Практика на Лысой горе - Страница 6

Вий-Совяцкий иронично изогнул губы, потом закатил глаза и вздохнул. Вроде ничего особенного, но мне стало стыдно до чертиков за собственную невоздержанность.

– Ваши домыслы – не мои слова. Поэтому молчите и слушайте.

Шипение стало громче, раздвоенный язычок задрожал.

– А ну цыц! – шикнул он на череп. Тот мигом смолк, лишь обиженно сверкнул зелеными глазами. Вий-Совяцкий продолжил: – Багрищенко – один из сильнейших родов ведьм на Полтавщине. Тетка Тани – Оляна Багрищенко – имеет на университет зуб. Она очень хотела, чтобы племянница пошла на факультет ведьмаков. Сами понимаете, мольфарское отделение – нонсенс в некотором смысле.

Я кивнул. Еще бы! Драка за первенство всегда была и будет. Неважно, кто ее затеял: мольфары с запада, характерники с востока, ведьмы из центра, провидцы с юга или злыдни с севера. Все пытаются доказать, что они лучше, только вот порой методы, кхм, оставляют желать лучшего…

– Крутостью нрава, – продолжал Вий-Совяцкий, – Татьяна уродилась в мать… покойную. Уперлась, что не станет идти по семейному пути, и решила пойти к мольфарам. Не знаю, сколько времени угробила, но сумела отыскать себе учителя. Упорно занималась и в результате поступила к нам.

Я лишь слушал, пытаясь переварить информацию. Нет, конечно, всякое бывает, но с таким упрямством я встречался в первый раз. Тут то ли тетя до такой степени заездила племянницу, что та взбунтовалась, то ли племянница обладает воистину нравом барана и уперлась в свои ненаглядные принципы.

– Кто попадает в университет, автоматически становится под нашу защиту. Но, зная пани Багрищенко, я пообещал Тане особую защиту. Поэтому…

Вий-Совяцкий вытянул какие-то бумаги и принялся их подписывать с видом, словно и не говорил мне ничего серьезного. Некоторое время прошло в напряженной тишине. Чувствовалось, что ректор подбирает слова, что было неожиданностью.

Наконец он вздохнул и посмотрел на меня.

– История здесь очень нехорошая. Я не могу рассказать всего, но Оляна способна на все, чтобы вернуть Таню домой. Поэтому, Андрей Григорьевич, за девочкой – глаз да глаз. Если заметите что-то подозрительное – сразу сообщайте мне. Инциденты в университете мне совсем не нужны. Понятно?

Я закусил губу. Чертово любопытство. Но если не сейчас, то вряд ли получится еще остаться с ним, чтобы задать давно интересовавший вопрос.

– Да, но… мне нужно кое-что знать.

Вий-Совяцкий прекратил подписывать бумаги.

– И что же? – слова упали, словно камни. Но отступать я не собирался.

– Павел Константинович, что произошло с куратором мольфаров моего первого курса?

Глаза Вий-Совяцкого засияли мертвенно-голубым светом. Лед, который замораживает насмерть – не вырваться. Дышать стало трудно, будто на грудь поставили что-то тяжелое.

– Он…

Дверь неожиданно резко распахнулась. В кабинете появилась Языкатая, бледная как смерть.

– Павел Константинович! Павел Константинович! Беда! Студенты отравились в столовой!

Вий-Совяцкий резко встал из-за стола и рванул к выходу. Никогда не думал, что с такой комплекцией можно так быстро двигаться. Однако, оставив размышления, кинулся следом, пытаясь отогнать дурное предчувствие.

В столовую я влетел вторым, едва не впечатавшись в широкую спину резко затормозившего Вий-Совяцкого. На полу лежал парень, над ним склонился врач. Точнее, университетский лекарь. Худой русоволосый мужчина без возраста и с таким же вымораживающим взглядом, как у ректора. Дурное предчувствие появилось не случайно: лежавший на полу был Виталием Красавичем – студентом моей группы.

Вокруг него стояло несколько человек. Побледневшая Пацюк только вздыхала и причитала, носясь вокруг Виталика. Никто не смел ей перечить, только лекарь недовольно морщился и в конце концов рявкнул:

– Сядь!

– Ой! – еще тяжелее вздохнула она. – Саввушка, так как же?

– Сядь, кому сказал! – рыкнул он, и Пацюк неожиданно послушалась и опустилась на первый попавшийся стул.

– Что тут? – спросил Вий-Совяцкий.

– Отравление, – мрачно ответил лекарь и кивнул стоявшим рядом парням: – Помогите мне его перенести в лазарет.

– Как управишься, мигом ко мне, – не меняя выражения лица, приказал Вий-Совяцкий.

Лекарь кивнул и быстро последовал за парнями с пострадавшим. Кажется, в отличие от собравшихся, он единственный не боялся ректора.

– Кто и что видел? – хмуро спросил Вий-Совяцкий.

Ребята принялись мяться с ноги на ногу, словно не зная, с чего начать. Или же просто терялись под его взглядом, зная, что ничего хорошего в этой ситуации не будет.

– Суп он ел, – неожиданно подала голос белая как полотно Пацюк, – с галушками. Пришел в хорошем настроении, громко говорил, шутил с Танечкой и Ирой. Я еще замечание сделала, но вы же знаете Виталика… Все в шутку обернул, а потом они сели кушать.

– Вы о Багрищенко и Яровой? – встрял я, быстро соображая, где искать девчонок и почему их тут нет.

Пацюк тоскливо посмотрела на Вий-Совяцкого, потом на меня:

– Не знаю я фамилий. Тут же всех по именам, не ставлю оценки-то…

– Опишите внешне.

– Одна маленькая такая, худенькая, – задумчиво протянула она, – темненькая. А вторая покрупнее, русую косу носит, в темно-красном свитере была.

Подозрения подтвердились: обе девочки из моей группы. Вий-Совяцкий указал развесившим уши студентам на выход. Те, даже не думая возражать, быстро направились к дверям.

– Как долго они сидели? – тихо спросил я, понимая, что ничего хорошего в ближайшее время мне не светит.

Горпына Петровна уставилась на свои руки, нервно комкавшие передник.

– Не считала я, Андрей Григорьевич. Успела заметить, что Ира вышла первой, Виталик с Танечкой о чем-то говорили. А потом и она убежала. В общем, когда… – она сделала глубокий вдох, – когда Виталик упал, то уже рядом никого не было.

Ерунда какая-то получается. Я бросил мимолетный взгляд на Вий-Совяцкого. Логично бы начать спрашивать про еду – ведь хозяйка столовой знает про нее все, но он не торопился. Ладно, молчит – его проблемы.

– Горпына Петровна, а… – начал было я, но Вий-Совяцкий сделал тяжелый шаг вперед, и пришлось невольно вздрогнуть. От него исходила волна такой силы, что стало не по себе.

– Оставьте нас, Андрей Григорьевич, – произнес он, не отрывая глаз от понурой Пацюк. – Мы побеседуем без вас.

– Но, – возразил я, – это же моя группа.

– Андрей Григорьевич, – Вий-Совяцкий медленно повернул голову в мою сторону, и по спине пробежали мурашки, – я сказал: пошел вон.

В другое время у меня нашелся бы ответ, но сейчас, стиснув зубы, развернулся на каблуках и быстро пошел к двери. Провались ты на месте, дубина лысая! Злость поднималась изнутри, готовая разорвать на части.

Я сжал кулаки и сообразил, что вылетел на улицу. Морозный воздух несколько отрезвил. Как-то сразу даже не заметил, что лицо будто горит. Сделал глубокий вдох, прикрыв глаза. Так, спокойнее, нечего вспыхивать, словно девица на первом свидании.

Ситуация не из лучших, но все же можно начать соображать. Пока Вий-Совяцкий говорит с Пацюк, мне точно ничего не светит. Вероятно, придется ждать и его беседы с лекарем. Другой вопрос, что за мной никто не смотрит, следовательно, и делать можно, что посчитаю нужным. Вконец замерзнув, я взбежал по ступенькам крыльца и зашел в здание. Одеться – и в общежитие. Уже оттуда подумаю, как быть дальше. Все равно ничего особо умного не приходило в голову. Разве что… Я быстро вынул из кармана телефон и принялся пролистывать контакты.

– Где же ты у меня? – скрипнул зубами, зная, что этот номер у меня точно есть. Он, конечно, сразу пролетел, и пришлось крутить список назад. Длинные гудки несказанно раздражали, я едва не начал расхаживать из стороны в сторону.

– Алло? – озадаченный, чуть встревоженный голос.

– Дин, скажи мне, пожалуйста, телефон Тани, – произнес я, не вдаваясь в подробности.