Практика на Лысой горе - Страница 4

Павел Константинович Вий-Совяцкий предпочитал прогулки пешком. По университету. Шел степенно и неторопливо, сложив руки за спиной. Из-за поворота сначала появлялся значительный живот и уж потом – все остальное. Шел немного вразвалочку, наблюдая из-под полуприкрытых век за студентами и преподавателями. И те, и другие невольно вытягивались по струнке, когда ректор проходил мимо.

– Ой. – Дина попятилась к стене. – Павел Константинович, здрасте!

Я поднял голову от ее практической работы, хмуро глянул вперед и встретился с невыразительным взглядом голубых глаз. Впрочем, невыразительность – не совсем подходящее слово. По спине пробежал холодок. Вий-Совяцкий умел видеть насквозь.

– Помогаете студентке? – спросил он и, заметив мой кивок, продолжил: – Похвально, Андрей Григорьевич. После этой пары жду вас у себя.

Не дожидаясь реакции, медленно пошел дальше, величественно отвечая на приветствия студентов. Я мысленно выругался. Как всегда, совсем в неподходящий момент. А ведь Сашка хотела показать мне лаборатории злыдней. Эх, нет в жизни счастья. Я снова уткнулся в практическую работу.

– Дин, смотри сюда. Природные силы у тебя замыкаются в круге, вот и нет результата. А должен быть постоянный контакт для подпитки. Ясно?

Дина быстро закивала:

– Да, но как?

– Так. – Я быстро набросал в углу листа схему для пропускания энергии. – Попробуй это, только осторожно.

– А на людях можно? – вдруг оживилась она.

Я озадаченно уставился на студентку:

– А конкретнее?

Динка опустила голову, забирая у меня из рук свою практическую.

– На Ваське, достал уже.

Я только хмыкнул:

– Васька – не люди, можно.

Она широко распахнула желтые глазищи, потом хихикнула, прижав почерканную работу к груди.

– Так точно! Спасибо, Андрей Григорьевич!

Я только посмотрел ей вслед: маленькая, юркая, бойкая. Просто огонек на ветру. По характеру совсем не похожа на брата. Такой старосте вся группа радуется. И это не глядя на то, что может и с Багрищенко повздорить, и с Яровой что-то не поделить, и списать не дать. Не очень хорошо, когда в группе несколько лидеров и каждый тянет одеяло на себя, но к Динке все равно все относятся хорошо.

Вздохнув, я быстро пошел в столовую. Все же на голодный желудок лучше не вести предмет. На носу, точнее, на шестой паре у меня лекция у провидцев, а эти ребята могут любого довести до белого каления.

В столовой пахло свежей сдобой и голубцами. Буфетчица – Горпына Петровна Пацюк – дама зрелая, размеров из приятных, стремящихся к дородным, в белом фартуке и накрахмаленном чепчике, что-то сосредоточенно вычеркивала из ведомости.

За столиком в углу сидела Сашка. Увидев меня, помахала ложкой, мол, иди сюда. Быстро преодолев разделявшее нас расстояние, уселся рядом.

– Чего вид такой загнанный? – поинтересовалась она, не прекращая есть.

Я провел ладонями по лицу.

– Знаешь, после первого курса это неудивительно. Они мне чуть чучело не сожгли. Хотя тренировались вызывать дождь.

Сашка хихикнула:

– Майся-мучайся. Как я в свое время. Только мои, – она поморщилась, – до сих успокоиться не могут.

Я сделал вид, что не понимаю, о чем речь. О знакомстве мы больше не заговаривали и делали вид, что все идет так, как должно быть. И не было любовного зелья.

К нам приблизилась Пацюк, посмотрела на меня сверху вниз со страстным желанием накормить.

– Уж никак голодать решил? – прозвучало настолько грозно, что захотелось пригнуться.

– Нет, Горпына Петровна, что вы, – пробормотал я.

– Тогда чего мимо проходишь?!

– А он поздороваться, – нашлась Саша, с трудом сдерживая улыбку.

– Здороваться – потом, – отчеканила Пацюк, – питание куда важнее. Жди.

Я шутливо поднял руки, показывая, что сдаюсь. Она только покачала головой.

– Ох, молодежь, совсем о здоровье не думаете.

Продолжая бурчать под нос, буфетчица пошла к стойке.

Саша проводила ее внимательным взглядом. Потом облегченно выдохнула.

– Ты ей лучше не перечь – хуже будет. Я раз села на диету, так меня потом к ректору потащили с визгами, что загнобили молодой кадр и он теперь есть отказывается. Еле отбилась.

Упоминание о Вие заставило поморщиться.

– Не поминай, а то явится. Мне скоро к нему идти.

В темных глазах Саши заплескалось беспокойство.

– Что случилось?

– А черт его знает, – мрачно отозвался я и тут же смолк. А стоило ли упоминать Дидько?

На стол медленно опустилась глиняная пиала с глубоким бортиком, наполненная до самой красной каемочки варениками. Рядом с глухим стуком легла плошка со сметаной. Вареник вылетел из тарелки и, завертевшись, плюхнулся в сметану.

– Предпочитаю есть сам, – сообщил я, беря вилку. Вареник виновато повесил ушки и замер. Сашка молча взирала на эту картину.

– Однако, – пробормотала она с легкой ноткой обиды. – А меня не слушаются.

– Просто ты плохо себя ведешь, – пробормотал я, принимаясь за еду. – А о танцующих варениках буфетчицы Пацюк слухи ходят по всей Полтаве. М-м-м, с капустой у нее особенно хороши!

Саша отставила тарелку и, подперев щеку кулаком, внимательно посмотрела на меня.

– Откуда? Ты ж говорил, что не местный.

– Не-а. Но часто гостил.

– И как?

Я поднял руку и показал большой палец, продолжая шустро разбираться с кушаньем. Пацюк готовила – пальчики оближешь. Неудивительно, что студенты не пугались ни летающих вареников, ни подпрыгивающих голубцов, шустро сновавших над тарелками. С разносчиками тут не сложилось, а очереди Горпына Петровна терпеть не может, потому вся еда к парням и девчонкам добиралась самостоятельно. Полеты тарелок и столовых приборов не прекращались даже тогда, когда в столовую входил Вий-Совяцкий. Скорее уж становилось еще оживленнее, ибо раз появился ректор, значит, надо скорее обслужить. Обед у него всегда был важным событием: миска борща со сметаной, свежие подрумяненные пампушки с чесноком, нарезанное на блюдце соленое сало. Отдельно тарелка с изумительной квашеной капустой с клюквой. Огромную красную кружку с горячим чаем Вий-Совяцкий выпивал только после того, как управлялся с обедом. Последнюю пампушку всегда заворачивал в столовскую салфетку и уносил с собой. Никто так и не знал, зачем и кому он это носит.

В первый раз его появление в столовой напрочь отбило аппетит, однако, поглядев на довольно трескавших рядом ребят, я понял, что это не опасно. Хоть и не студент, но железной уверенностью не обладал. Особенно в нескольких метрах от сурового ректора.

Только спустя неделю прошла неловкость, и я научился не обращать за едой ни на кого внимания. Вздохнув, тоскливо уставился на оставшиеся вареники.

– Ну, не переживай ты так, – улыбнулась Саша. – Вечером все посмотрим. Не убьет же он тебя!

– М-да, утешила. А что, были уже кого… того?

Она чуть поморщилась и убрала за ухо черную прядь, потом принялась рыться в сумочке.

– Убить – нет, а вот уволить – да. Но это даже хуже, потому что без права восстановления. Вий-Совяцкий хоть и строг, но без причины козни строить не станет.

Я поперхнулся и закашлялся. Вот не зря сегодня всю ночь проворочался, думая о своем предшественнике. Кто был куратором мольфаров? Почему покинул их среди года? Или все же не он сам ушел, а его… ушли?

– А что может стать причиной? – осторожно спросил я.

Сашка принялась сосредоточенно красить губы. На некоторое время повисла тишина. Удовлетворившись наведенной красотой и надлежащим цветом, она сунула зеркальце и помаду в косметичку.

– Разное. К преподавателям тут требования куда строже, чем к студентам. Вий-Совяцкий в штыки воспринимает все, что может грозить его студентам. Даже репутация заведения – это не то. А вот учащиеся… – Саша смолкла и вздохнула. – Была тут история…

Она вздрогнула от резко затрезвонившего мобильника.

– Кому еще не спится, – пробормотала Саша, беря трубку.