Право Вызова (СИ) - Страница 3

Фигурку целиком не разглядеть за сарафаном, но всё равно понятно — кровь и молоко. И кровь, и молоко, и секс. Сисячки большие, крепкие, на ощупь грозят оказаться приятней, чем капитошка с тёплой водой. Ножки длинные, крепкие, тренированные. Попочка широкая, к поцелуям зовущая.

И при всём при этом на девушке совершенно не было косметики, а короткие ногти, видимо, никогда не знавали маникюра. Однако всё это шло ей лишь на пользу и придавало какого-то деревенского шарма.

Ну да! Точно! Идеальная деревенская девчонка! Глядя на неё, я тут же подумал, как аутентично она будет смотреться лёжа голышом на стогу сена! А ещё о том, как здорово буду смотреться на ней я и…

— Ой-ой! — крикнула девушка и выпучила свои синие глазюки на труп. — Ебаться-сраться! Барин, ну как так-то⁉ Это кто такой⁉

— Это Клоновский, доченька! — ответил ей мужик-манул. — Клоновский!

— Ой-ой! — девушка схватилась за голову. — Это что же мы теперь⁉ В жопе⁉

И в этот самый момент чужая память хлынула мне в голову. Не хлынула, точнее. Наслоилась. Проступила, будто текст следующей страницы на мокрой газете.

Я понял, что произошло. Я понял, куда меня занесло и кто я теперь. Я почувствовал магию, что течёт по моим жилам. И да, точно так же, как и все в этой комнате, я понял одну простую истину:

— Ну да, — сказал я. — Мы действительно в жопе…

Я не испытал никакого удивления. Знания и воспоминания Ильи Прямухина сразу же стали частью меня, и удивляться им было как минимум странно.

Вот только мне досталось не всё. Во всяком случае, не всё сразу. Память как будто бы не прогрузилась целиком и кое-где зияли дыры. Целые годы жизни или темы, — например, кто такие одарённые? — вертелись где-то на кромке восприятия и сфокусироваться на них никак не получалось. Это раздражало точно так же, как забытое слово, которое вертится на языке.

А ещё, — до кучи, — в голове начал проступать фрагмент из моего небытия. Во время путешествия моего сознания из тушки в тушку что-то произошло, но я никак не мог вспомнить что. Помню… белое и синее. Синее и белое. И ещё почему-то хочется сказать «Романов». Что ещё за Романов?

Ладно, сейчас это не первостепенно. Для начала нужно попытаться собрать картинку из обрывочных воспоминаний Ильи Ильича Прямухина и хоть как-то адаптироваться в новом мире.

Итак, что за карты мне достались?

Я попал в тело молодого аристократа из знатного рода, вдобавок ко всему наделённого магическими способностями. Звучит хорошо. Да чего уж там? Звучит прямо-таки заебато! Вот только если копнуть поглубже…

Пу-пу-пу, блядь.

Во-первых, молодое тело к совершеннолетию ушатано так, что без слёз на него не взглянешь. Плечи узкие, ручки-веточки, грудь впалая. Вся рожа в прыщах. Жопа от постоянного сидения по-девичьи раздалась вширь. Мамкин жених, короче говоря. Ещё и зрение так себе…

Ну хоть писос не подвёл, и на том спасибо.

Меж ног у парня болтался внушительных размеров детородный дрын; таким и девок портить и кротов пугать.

Во-вторых, знатный род уже не торт. Мой почти что полный тёзка, — он Илья Ильич Прямухин, а я в прошлой жизни Илья Ильич Кривухин, ай да игра слов, ай да оригинальность, — был последним мужчиной в своей семье.

С деньгами у него не сложилось. Не срослось, ага. Из собственного имущества у Илюши имелись разве что очки, очко и тапочки. Ну и ещё отец-алкоголик подкинул в качестве наследства раздолбанное поместье в Кувшиновском районе Тверской области.

Поместье! Слово-то какое, еби его мать. А на самом-то деле жалкое зрелище. Развалина. Защитная стена по периметру участка местами рухнула, весь двор зарос репьём и лопухами, а сам дом пошёл трещинами. Крыша течёт, проводка коротит, сантехнике давным-давно пора под замену. Короче говоря, пиздец.

Так.

Ну и в-третьих… Что там было в-третьих? О чём я говорил в самом начале? А, ну да! Точно! «Наделённый магическими способностями»!

Конкретно этот блок памяти прогрузился очень и очень хреново. Я знал, что я маг, но что такое магия, как она работает, как её применять и развивать я не знал. Ну да ладно, не до неё сейчас.

— Илья Ильич, ты чего натворил-то⁉ — заорал мужик-манул и бросился к телу Клоновского.

— Ой-ой-ой, — запричитала его дочь.

Эти двое — они мои… ммм… не сказать, чтобы вот прям крепостные. Крепостных в Российской Империи нет уже больше ста лет, и де-юре никто никого не держит. Просто они добровольно оформлены, как люди моей семьи. Они живут на моей земле, работают на меня и платят мой, — помещичий, — налог.

Я точно знаю, что налог в этом мире — это почему-то очень важно, но не помню почему именно. А хотя… стоп!

Я не «не помню»!

Я, блядь, не знаю!

Зато я внезапно знаю ЛОР десятка компьютерных игр, кучу персонажей комиксов и сериалов, а также имена всех без исключения порнозвёзд. Илюша, ёбаный ты осёл, ну чем ты интересовался⁉

— Мёртвый, — зафиксировал мужик-манул, сидя на корточках возле трупа.

Бородатого, кстати, зовут Джакузий Кузьмич. Хороший мужик. Верный нашему роду, очень деятельный и такой прям… про природу. Лес знает, растения знает, где какие тропки, где какие полянки. Речку Осугу, так ту вообще как свои пять пальцев знает, со всеми ее излучинами и затонами. Он раньше гончих держал и ходил с Прямухиным старшим охотиться на химер. Химеры тоже очень важны, и про них информация пока что тоже не всплыла. Во-о-от.

Ну а дочка его, стало быть, обворожительная Борзолюба Джакузьевна. Любаша, если коротко.

Любаша родилась, выросла и расцвела прямо здесь, на Прямухинском хуторе. Нигде никогда не бывала, мира не видела, с людьми не общалась. Все как-то с батей, да с батей, — он-то, кстати, и научил ее так мощно и по-мужски материться.

— Ебучий случай, — Любаша начала нервно расхаживать своими аппетитными ножками взад-вперёд по комнате.

Бедная девка.

С её внешними данными ей в городе цены бы не было. Да чего уж там? Её бы любой аристо в жёны взял, ну или на край в наложницы. А она тут, в глуши, в самом соку и без мужского внимания. Наверняка уже в тайне обвенчалась с душевой лейкой. Наверняка издрочилась вся, бедняга. Так же, как и Илья Ильич.

Ну какая же глупость, а⁉ Два молодых организма столько лет просуществовали рядышком и вместо того, чтобы скооперироваться и накончать с три короба, теребили поодиночке. Ну ничего. Погоди до вечера, Любаша. Материться ты умеешь, это я уже понял. Послушаем теперь, как ты стонешь.

— И что нам теперь делать-то, а? — риторически спросил Кузьмич.

Он стащил с головы ушанку и закрыл глаза. Затем внезапно оскалился, выпрямился в полный рост и прямо-таки просверлил меня взглядом.

— Ты, — прошипел Кузьмич. — Сопляк тупорылый.

Ого! Нормально он так со своим барином общается.

— От тебя требовалось не делать ничего! Ничего! — заорал он. — Но ты даже этого не сумел! Всё просрал, и деньги, и поместье, а теперь и весь свой род! Мы с Любашей тебя, идиота, как могли тащили, чтоб ты с голоду не подох! А ты! Ты-ы-ы-ы! — Кузьмич направил на меня трясучий от злобы палец. — Ненавижу тебя, мразь малолетняя!

— Так, — я добродушно улыбнулся и хлопнул в ладоши. — Кузьмич, в первый и последний раз от тебя такое слышу.

Бородатый изменился в лице. Не понял, что такое сейчас происходит.

— Ты мужик хороший, дельный, — продолжил я. — Но давай-ка не забывайся. На «ты» без проблем, а вот за «мразь малолетнюю» в следующий раз высеку.

В ответ Кузьмич лишь удивленно раззявил рот. Он явно не ожидал, что барин осмелится что-то возразить, да притом так легко и непринуждённо. Ну ничего, привыкнет. А на первый раз и впрямь обойдёмся без санкций. Его можно понять, да и я товарищ эмпатичный, так что забыли.

А тем более, что сейчас важней вывезти ситуацию с невинно-убиенным братом главы довольно сильного Тверского клана, труп которого валяется у меня в комнате. Да, его убил не я, но теперь поди-ка это докажи.