Правда о деле Гарри Квеберта - Страница 6
Я промямлил какие-то невнятные объяснения:
– Я не нарочно, Гарри. Я ее случайно нашел, эту шкатулку. Я не должен был ее открывать… Мне так неловко…
– Да уж, не должны были, это точно! По какому праву! По какому праву, черт вас раздери?
Он выхватил фотографии у меня из рук, торопливо собрал все статьи и, засунув все вперемешку обратно в шкатулку, унес ее в свою комнату и заперся на ключ. Я никогда не видел его в таком состоянии, непонятно было, что это – паника или ярость. Стоя под дверью, я рассыпался в извинениях, говорил, что не хотел его задеть, что нашел шкатулку случайно, но ничто не помогало. Он вышел лишь через два часа и, спустившись прямиком в гостиную, налил себе подряд несколько стаканов виски. Когда мне показалось, что он немного успокоился, я присоединился к нему.
– Гарри… Кто эта девушка? – тихо спросил я.
Он опустил глаза:
– Нола.
– Кто такая Нола?
– Не спрашивайте, кто такая Нола. Пожалуйста.
– Гарри, кто такая Нола? – повторил я.
Он опустил голову:
– Я любил ее, Маркус. Я так ее любил.
– Почему вы мне никогда о ней не рассказывали?
– Это сложно…
– Для друзей нет ничего сложного.
Гарри пожал плечами:
– Раз уж вы нашли эти фото, я вам скажу, так и быть… В 1975-м, приехав в Аврору, я влюбился в эту девушку; ей было всего пятнадцать. Ее звали Нола, и она стала женщиной моей жизни.
Мы немного помолчали, а потом я с замиранием сердца спросил:
– Что случилось с Нолой?
– Скверная история, Маркус. Она пропала. Однажды вечером, в конце августа семьдесят пятого, она исчезла; до этого местная жительница видела ее всю в крови. Вы же открыли шкатулку, вы наверняка видели все эти статьи. Ее так и не нашли, никто не знает, что с ней случилось.
– Какой ужас, – вздохнул я.
Он надолго повесил голову.
– Знаете, – наконец сказал он, – Нола изменила всю мою жизнь. И мне было бы совершенно наплевать, стану ли я великим Гарри Квебертом, гениальным писателем. Мне было бы совершенно наплевать на славу, на деньги, на мою великую судьбу, если бы я смог сохранить Нолу. Ничто из того, что я совершил после, не наполнило мою жизнь таким смыслом, как лето, проведенное с ней.
За все время нашего знакомства я впервые видел Гарри в подобном волнении. Он с минуту смотрел на меня, потом добавил:
– Маркус, об этой истории не знала ни одна живая душа. Теперь знаете вы, первый. И вы должны хранить тайну.
– Конечно.
– Обещайте мне!
– Обещаю, Гарри. Это будет наша тайна.
– Если кто-нибудь в Авроре узнает, что у меня был роман с Нолой Келлерган, это может меня погубить…
– Можете положиться на меня, Гарри.
Вот и все, что я узнал о Ноле Келлерган. Мы ни разу больше не заговаривали ни о ней, ни о шкатулке, и я решил навсегда похоронить этот эпизод в недрах своей памяти, нимало не подозревая, что через несколько месяцев силой обстоятельств призрак Нолы вновь возникнет в нашей жизни.
Я вернулся в Нью-Йорк в конце марта; полтора месяца, проведенных в Авроре, так и не сумели дать начало моему будущему великому роману. До срока, поставленного Барнаски, оставалось три месяца, и я знал, что спасти карьеру мне не удастся. Я покрыл себя позором, моя звезда закатилась, я был самым несчастным и самым бесплодным из ведущих нью-йоркских писателей. Недели шли за неделями; большую часть времени я усердно готовился к моменту краха. Нашел новое место Денизе, связался с адвокатами, которые могли быть мне полезны на случай, если издательство решит потащить меня в суд, и составил список самых дорогих мне предметов, чтобы спрятать их у родителей, прежде чем в мою дверь постучат судебные исполнители. С началом рокового месяца июня, месяца моей казни, я принялся считать дни, оставшиеся до моей литературной смерти: вот еще тридцать деньков, а потом вызов в кабинет Барнаски – и расправа. Обратный отсчет начался. Мне и в голову не приходило, что одно драматическое событие вскоре изменит весь расклад.
30. Великолепный
– Вторая глава очень важна, Маркус. Она должна быть резкой, ударной.
– Как что, Гарри?
– Как в боксе. Вы правша, но в боевой стойке левый кулак у вас всегда впереди: первым прямым ударом вы оглушаете противника, а затем мощным ударом правой укладываете его на месте. Вот такая и должна быть ваша вторая глава: прямой удар в челюсть читателю.
Это случилось 12 июня 2008 года. Все утро я сидел дома, читал в гостиной. На улице было жарко, но сыро: уже третий день в Нью-Йорке моросил противный теплый дождик. Около часа дня зазвонил телефон. Я снял трубку, но сперва мне показалось, что на проводе никого нет. Потом до меня донеслись сдавленные рыдания.
– Алло! Алло! Кто это? – спросил я.
– Она… она умерла.
Голос был едва слышен, но я узнал его сразу.
– Гарри? Гарри, это вы?
– Она умерла, Маркус.
– Умерла? Кто умерла?
– Нола.
– Что? То есть как?
– Она умерла, и все из-за меня. Маркус… Что я наделал… Боже, что я наделал?!
Он плакал.
– Гарри, о чем вы? Что вы хотите сказать?
Короткие гудки. Я сразу перезвонил ему домой – никто не отвечал. На мобильный – безуспешно. Я звонил снова и снова, оставил несколько сообщений на автоответчике. Ничего. Я очень беспокоился. В тот момент я еще не знал, что Гарри звонил из Главного управления полиции штата, из Конкорда. Я не понимал, что происходит, пока около четырех мне не позвонил Дуглас.
– Твою мать, Марк, ты в курсе? – не своим голосом заорал он.
– В курсе чего?
– Да включи ты телевизор, блин! Тут про Гарри Квеберта! Это Квеберт!
– Квеберт? Что Квеберт?
– Черт, включай телевизор!
Я немедленно переключился на новостной канал. И в полном изумлении увидел на экране изображение дома в Гусиной бухте и услышал пояснения диктора:
Здесь, в своем доме в Авроре, штат Нью-Гэмпшир, сегодня был задержан писатель Гарри Квеберт, во владениях которого полиция обнаружила человеческие останки. По предварительным данным, речь может идти о теле Нолы Келлерган, местной девушки, ушедшей из дому в августе 1975 года, в возрасте пятнадцати лет; о дальнейшей ее судьбе до сих пор ничего не было известно…
Все закружилось вокруг меня; в полном одурении я рухнул на тахту, не слыша ничего, ни телевизора, ни Дугласа, вопившего в трубку: “Маркус? Ты здесь? Алло! Он убил девчонку? Он убил девчонку?” У меня в голове все смешалось, как в дурном сне.
Так, вместе со всей потрясенной Америкой, я узнал, что произошло несколькими часами раньше. Ранним утром по вызову Гарри в Гусиную бухту приехала некая фирма по озеленению, чтобы устроить возле дома цветники с гортензиями. Перекапывая землю, садовники нашли на метровой глубине человеческие кости и немедленно известили полицию. Вскоре на свет был извлечен скелет целиком, и Гарри арестовали.
На телевидении все развивалось очень быстро. Прямые включения из Авроры, с места преступления, чередовались с кадрами из Конкорда, столицы Нью-Гэмпшира, расположенной в шестидесяти милях к северо-востоку: здесь, в камере предварительного заключения уголовной полиции штата, теперь содержался Гарри. Примчавшиеся на место бригады журналистов уже пристально следили за ходом расследования. Судя по всему, вместе с телом была обнаружена улика, позволяющая всерьез предполагать, что речь идет об останках Нолы Келлерган. Ответственный полицейский чин уже успел заявить, что если информация подтвердится, на Гарри Квеберта падет подозрение в убийстве некоей Деборы Купер, последнего человека, видевшего Нолу 30 августа 1975 года; в тот же день после звонка в полицию она была найдена мертвой. От всего этого голова шла кругом. Слух разбухал, разрастался по экспоненте; благодаря телевидению, радио, интернету, социальным сетям информация в реальном времени разлеталась по всей стране: Гарри Квеберт, шестидесяти семи лет, один из величайших писателей второй половины века, оказался гнусным убийцей маленькой девочки.