Правда о допетровской Руси - Страница 22

Уложение было подписано представителями высшего духовенства, начиная с патриарха, бояр и выбранных людей, – всего 315 подписей, «чтобы то Уложение впредь было прочно и недвижно». Текст Соборного уложения напечатали в количестве 2000 экземпляров и разослали по всему государству.

Таким образом, 1649 год оказывается некой вершиной в работе и парламента Великобритании, и Земских соборов Московии. Только вот характер вершины совсем различен, и как раз для Земского собора это – вершина законодательной деятельности. Британский парламент как-то больше рубит головы, в том числе и королевскую.

Я же говорю: стоит всерьез заняться историей, и разлетаются вдребезги стереотипы, сложившиеся под влиянием политической конъюнктуры.

Земские же соборы собирались регулярно до 1653 года.

Установился обычный порядок работы собора – обсуждение проблем, которые ставит царь, по «чинам» и по группам. «…И всяких чинов служилым и жилецким людям помыслить об том накрепко и государю царю… мысль свою объявити на письме, чтоб ему государю про то все было известно». Обсудив вопрос, группа подавала свою письменную «сказку» (от слова «сказывать»). Историки очень любят работать с такими «сказками», потому что по «сказкам» очень легко судить, что же волновало разные группы посадских, служилых, черносошных людей.

Очень часто звучит тезис об «ослаблении роли Земских соборов» при Алексее Михайловиче. Ну просто недужится марксистским историкам найти столь необходимый ими абсолютизм на Руси! А он все не находится, сволочь…

Причина же нерегулярных созывов соборов, скорее всего, в том, что в 1654–1667 годах все внимание и все силы общества были поглощены непрекращавшейся войной, но и тогда правительство несколько раз созывало «добрых и смышленых» представителей служилых слоев или торгово-промышленных слоев для обсуждения каких-то частных вопросов.

В условиях долгой жестокой войны созыв хоть какого-то собора свидетельствует не об «ослаблении принципа», а скорее о его неискоренимости. Власть настолько привыкла опираться на коллективное мнение народа при принятии любых решений, что даже во время войны стремится его узнать, а уже потом действовать!

И вот это желание знать мнение подданных, стремление опираться на мнение разных общественных групп есть очень яркий признак европейского типа развития.

Допустим, и возвышение нижегородского крестьянина, ставшего патриархом Никоном, и обогащение Строгановых, и карьера многих служилых и приказных людей – всему этому можно найти аналогию и в странах Востока. Везде или почти везде могли оценить интеллект, способности, деловую активность отдельного человека, могли стремиться привлечь его к принятию решений или получить от него оценку того, что делает власть или что она собирается сделать в дальнейшем.

Чем более развито восточное общество, чем юно динамичнее, тем важнее для власти привлекать к себе умных людей, в том числе и тех, которые вовсе не родились в верхах общества. В Африке или даже в Индии с ее кастовым строем для общества вовсе не так уж важно развитие. Там страшной несправедливостью считается, если младший обгонит в карьере старшего; как выразился один индусский чиновник: «способности – дело мнения. А старшинство – дело факта!» Еще большее осуждение вызывает, если «худородный» обгоняет «высокородного», занимая «неподобающее» ему место. Правительство Индии официально объявило все касты «равными перед законом», но в представлении абсолютного большинства людей касты все равно вовсе и не равны друг другу. И назначение на должность талантливого «неприкасаемого» в обход, может быть, и не столь одаренного, но брамина заставит подняться не одну бровь в современной демократической Индии.

Если общество более динамично, таланты людей гораздо более востребованы. Уже в средневековом Китае сложились совсем другие представления о справедливости: там считалось почти безнравственным, если талантливый человек не становился чиновником (служилым человеком, если угодно) и если его таланты не вознаграждались.

Но и в Китае никому даже в голову не приходило, что власть должна спрашивать мнения тех, на кого направлены ее действия. Обсудить новый закон… И еще раз его обсудить… Привлечь к обсуждению как можно больше интеллектуалов, а потом еще раз все осмыслить… Это еще оправданные, «правильные» действия по понятиям Китая: чем власть «умнее», чем больше «совершенномудрых» принимают участие во властных делах, тем лучше. Но причем тут суждения тех, кто призван только исполнять, исполнять и еще раз исполнять?! Пусть учатся и сами входят во власть, тогда и будут рассуждать.

Даже принимая решение, которое напрямую касалось крестьянства или городских купцов (допустим, о ставках налогов или о натуральных повинностях), китайскому императорскому правительству и в голову не пришло бы спросить: а что они сами об этом всем думают?

Ни в Китае, ни в Индии, ни на мусульманском Востоке, словом, нигде, кроме Европы, человек не был субъектом права. То есть, говоря более простым языком, нигде больше он не вырабатывал законы, по которым потом будет сам же и существовать. По крайней мере, в масштабах страны этого не происходило нигде, разве что общины умели управлять собой сами.

На Московской Руси же действует мощный механизм самоуправления в масштабах всего огромного государства, и подданные московского царя легко становятся субъектами права.

Действительно, только в начале XVII столетия, через пять веков после своего появления, британский парламент стал основным элементом в системе управления страной. И до этого в Британии три ветви власти: законодательная, судебная и исполнительная – оказались очень четко отделенными друг от друга. Но только в XVII веке законодательная власть – парламент – бросила вызов власти короля и попыталась непосредственно контролировать исполнительную власть. Это ему удалось, но никогда британский парламент не учреждал новую династию, и никогда не было официально признано, что парламент выбирает или парламент приглашает на место британского монарха нового короля.

Вот Земский собор делал то, чего не делал ни один парламент: выбирал нового царя. Соборы 1598 и 1613 годов носили учредительный характер!

И школьные, и даже вузовские учебники советского времени как-то не заостряют внимания на том, как была избрана династия Романовых. Объяснить эту сдержанность берусь только одним способом: была негласная установка – не привлекать внимания к демократии Древней Руси. Ведь демократия – выдумка растленных европейцев и совершенно никакого отношения не имеет к истории России. К тому же XVII век на Руси, «как известно», – время дикости и кондовости, из которых вытащил наших предков только Петр, до него же ничего подобного не было и в помине.

А ведь избрание царя после того, как в 1598 году пресеклась династия Рюриковичей по прямой мужской линии, было событием и судьбоносным для страны, и драматичным, повлекшим за собой множество маленьких трагедий.

Начнем с того, что имелось огромное число претендентов на престол, в общей сложности до 30. Многие на Руси хотели позвать царствовать из других стран «природного государя», раз уж свои собственные государи повымерли. Пусть иноземный, может быть, не знающий даже русского языка, но «природный монарх» казался им куда предпочтительнее, чем новый царь, вышедший из «холопей государевых».

Собственно говоря, польский королевич Владислав формально мог претендовать на московский престол; пусть сам он никогда не правил Московией, одно время от его имени распоряжалось целое правительство – сознательно не беру это слово в кавычки, потому что таких правительств в годы Смутного времени развелось множество, и степень их законности совершенно одинакова. А Владислава возвели на московский престол вполне законным образом, и называть себя русским царем он имел совершеннейшее право.