Правдивая ложь - Страница 22

Натягивая спортивный костюм, Фриц кивнул Джулии.

– В понедельник начнем вашу программу.

– Она будет здесь, – пообещала Ева прежде, чем Джулия успела вежливо отказаться, и с улыбкой посмотрела вслед Фрицу. – Считайте это частью вашего расследования, дорогая. Ну, так что вы о нем думаете?

– Я что, слишком явно пускала слюни?

– Чуть-чуть. – Ева потянулась и вытащила из кармана халата пачку сигарет. – Господи, умираю, как хочу курить, но при нем не смею. Не смешаете нам «Мимозу»? Мне побольше шампанского.

Ева жадно затянулась сигаретой.

– Не представляю ни одного другого мужчину в мире, которому доверилась бы так беспредельно даже на несколько часов. – Она взяла предложенный Джулией стакан и рассмеялась, словно над какой-то только ей понятной шуткой. – Чем дольше я знаю вас, Джулия, тем легче понимаю, что вы чувствуете. В данный момент вы стараетесь не судить меня слишком строго за связь с мужчиной, который годится мне в сыновья.

– Судить – не мое дело.

– Конечно. К вашему сведению, этот потрясающий образец мужской красоты – безнадежно «голубой». – Ева снова рассмеялась. – Теперь вы шокированы и уговариваете себя, что ничего шокирующего не услышали.

– Кажется, я должна исследовать ваши чувства, а не вы – мои.

– Это улица с двусторонним движением. – Ева соскользнула со стола и с кошачьей грацией устроилась в глубоком плетеном кресле. Джулия подумала, что юная Бетти Беренски очень удачно выбрала себе имя. Женственная, соблазнительная, загадочная и неподвластная времени, как первая женщина на земле. – Прежде чем книга будет закончена, мы с вами узнаем друг друга лучше, чем любовники, чем мать и дитя. И когда мы научимся доверять друг другу, вы поймете мою цель.

Джулия опустилась в соседнее кресло, достала диктофон и блокнот.

– Почему я не должна доверять вам?

Ева улыбнулась. В глазах появился таинственный блеск.

– Действительно, почему? Ну, вперед, Джулия, задавайте вопросы, жужжащие в вашей головке. Сегодня я настроена отвечать на них.

– Энтони Кинкейд. Расскажите мне, как вы вышли за него замуж и как его вторая жена сменила съемочную площадку на место вашей экономки?

Несколько секунд Ева молча курила.

– Значит, вы расспрашивали Сесиль.

Джулия с удовлетворением заметила в этом заявлении легкое раздражение.

– Естественно. Если вы не хотели, чтобы она со мной откровенничала, то забыли предупредить ее. Сегодня утром она сказала, что ребенком часто бывала здесь у тети Дотти. Само собой выяснилось, кто такая тетя Дотти.

– Вы могли просто спросить меня.

– Именно это я сейчас и делаю. – Джулия вызывающе подняла голову. – Ева, если вы хотите сохранить свои секреты, то выбрали не того биографа. Я не работаю с шорами на глазах.

Прищуренные глаза Евы блеснули, как два острых лезвия.

– Это моя история!

– Да, ваша. И моя тоже, по вашему собственному выбору. – Джулия не собиралась отступать, и в ее лице Ева встретила достойного противника. – Если вы хотите, чтобы я кланялась каждый раз, когда вы дергаете за веревочки, я прямо сейчас вернусь в Коннектикут, а наши адвокаты все уладят.

Ева молчала, пытаясь успокоиться, и вскоре уважение к молодой женщине вытеснило гнев.

– Я прожила долгую жизнь, – наконец сказала она. – Я привыкла все делать по-своему. Посмотрим, Джулия, посмотрим, можно ли совместить наши точки зрения.

Ева поднесла стакан к губам, сделала пару глотков и приготовилась открыть давно запертую дверь.

– Расскажите мне, что узнали.

– Дороти Треверс была второй женой Кинкейда, который развелся с ней всего за несколько месяцев до того, как женился на вас. Я не сразу вспомнила, что она снялась примерно в дюжине фильмов второго экрана в пятидесятых. В основном в фильмах ужасов. А потом исчезла из виду. Очевидно, стала работать у вас.

– Не все в жизни так прямолинейно. Треверс начала работать у меня через несколько месяцев после того, как мы с Тони окончательно оформили развод… больше тридцати лет тому назад. Вы находите это странным?

– То, что две женщины, любившие одного и того же мужчину, тридцать лет находятся в таких отношениях? Полагаю, да.

– Любовь? – Ева с наслаждением потянулась. После сеанса с Фрицем она всегда чувствовала себя изумительно. Легкой и полной энергии. – Треверс, может, и любила его очень недолго, но я и Тони поженились из-за честолюбия и похоти. В те дни он был великолепен. Высокий, сильный и безнравственный. Когда я снималась у него в «Параллельных жизнях», его брак уже был обречен.

– У него и Треверс был ребенок, и этот ребенок умер.

Потягивая шампанское, Ева не спешила с ответом. Может, Джулия и загнала ее в угол, но был лишь один способ рассказать эту историю. Ее собственный способ.

– Потеря ребенка разрушила фундамент их брака. Треверс не могла… не хотела забывать. Тони – он всегда был эгоистом – решил забыть. Когда мы начали встречаться, я не знала деталей. Наш роман и последовавший за ним брак не вызвали особого скандала.

Джулия сделала мысленную заметку просмотреть старые номера «Фотоплей» и «Голливуд репортер».

– Треверс была слишком незначительна, чтобы вызвать сочувствие или неприязнь. Не считайте меня высокомерной, это просто правда. Наш маленький треугольник занял несколько колонок и был быстро забыт. Когда Элизабет Тейлор увела Эдди Фишера у Дебби Рейнолдс, люди приняли это гораздо ближе к сердцу. До сих пор не знаю, была ли я той соломинкой, что сломала хребет браку Тони и Треверс.

– Я спрошу Треверс.

– Не сомневаюсь. Хотя вряд ли она вам ответит. А мне, пожалуй, лучше начать сначала, с моего начала с Тони. Как я и сказала, он был очень привлекательным мужчиной, и я уважала его как режиссера.

– Вы встретились в «Параллельных жизнях»?

– О, мы встречались и раньше… как все на этом корабле дураков, но съемочная площадка – крохотный мирок, совершенно оторванный от реальности. Даже не оторванный, а отгородившийся. И как бы ни было тяжело временами, иллюзия затягивает, как наркотик. Вот почему многие из нас обманываются, искренне веря, что отчаянно влюблены в соседа по этому сверкающему мыльному пузырю… на время создания фильма.

– Вы влюбились не в партнера, а в режиссера.

Длинные черные ресницы опустились, скрыв глаза, устремленные в прошлое.

– Это был трудный фильм, очень мрачный, высасывающий все силы и чувства. История об обреченном браке, предательстве, супружеской измене и нервном срыве. Целый день мы снимали один и тот же эпизод, в котором моя героиня признает наконец неверность мужа и совершает попытку самоубийства. Я должна была раздеться до черных кружевных трусиков, тщательно подкрасить губы, подушиться. Включить радио и танцевать. Одна. При свечах. Затем открыть бутылку и глотать одну за другой снотворные таблетки, запивая их шампанским.

– Я помню эту сцену, – прошептала Джулия. В ярко освещенной комнате, полной запахов пота и ароматизированных масел, та сцена живо предстала перед ее мысленным взором. – Это было очень страшно, очень трагично.

– Тони требовал возбуждения, почти экзальтации, и отчаяния. Мы снимали дубль за дублем, час за часом. Мне казалось, что меня вывернули наизнанку, что моя душа, мое сердце кровоточат. Когда к концу дня просмотрели отснятый материал, я увидела, что Тони добился своего: изнеможение, ярость, горе и тот свет в глазах, что появляется от ненависти.

Ева улыбнулась улыбкой победителя. Эта сцена была одной из ее лучших работ на экране.

– Когда мы закончили, я ушла в свою гардеробную. У меня тряслись руки. Дьявол, у меня душа тряслась. Он пришел следом, запер дверь. Боже, я помню, как он стоял там, как прожигал меня глазами. Я визжала, рыдала, я выплеснула столько яда, что можно было убить десяток мужчин. Когда он схватил меня, я ударила его. До крови. Он порвал мой халат, я царапалась, кусалась. Он стянул меня на пол, разорвал в клочки трусики, в которых я снималась, и все это, не произнося ни слова. Боже милостивый, мы взорвались в оргазме, как пара диких псов.