нем для чемульпоских героев и всех русских воинов, живот свой положивших в пределах Кореи в минувшую войну».

Последовал ли какой-либо ответ на это ходатайство, сказать затрудняемся. Вернее всего нет, иначе бумага имелась бы в делах Миссии. Во всяком случае, известно, что ни просьбы, ни ходатайства, ни царские резолюции не принесли помощи делу. Попытки остались попытками, просьбы «гласом вопиющего в пустыне».

Таким образом, из-за противодействия одного человека, стоявшего в то время у власти в Корее, слову которого, по-видимому, все же придавалось некоторое значение в правящих сферах Петербурга, доброе начинание рушилось вконец. Прах убиенных воинов в Чемульпо и других местах Кореи был собран и перевезен во Владивосток, где и погребен на морском кладбище в «Гнилом Углу» в 1912 г.

Миссия по-прежнему осталась со своей маленькой импровизированной «церковкою», ютящейся в школьном здании, и не может, конечно, мечтать о построении более приличного храма в будущем, ибо собрать несколько тысяч на постройку церкви по нынешним временам – задача невыполнимая или почти невыполнимая, а строить ее частями без капитала, в чаянии частных пожертвований – предприятие рискованное.

За шестилетний период управления Миссией о. Павлом (1906 – 1912 гг.) в ее составе произошли следующие перемены:

1) В 1907 г. иеродиакон Варфоломей посвящен был в сан иеромонаха и командирован во Владивосток для несения пастырских и законоучительских обязанностей во вновь устроенную церковь-школу «Памяти убиенных воинов», что на Маньчжурской улице.

2) В 1908 г. рясофорные послушники Федор Перевалов и Константин Зигфрид согласно указу Св. Синода пострижены в монашество, первый с именем Феодосия, второй – Кирилла. Над тем и другим чин пострижения совершал о. архимандрит Павел.

3) В том же году о. Кирилл посвящен в сан иеродиакона с оставлением его при прежних обязанностях в Миссии.

4) В том же году русские мальчики, взятые с Седанки, Константин и Николай Пирожковы снова отправлены в Седанку[109].

5) В том же году Миссия, согласно указу Св. Синода, перешла из под ведения С.-Петербургского митрополита в ведение Владивостокского архипастыря.

6) В 1909 г. иеромонах Варфоломей из-за перехода его в Камчатскую Миссию отчислен из состава Корейской Миссии и вместо него командирован во Владивосток иеромонах Владимир (Скрижалин).

7) В том же 1909 г. за отсутствием рядового иеромонаха в Миссии прибыл в Сеул для временного исполнения пастырских обязанностей, когда-то полагавший начало миссионерству в Корее иеромонах Николай (Алексеев).

8) В 1910 г. монах Феодосий (Перевалов) посвящен в сан иеродиакона и иеромонаха с оставлением его при прежних обязанностях в Миссии[110].

9) В том же году иеромонах Николай отчислен из состава Миссии в Сеуле с причислением его к Миссии Уссурийской во Владивостоке[111].

10) В 1911 г. о. Владимир возвратился из своей командировки в Сеул и вместо него назначен во Владивосток иеромонах Феодосий.

11) В том же году иеродиакон Кирилл отчислен от состава Миссии с причислением его к братству Свято-Троицкого Уссурийского монастыря Владивостокской епархии[112].

12) Вместо о. Кирилла посвящен в сан диакона старший учитель миссийской школы кореец о. Иоанн Кан[113].

13) В 1912 г. диакон Иоанн Кан посвящен в сан священника для несения пастырских обязанностей в станах.

14) В том же 1912 г. начальник Миссии архимандрит Павел вызван в С.-Петербург на чреду священнослужения и проповеди слова Божия, где в непродолжительном времени посвящен был в сан епископа Никольско-Уссурийского, викария Владивостокской епархии с местопребыванием во Владивостоке[114].