Правило пастырское, или О пастырском служении - Страница 13

С другой стороны, нельзя одобрить и тех пастырей, которые посвящают свои занятия исключительно одним духовным предметам, так что внешние нужды паствы для них как бы не существуют, которые не то чтобы предпочитают потребности тела потребностям души, а вовсе уже пренебрегают ими и на удовлетворение их не обращают никакого внимания. Ибо и здесь что бывает следствием сего? И пасомые, не видя в них сочувствия к своим нуждам, остаются, в свою очередь, равнодушны и к ним, пренебрегая большей частью их пастырскими наставлениями, хотя в существе своем и полезными, но слабо действующими на сердца их, мало к тому подготовленные и удовлетворением насущных потребностей не привлеченные. Выслушивая из уст их обличения своего невежества и своих проступков, но не видя сочувственного сострадания к своим немощам и нуждам настоящей жизни, они неохотно слушают их духовные беседы, а еще менее выполняют то, что им внушается в них. Для нуждающихся в вещественных благах недействительны бывают уроки такого учителя, который не подает им руки помощи в претерпеваемых ими нуждах и не привлекает к себе милосердием. Семя слова Божия легко проникает в сердца их, возрастает и дает плоды тогда только, когда проповедник орошает и поливает его сострадательным милосердием к ним. Поэтому пастырям необходимо заботиться и о невинных средствах к процветанию внешнего благосостояния членов своих паств, если для них вожделенно, чтобы и внутреннее их благочестие тем более процветало. Пусть же они, ревнуя о последнем, не пренебрегают и первым: иначе пасомые их, повторяю, как бы вправе будут отворачиваться от кафедры проповедника, когда он отворачивается от их насущных потребностей жизни. Посему-то и верховный пастырь Христова стада, апостол Петр, с отеческой заботливостью увещевает: Старцы иже в вас молю яко старец сый и свидетель Христовым отрастем, иже и хотящей славе явитися общник: пасите еже в вас стадо Божие, и, чтобы показать, что он разумеет под этим не одно спасение души, но и тела, тотчас присовокупляет: посещающе не нуждею, но волею и по Бозе, ниже неправедными прибытки, но усердно[60] (1 Пет. 5, 1–3). Из этих слов усматриваем, между прочим, и то, с какой любовью апостол предостерегал пастырей от гордости, которая нередко выказывается при подаянии помощи нуждающимся, каковая помощь не столько облегчает их, сколько заставляет сильнее чувствовать горестное положение свое, – предостерегал их от того, чтобы сами не голодали от недостатка духовного хлеба правды, когда насыщают неимущих хлебом вещественным. Такую же заботливость о внешнем благосостоянии пасомых внушает пастырям и другой верховный апостол, Павел, следующими словами: Аще же кто о своих, паче же о присных не промышляет (не заботится), веры отверглся есть и неверного горший есть (1 Тим. 5, 8). Между тем никогда не надобно забывать того, что вера все-таки должна быть предметом самой первой важности, по смыслу тех же слов самого апостола, и потому надлежит остерегаться и зорко следить, чтобы при заботливости о внешних благах ни в каком случае не упускать из виду благ внутренних – духовных; потому что нередко пастыри духовные впадают в противоположные крайности, как сказано нами об этом выше, то есть или предаются всецело заботам о внешних делах паств своих до того, что совершенно охладевают в любви к занятиям с ними духовными предметами, или преследуют одни духовные нужды их до того, что вовсе забывают о внешних потребностях их. Поэтому в заботливости своей, особенно по отношению к благосостоянию внешнему пасомых, они должны наблюдать так называемую золотую середину (certa necesse est mensura teneatur) и являть в этом со своей стороны величайшее благоразумие. На это некоторым образом намекается и у пророка Иезекииля в законоположениях касательно левитов и жрецов, где, между прочим, говорит Господь пророку: и глав своих да не обриют, и влас своих да не растят, но остригая да подрезывают их[61](Иез. 44, 20). Ибо пастыри духовные потому и называются пастырями, что они поставляются руководителями над вверяемыми их попечению духовными паствами. А власы на главе представляют собой как бы внешние испарения мысли ума; и как власы эти, непостижимым и неуловимым для нас образом возрастая на нашей голове, выражают заботы о жизни настоящей, так и самые эти заботы, появляясь иногда без настоятельной потребности и не встречая себе никакого противодействия, как бы без всякого со стороны нашей участия усиливаются в нас. Итак, поелику все вообще начальники обязываются по самому званию своему заботиться о внешнем благосостоянии подчиненных своих, с соблюдением благоразумной умеренности, то и ветхозаветным жрецам не напрасно воспрещалось законом как брить волосы на голове дочиста, так и отращивать их чрез меру длинными, чтобы таким образом пастыри ни уклонялись вовсе от житейских забот о внешних благах своих пасомых, ни пристращались к ним всецело. Поэтому и заповедано им: но остригая да подрезывают власы свои, то есть чтобы настолько удовлетворяли житейским нуждам и своим, и ближних своих, насколько необходимость того требует, а всякий излишек отсекали. Пусть же священнослужители Божии, и пастыри, и пастыреначальники как руководители своих паств споспешествуют внешнему благосостоянию их в нуждах, а пристрастие к житейской заботливости обуздывают и в себе, и в других: тогда и власы их сберегутся для покрытия главы, и излишек оных отсечется, чтобы не закрывал и не помрачал глаз[62].

Пастырю, правящему духовным стадом Христовым, кроме всего вышесказанного, необходимо также всячески беречься, чтобы не занимало его слишком свойственное нам желание нравиться людям и не увлекало его до человекоугодничества. Ревнуя о делах внутренних, духовных, и о делах внешних, житейских, своей паствы, он не должен во всем этом заискивать у своих пасомых больше расположенности к самому себе, чем внушать им любовь к истине. Иначе, как бы ни отделялся он подвигами своими от мира и как бы ни казался великим в глазах людей, самолюбие отчуждает его от Бога. Ибо тот враг Искупителя, кто домогается, хотя бы и добрыми делами, не столько заслужить любовь Его, сколько восхитить у Его Церкви привязанность и расположение к себе: это походит на то, как если бы какой-нибудь слуга, чрез которого жених пересылает подарки своей невесте, вздумал предательски привлечь к себе ее сердце и обольстить. От этого самолюбия пастырь нередко делается то слишком слабым, то слишком жестокосердным. Он делается слабым, когда, опасаясь потерять у своих подчиненных расположенность к себе, не предпринимает мер к исправлению нравственных недостатков, замечаемых в них, а иногда даже позволяет себе лестью и угодничеством потворствовать тому, что надлежало ему порицать и осуждать. К таковым пастырям можно отнести следующие слова пророка: горе сшивающим возглавийцы под всякий лакоть руки и сотворяющим покрывала над всякую главу всякого возраста, ежеразвратити души[63] (Иез. 13, 18). Подкладывать же сшиваемые возглавийцы, или подушечки, под локти – значит низкой лестью и угодничеством потворствовать грешникам, и без того уклоняющимся от правоты и почивающим на мягком ложе мирских удовольствий. Ибо как бы подушками и покрывалами защищаются локти и голова лежащего от жесткости и докучливости, когда избавляется грешник от строгого обличения и оказываются ему нежные ласки, чтобы он спокойно лежал во зле, не тревожась никакими упреками. Но так обходятся самолюбивые пастыри, без сомнения, только с теми, которых они боятся, чтобы не встретить в них противодействие стремлению своему к временной славе; тех же, которые ни в чем не могут им повредить, напротив того, утесняют с необыкновенной жестокостью, никогда не обращаются с ними милостиво и снисходительно, а, забыв пастырскую кротость, только устрашают силой своей власти. Таких пастырей обличает Господь чрез того же пророка и в другом месте: властию наказасте я и наруганием (cum austeritate – сурово) (Иез. 34, 4). Любя самих себя более, нежели Виновника своего могущества, они высокомерно надмеваются пред пасомыми, стремясь выказать над ними свою власть в одной силе, а не в том, в чем пастырская их власть должна выражаться; нисколько не страшатся будущего Суда, а лишь бесстыдно тщеславятся своей временной властью, любуясь, что могут безнаказанно делать все, что им угодно, и никто из подчиненных не осмелится возвысить против них голос. Итак, кто готов на всякое нечестивое дело, однако же лучше желает, чтобы другие молчали о его беззакониях, тот сам против себя свидетельствует этим, что он ревнует не о любви к истине, а о себе самом, когда не допускает упреков против себя ни в малейшем уклонении от нее. А между тем найдется ли человек на земле, который бы пожил и не согрешил (см.: Иов. 14,4–5)? Значит, только тот ревнует больше о любви к истине, чем к самому себе, кто никому не препятствует обличать себя за оскорбление истины и желает даже того для исправления своих погрешностей. Так и апостол Петр благодушно выслушал обличение апостола Павла (см.: Гал. 2, 11); так и царь Давид смиренно внимал упрекам подданного своего (см.: 2 Цар. 12, 7); ибо добрые начальники, чуждые самолюбия, принимают за долг послушания и смирения выслушивать свободное и правдивое слово даже от подчиненных. Впрочем, дозволяя пасомым таковую свободу в отношении к себе, пастырь должен наблюдать и за тем, чтобы эта свобода не перешла у них в нахальство и гордость и не послужила им самим в ущерб собственного их послушания и смирения.