Правила игры без правил (сборник) - Страница 36

Аршак подбежал к стене и ударил. Глухо звякнув о бетон, железка вылетела из пальцев. Подув на ободранную кожу, он нашарил ее в воде, поднял и поплелся к стене напротив. Дождь превратился в ливень, вода подбиралась к поясу.

Удар! И рука уходит в стену…

Дождь лил и хлестал со всех сторон. Аршаку показалось, что он все еще в подвале и завяз в нем намертво, вода поднимается и скоро задушит его. Но вот сквозь истончающуюся пелену дождя он разглядел девятиэтажную коробку дядиного дома, детский городок и нашлепку автобусной остановки.

В Москве еще ночь.

Он стоял, прижавшись к монументальной стене, что возвышалась напротив дядиных окон. Может, все это померещилось ему здесь, у стены, и ничего на самом деле не было?

Ну, потерял сознание, его никто не заметил, а дождь привел в чувство. Просто заболел, резко подскочила температура, начался бред. Надо скорее бежать домой, горячий чай спасет его!

Но он не мог сделать первый шаг. Ему было страшно. Он не знал, чего боится больше — не застать дядю дома или наоборот? Вдруг войдет он в дом и увидит, как дядя спокойненько попивает чаек под монотонный тетин лай? Вот это почему-то пугало больше всего. Тогда придется всю жизнь гадать, какой дядя остался там, а какой здесь? И если вдруг некто, очень похожий на дядю и ничем не отличимый от дяди, действительно окажется дома, то он, Аршак, навсегда усомнится во всех, даже в матери. Кто знает, где она крутит педали? И где крутит педали он, Аршак?..

Дождь иссяк. Ветер мгновенно разогнал тучи, в лужах многократно высветилась луна.

Издалека послышался рев моторов. Вдоль стены промчались мотоциклы и, круто развернувшись, затормозили. Десяток крепких парней и двоюродная сестра Клара составили машины в многолучевую звезду.

— Ты почему ночью не спишь, родственник? — весело спросила Клара.

Аршак пожал плечами, сделав на лице что-то вроде улыбки.

— Без своей тусовки все в лом?

Не отвечая, Аршак побежал к мосткам. Клара присела перед мотоциклом и загремела инструментами.

Прямо в одежде Аршак бухнулся в воду, упал на колени и, по горло в белых хлопьях, стал шарить по склизкому дну.

Стекло нашлось сразу. Выскочил из воды, сбросил мокрые кроссовки и побрел к ночным мотоциклистам. Навязчивая мысль о том, что надо куда-то спешить, пульсировала в голове. Осколок аэндорского зеркала он крепко зажал в кулаке.

Подошел к Кларе. Скрипачка сосредоточенно разглядывала свечу. Вкрутила на место и, хмыкнув, уселась на машину.

Аршак мучительно, до головной боли пытался вспомнить какие-то нужные слона, но перед ним снова и снова всплывало идиотски-блаженное лицо дяди — «выпусти птицу, выпусти птицу…». И он вспомнил все!

Вспомнил место — пустырь он видел, когда помогал соседям переезжать. Он знал — это здесь, неподалеку. И птица там!

— Это кто, твой родственник? — спросил Клару высокий и невероятно плечистый парень.

— Родственник, — протянула она.

— Эти вот — тоже родственники? — и парень ткнул пальцем Аршаку за спину.

Аршак повернул голову и обмер. Словно вылезшие из стены, а взяться больше неоткуда было, шли к ним Кошкодав-Ракоед, хищно шевеливший усами, Лысый, возбужденно потирающий руки, а за ними толпою много всяких — серых, невзрачных, но очень неприятных.

— Молодец! — просипел Кошкодав-Ракоед. — Давай сюда!

— Только спокойно, — встрял Лысый, но Кошкодав отмахнулся, его трясло от нетерпения.

— Отдай! — И больно вывернул Аршаку ухо.

Аршак вскрикнул.

— Не понял? — удивился парень и оттолкнул Кошкодава. — Здесь я командую. И обижать маленьких нехорошо! Взрослые люди, не стыдно?

— Пшел отсюда, сопляк! — взвизгнул Лысый и подскочил к парню, но в тот же миг, охнув, сложился пополам.

— Зеркало здесь! — вскричал Кошкодав-Ракоед, и те, что маячили сзади, надвинулись с угрожающим гулом.

— Ой, не могу! — весело сказал парень. — Дяденькам плохо. Дяденьки расхулиганились. Ребята, надо помочь! Первыми не бить!

В воздухе засвистели цепи, сверкнули кастеты. Аршак замер в предвкушении большого мордобития. Запустил руку за пазуху и с восторгом нащупал гладкую рукоять. Но незваные гости вдруг бросились врассыпную, и Аршак понял, что надо спешить, иначе его подстерегут в подъезде, на улице, во сне… И никакое, самое истребительное оружие мира ему не поможет.

Он вскочил на заднее сиденье Клариной машины.

— Гони!

И Клара рванула!

Они неслись по ночной Москве, а за ними растянулась цепочка мотоциклов. Время от времени в рев мотора вплетались милицейские трели, уличные фонари сливались в полосы, иногда машину подбрасывало на неровностях, и они летели, летели…

Аршак показывал, куда сворачивать. Оглянулся, и ему показалось, что от стен и витрин, памятников и киосков срываются плоские тени и, сбиваясь в стаи, несутся за ним корявыми скачками сквозь редких прохожих и бетонные столбы…

Тогда он выхватил пистолет и принялся с упоением палить в скопище теней. Пули чиркали о стены, цокали по проводам, рассыпаясь фонтанчиками однокопеечных монет. Аршак этого, конечно, не мог заметить и жал на курок, пока не расстрелял всю, казалось, бесконечную обойму.

Наконец они свернули к новостройкам и затормозили у большого пустыря. Аршак застыл, растерянно озираясь, — он забыл, в каком доме живут старик со старухой, которые держат в клетке птицу.

Впереди желтел тусклый огонь.

— Туда! — закричал Аршак, но Клара помотала головой.

— Разобьемся.

Аршак бросил ненужный пистолет и побежал. Он спотыкался о камни, босые ноги цеплялись за невесть откуда взявшуюся колючую проволоку. Далеко позади кто-то топал за ним. Он боялся оглянуться, зная наверняка, что увидит знакомое до отвращения усатое лицо или лысину или даже дядю, он бежал, и вскоре топот стих.

Здесь прокладывали трубопровод. Несколько рабочих сгрудились у земляной кучи, побросав лопаты. Рядом трещал и стрелял искрами костер.

— Да какая это на хрен индюшка?! — сказал кто-то из рабочих.

— Ну, и не гусь, — отозвался другой.

Аршак проскользнул между ними и увидел…

Большая черная птица с длинными, но словно грубо скрученными ногами копошилась огромным пауком в земляной куче у ямы. Увидев Аршака, она с трудом подняла длинную шею и издала тоскливый долгий скрип.

— Во измордовали птицу, — проговорил рабочий в светлой спецовке и выругался. — Черная какая! Вроде я такую белую видел…

— В таком воздухе да не почернеть! Откуда она взялась?

— Выбросил кто-то. Она из окна вымахнула, чуть не в лепешку…

— Звери, ну, чисто звери! Ну, зажарили бы хоть или сварили…

— Может, сама вылетела?

— А чего же хозяева не суетятся, сколько уже времени она здесь мается?

Черный стерх жалобно пискнул и, перевалившись с одной искалеченной ноги на другую, упал к ногам Аршака. Он взял птицу на руки. Не оглядываясь, пошел к костру. «Огонь, вот он — огонь!» — шепнул чей-то голос, и тут же другой, прямо в голове, скороговоркой: «Не делай глупости, не делай глупости, это последний кусок аэндорского зеркала, все, что осталось, больше нигде нет, ни в каких мирах…» Он чувствовал, что надо торопиться, к нему приближаются враги и отнимут, отберут зеркало.

Секунду поколебавшись, достал из кармана темное стекло и бросил в огонь.

Перед ним с тихим шипением встала радужная пелена, в ней он увидел себя, ростом с дом, рабочих, уставившихся недоуменно в эту картину, они тоже выглядели великанами в аэндорском зеркале, и блеклые, стремительно приближающиеся силуэты.

«Сам, шагни сам, — завопил в голове совершенно незнакомый голос, — пусть хоть ты станешь вседержителем, лучше ты, чем они!»

Аршак сделал шаг вперед и подбросил птицу.

Черный стерх неуклюже кувыркнулся в воздухе и пронзил радужное зеркало.

И все, кто был в этот предрассветный час на пустыре, кто не спал в домах и был у окон, увидели, как из зеркала вылетела прекрасная белая птица, взмахнула огромными в полнеба крыльями и поднялась ввысь.