Право на ошибку (СИ) - Страница 1
Право на ошибку
Автор:Marlu
Беты (редакторы):Marbius
Рейтинг:NC-17
Жанры:Слэш (яой), Драма, Повседневность, POV, Hurt/comfort
Предупреждения:Изнасилование, Нецензурная лексика
Примечания автора:
Сиквел к Праву на выбор. Можно читать как самостоятельное произведение.
Драма, как жанр, здесь присутствует из-за некоторых событий и конфликтов персонажей. ХЭ будет!
Автор великолепных иллюстраций natali3112
Глава 1
- Ну что вы сидите?! – пронзительный голос коллеги ввинтился в уши, заставляя лица морщиться и головы поворачиваться в сторону источника неприятных звуков.
Елена Викторовна застыла в дверях, беспомощно выставив руки вперед. Высокая, нескладная, тощая, а сейчас еще и растрепанная, с покрытым алыми пятнами лицом, она пыталась отдышаться, чтобы сказать еще что-то. Впалая грудь бурно вздымалась.
- Ну что вы сидите?! – чуть не плача продолжила она. – Он же умер!
В преподавательской повисла звенящая тишина. Мы почти целую минуту пытались осознать и как-то оценить информацию, потом чей-то голос осторожно спросил:
- Кто?
- Ну кто, кто! – Третьякова, которая и в спокойном состоянии была дамой со странностями, уже злилась. - Петр Иванович! Вот кто! Он там лежит, а вы тут сидите! Ну и сидите дальше! – она махнула рукой и, резко развернувшись, выскочила из комнаты.
Новость, обрушенная на головы собравшихся, оглушила, но времени свыкнуться и хоть как-то переварить информацию не было совершенно – пришлось спешно догонять посеявшую смятение преподавательницу, иначе мы рисковали остаться в неизвестности.
Без студентов коридоры университета были пустынны. Редкие сотрудники, встреченные по пути, испуганно жались к стенам, провожая недоуменными взглядами странную процессию из трех десятков в основном сильно немолодых людей, молча несущихся в сторону выхода. Впереди маячила сине-белая полосатая кофта Третьяковой, не давая сбиться с курса.
Возле главных ворот Университета стоял синий Логан с шашечками на боку и длинной антенной на крыше. Рядом топтался растерянный мужик и по двое-трое кучковался народ. Кто-то выглядел заинтересованным, кто-то испуганным, но было ясно одно: что-то случилось.
- Вот, - Третьякова сделала широкий жест в сторону автомобиля, где на откинутом переднем сидении лежал человек.
Седые пряди обрамляли лицо, еще не успевшее стать восковым; и только странно приоткрытый рот и неудобно повернутая голова выдавали истину: он вряд ли спит.
Дальнейшее слилось в сплошной поток. Еще не было осознания того, что произошло, еще казалось: это неправда. Приехавшая скорая установила факт смерти. Полиция в лице совсем молоденького паренька в форме не нашла следов насилия. Долго. Нудно. Протоколы, подписи… И ожидание. Люди подходили и уходили, удовлетворив свое любопытство – еще бы, не каждый день происходит нечто из ряда вон выходящее.
Совершенно незаметно день стал клониться к вечеру. Казалось, вот только совсем недавно было одиннадцать, и мы в счастливом неведении сидим в преподавательской, обмениваясь впечатлениями о проведенном отпуске, и ждем начальника, чтобы выслушать, что ожидает нас в новом учебном году, что еще изобрело неугомонное руководство в лице ректора и отрабатывающих свой хлеб с маслом девяти проректоров. Смерть заведующего кафедрой ломала привычный уклад, вносила сумятицу в мысли и рушила планы. Будущее сразу становилось неопределенным и зыбким.
- Георгий Сергеевич, - раздался над ухом голос Павла Евгеньевича Шиловского, нашего старейшего преподавателя, восьмидесятилетний юбилей которого мы с размахом отмечали в мае, - ты бы съездил к нему домой, сообщил сестре.
Вопрос «почему я?» задавать смысла не имело. Ответ очевиден: потому что самый молодой, потому что довольно тесно общался с Петром Ивановичем, когда писал диссертацию, и хорошо знал Жанночку, любимую сестру и единственную родственницу усопшего. Ну и если уж совсем начистоту, то и по должности было положено – ибо я имел несчастье быть заместителем. Не потому что был хорошим, не потому что основательно разбирался в учебном процессе, а всего лишь из-за того, что банально все остальные отказались впахивать сверх положенной нормы нагрузки. Мне же деваться было некуда – желание защититься диктовало свои правила поведения.
Домой я попал ближе к десяти вечера. Безумно длинный, невероятно тяжелый день близился к концу. Вторник двадцать восьмого августа навсегда останется в памяти черным днем. Наверное, до конца жизни мне будет видеться растерянное лицо хрупкой старушки, неверяще смотрящей на меня своими поблекшими от возраста голубыми глазами, и слышаться ее причитания:
- Как же так, Жорик, ну как же так? Петенька же на десять лет младше…
Мне нечего было сказать на это, и я просто молча сидел рядом, обнимая женщину за вздрагивающие плечи, и со все большей безнадежностью понимал неизбежность того, что организацией похорон придется заниматься мне.
Без аппетита и удовольствия сжевал бутерброд, запив сладким чаем, принял душ и завалился на кровать. Тело требовало отдыха, а вот мозг лихорадочно пытался думать. Только вот думай – не думай, все равно будущее покрыто мраком. Кто будет новым завкафом? Что делать с Жанной Ивановной? Что, в конце концов, будет с защитой? На эти вопросы ответа не было. Так или иначе, время покажет, только скорее всего следует ждать перемен, а вот насколько они будут глобальными… Посмотрим.
Сна не было ни в одном глазу. Хотелось как-то успокоиться, отключиться, для этого было бы хорошо принять на грудь пару рюмок коньяка или простой вульгарной водочки. Холодненькой, под малосольный огурчик, что совершенно случайно остался в банке. Только вот слово, когда-то данное себе, не позволяло. Нет, я не был ни алкоголиком, ни запойным пьяницей, но спиртное действовало на меня совершенно определенным образом, срывая тормоза. Однажды я уже испортил жизнь и себе и другим людям, повторять прошлые ошибки желания не было. Хотелось с кем-то поделиться, поговорить… Только один человек может выслушать, понять и с усталым вздохом погладить по голове, что бы я ни натворил. Папа. Теплая пластмасса телефонной трубки удобно легла в ладонь, указательный палец привычно нажал кнопку быстрого вызова.
- Ал-ло, - как всегда отрывисто отозвался отец на той стороне эфира после четвертого гудка.
- Папа, можно я приеду? – голос против воли прозвучал жалобно.
- Что-то случилось? – спросил отец с неподдельной тревогой.
- Да. Нет. Не знаю, - дал я исчерпывающий ответ. – Так можно приехать?
- Как будто тебе кто-то запрещает! - пробурчала в ответ телефонная трубка, и в ухе раздались короткие гудки.