Практическое демоноводство - Страница 21

Выплыв из тоннеля, он попал в самую сердцевину очень яркого белого света. Там было тепло и уютно. Стали видны лица людей. И подплывая к ним, Сквозняк осознал одну вещь: всем до единого он должен деньги.

На некоторых ночь опускалась пологом дурных предчувствий, другие встречали приход тьмы с лихорадочным предвкушением. Ночные твари поднимались со своих лежбищ и выходили наружу – питаться ничего не подозревающей добычей.

Они – машины для пожирания, вооруженные зубами и когтями, инстинкты ведут их на поиски жертв, они умеют подбираться к добыче и видеть в темноте, они созданы для ночной охоты. Когда они проходят по улицам Хвойной Бухты, не спастись ни одному мусорному баку.

Проснувшись тем вечером, они обнаружили у себя в жилище непонятное и странное устройство. Сверхъестественная разумность, посетившая их предыдущей ночью, бесследно испарилась, и они не помнили о том, как крали магнитофон. Их испугал бы шум, но батарейки давно сели. Они вытолкают эту машинку из норы, когда вернутся, – а сейчас ветер принес голодный запах, неодолимо гнавший на охоту. В двух кварталах от них миссис Эддльман выбросила особенно удачную добычу – салат из тунца, и обостренный нюх взял след, когда они еще спали.

Еноты выскочили в ночь, точно стая голодных волков.

Для Дженни вечер оказался одновременно благословенным и проклятым. Трэвис позвонил в пять, как и обещал, и Дженни, осознав себя желанной, испытала возбуждение. Но одновременно с возбуждением ее одолели и проблемы: что надеть, как себя вести и куда пойти. Решать это Трэвис предоставил ей. Она ведь из местных, так что все здесь знает, сказал он – и был, разумеется, прав. Он даже попросил ее сесть за руль.

Едва повесив трубку, Дженни бросилась в гараж за пылесосом – почистить салон “тойоты”. Воюя с пластами пыли и грязи, она обдумывала варианты. Выбрать самый дорогой ресторан? Нет, это может его отпугнуть. К югу от городка есть романтическое итальянское заведение, но вдруг ему в голову придет неподобающая мысль? Пиццерия – слишком уж неформально. Бургеры – не может быть и речи. Она вегетарианка. Английская кухня? Нет – за что его наказывать?

Дженни поймала себя на том, что почти ненавидит Трэвиса – тот заставил ее принимать решение. Наконец, она остановилась на итальянском заведении.

Когда машина засверкала чистотой, Дженни кинулась в дом – выбирать наряд. За последующие полчаса она оделась и разделась несколько раз и в результате выбрала черное платье без рукавов и туфли на высоком каблуке.

Она разглядывала себя в большом зеркале. Да, черное платье – явно лучшее. И если она ляпнет на него соусом “маринара”, пятно никто не заметит. И выглядит она в нем совсем неплохо. Каблуки подчеркивают икры, а заодно и светло-рыжие волоски на ногах. Об этом она не подумала. Дженни зарылась в ящики комода в поисках черных колготок.

Как только проблема решилась, она снова начала вертеться перед зеркалом, принимая одну позу за другой. Примерила скучающий и капризный вид, как у дамочек из журналов мод. А чем она не модель – стройная, высокая, и ноги – крепкие, подтянутые от беготни между столиков. Довольно неплохо для тридцатилетней девки, подумала Дженни. Она вскинула руки и томно потянулась. В зеркале из подмышек на нее уставились два клочка курчавых волос.

Как это естественно, как непретенциозно, подумала она. Она бросила брить подмышки примерно тогда же, когда перестала есть мясо. Как все это гармонично – обретать себя, постигать связь с Землей. Она не желает соответствовать идеалу женщины, что навязывают Голливуд и Мэдисон-авеню. Она – естественная женщина. Разве Богиня бреет себе подмышки? Не бреет. Но Богиня и не собирается на свидание впервые за десять лет.

Дженни вдруг осознала, насколько перестала следить за собой. Нет, она не опустилась, но перемены, если не считать макияжа и сложных причесок, происходили так медленно, что она их едва замечала. И Роберт, кажется, не обращал на них внимания – или не возражал. Но теперь все это – в прошлом. И Роберт – прошлое, или, по крайней мере, скоро им станет.

И Дженни отправилась в ванную за бритвой.

Перед Билли Винстоном бритвенная дилемма не стояла. Ноги и подмышки он обрабатывал каждый день, принимая душ. Соответствие идеалу совершенной женщины – с рекламы диетических прохладительных напитков – нимало не смущало его. Напротив, Билли было не по себе от того, что приходится носить личину мужчины шести футов и трех дюймов ростом с выпирающим адамовым яблоком – ради должности ночного портье в мотеле “Нам-в-Номера”. В душе же Билли был пышногрудой сучкой по имени Роксанна.

И Роксанне приходилось сидеть в чулане, пока Билли возился с регистрационными книгами мотеля. Примерно в полночь остальной персонал уходил, и Билли оставался один за стойкой. И тогда Роксанна могла выпорхнуть из чулана и всю ночь напролет танцевать в туфельках на каблучках из кремниевых чипов, поглаживая либидо одиноких мужчин и разбивая сердца. Когда железный язычок полуночи касался цифры двенадцать, фея секса обретала своих компьютерных возлюбленных. А до того часа она была Билли Винстоном, и Билли Винстон сейчас собирался на работу.

На длинные тощие ноги он натянул красные шелковые трусики и подвязки, затем медленно влез в черные чулки со швами сзади. Цепляя чулки к поясу, он дразняще улыбался своему отражению в большом зеркале у изголовья кровати. Затем надел джинсы, фланелевую рубаху и сунул ноги в кроссовки. На кармашек рубашки прицепил значок с именем: “Билли Винстон, ночной портье”.

Какая грустная ирония, думал он. Его счастье – превращение в Роксанну – зависит от его несчастья – проклятой работы. Каждый вечер он просыпался со смесью возбуждения и ужаса. Ладно, косяк поможет скоротать ему первые три часа, а Роксанна поддержит остальные пять.

Билли мечтал о том дне, когда сможет позволить себе собственный компьютер и будет превращаться в Роксанну, когда пожелает. Он бросит работу и заживет, как Сквозняк, – весело и привольно. Еще несколько месяцев за стойкой, и у него будет достаточно денег.

Цап был демоном двадцать седьмого разряда. В иерархии преисподней ему отводилось место гораздо ниже архидемонов вроде Маммона, повелителя алчности, но гораздо выше обычных трудяг вроде Аррргга, который отвечал за гнусный вкус кофе в пенопластовых стаканчиках.

Цапа сотворили слугой и разрушителем, наделили глупостью, подобающей этим функциям. От прочих обитателей преисподней он отличался тем, что он провел на Земле гораздо больше времени, и набрался от людей дьявольской изобретательности и тщеславия.

Амбиции же его свелись к тому, чтобы найти повелителя, который позволил бы ему развлекаться – уничтожать и наводить ужас на все и вся, когда заблагорассудится. Из всех хозяев, которым служил Цап после Соломона, Трэвис был худшим. В нем присутствовала досадная праведность, которая действовала Цапу на нервы. В прошлом Цапа вызывали заблудшие души, которые ограничивали его разрушительные склонности лишь требованием блюсти секретность в мире людей. В большинстве случаев он выполнял пожелание хозяина, умерщвляя свидетелей. А Цап всегда следил за тем, чтобы свидетелей было побольше.

Но с Трэвисом жажда разрушений сдерживалась, контролировалась и копилась внутри Цапа, пока хозяину не оставалось ничего другого, как спустить ее с цепи. Да еще добычу для Цапа выбирал он сам. И кормиться заставлял приватно – в самых укромных уголках. Но удовлетворить аппетит Цапа эти сиротские трапезы не могли.

На службе у Трэвиса его разум вечно пребывал в тумане, а внутреннее пламя тлело еле-еле. И только когда Трэвис спускал его на очередную жертву, мысли приобретали четкость, и огонь внутри вспыхивал ярче. Но так случалось крайне редко. Демон тосковал по хозяину, у которого имелись бы враги, однако туман в голове не позволял самому пуститься на поиски нового владыки. Воля Трэвиса подавляла Цапа.