Практически невиновна - Страница 8

Дети не переставали радовать мамашу. В садике полыхала скарлатина, но близнецов судьба обделила: им почему-то не удалось обзавестись модным заболеванием. Поэтому Леша и Антоша всю ночь фломастером рисовали на себе красную сыпь. Не забыли и о младшем брате. Эдик тоже безумно похорошел. Утром Марию хватил удар.

– Я мечтаю услышать от тебя, что операция прошла успешно. Какой это будет праздник! Какое счастье!

Полина сникла. Она, несомненно, мечтала о том же. Мария сразу заметила, как изменилась в лице подруга.

– Не грусти. Я тебя развлеку. Представь: у меня климакс.

– Ты с ума сошла! – прыснула Полина.

– Однозначно. Наблюдается катастрофический сбой в цикле. Уже несколько месяцев я не покупаю тампоны. Меня бросает то в жар, то в холод. Я потею, как морская свинка. У меня взбесилось сердце: сто ударов в минуту – теперь обычный ритм. И я все время хочу есть!

– Да ты беременна! – закричала Полина.

– Ужас какой! Не шути так. Уж лучше климакс. С чего мне быть беременной? Я в разводе.

– Но ты же занимаешься сексом с Ильей?

– Ну и что? Мы пользуемся презервативами, и к тому же я пью контрацептивы. Как его? «Мерсилайн». Поэтому наш секс так же непродуктивен, как попытки Госдумы сократить расходы на собственное содержание.

– Но ведь все признаки налицо!

– Не смеши меня! Я два раза была беременной и прекрасно знаю, что это такое. Я бы сразу поняла.

– Говорю тебе, как человек, компетентный в медицинских вопросах. Ты беременна!

– Не может быть! А когда это вы, профессор, обзавелись медицинским образованием?

– За шесть лет моих мытарств. Спроси меня о пороках сердца. Врожденные, приобретенные. Синего и бледного типа. Со сбросом крови слева направо, со сбросом крови справа налево. Коарктация аорты, стеноз легочной артерии, тетрада Фалло, транспозиция аорты, предсердно-желудочковая коммуникация, аномальный дренаж легочных вен…

Мария завороженно вслушивалась в звучание медицинских терминов.

– Пока Николаша жил дома, к нам даже «скорая» не приезжала, – вздохнула Полина.

– Как?!

– Вот так. И вызывать бесполезно. Они знают, что по этому адресу – ребенок с пороком. Прямо, конечно, не отказывают. Но тянут до последнего. «Ну что вы звоните каждые пятнадцать минут, мамочка! Педиатрическая бригада на выезде. Ждите!» А медсестра мне сказала однажды: «Пока возимся тут с вашим сдыхликом, к нормальному ребенку не успеем. Ваш-то заморыш все равно умрет». Маша? Маша, ау! Ладно, давай выходи из комы.

Мария подавленно молчала. Она смотрела на дорогу, на черный изгиб шоссе в коридоре сосен. Она-то думала, что знает все о Полининых страданиях. Оказывается, ошибалась. Маша сравнивала себя с Полиной, и ей было бесконечно стыдно. Иногда, коротая ночи не у компьютера, как ей хотелось бы, а у постели раскаленного ангиной ребенка, она смела роптать на судьбу. Кто дал ей такое право? Она должна была каждый день благодарить Бога за подаренное счастье.

В Мюнхене Аполлинарию встречала фрау Келлер. Удивительно, но насколько одни люди черство относились к Полининой беде, настолько другие принимали ее близко к сердцу.

Они встретились с фрау Келлер впервые после трех месяцев электронной переписки, но обнялись, как родные люди. Анна отлично говорила по-русски. Сотрудница кардиоцентра сразу прониклась сочувствием к Николаше и взяла на себя функции организатора.

– Дайте на вас посмотреть, Полина! Да вы настоящая русская красавица! Привезли анализы, снимки? – тараторила фрау, схватив дорожную сумку Аполлинарии в одну руку и руку спутницы – в другую. – Идемте, Полина, идемте. Там мое авто. Как себя чувствует Николаша? У меня сюрприз! Руководство нашей клиники решило пойти вам и мне навстречу. Операция будет сделана Николаше за половину стоимости. Вы оплатите только материалы и использование оборудования. Реабилитационный период, палата – тоже за половину стоимости. Вы сами будете жить у меня. Мой дом в пятнадцати минутах езды от клиники. Таким образом… секундочку… – Анна достала из кармана лист бумаги со сложными математическими выкладками. – Таким образом, Полина, мы значительно сократили необходимую сумму. Как я рада! Полина! Что с вами? Почему вы плачете?!

Аполлинария рыдала, вытирая кулаком слезы. Носовой платок куда-то запропастился. Никогда в жизни она не позволяла себе так распускаться! В самые трудные минуты ее железный характер и гордость приказывали ей оставаться безразлично-спокойной.

– Полина! Вы что?

– Если бы вы знали, чего мне стоило собрать эти деньги!

Фрау Келлер посмотрела на зареванную гостью:

– Вы не зря их собирали. Они вам пригодятся. Операция – не окончание лечения, а только начало. Нет, разве плохо, что мы сумели сэкономить?

– Конечно хорошо. Спасибо вам огромное, – всхлипнула Аполлинария.

Если бы фрау Келлер знала! Каждая единица валюты на Полинином счете имела историю, достойную сценария мексиканского сериала. Каждый доллар или евро обладали стоимостью, несравнимой с их номиналом. За все Полина заплатила нервами, чувством униженности и бессилия в одном случае (когда ей кидали подачку) или чувством горячей благодарности в другом (когда ей отдавали последнее). И первое, и второе являлось одинаково сильным испытанием для психики.

«Я душу дьяволу продала за эти деньги», – подумала Аполлинария.

Перламутрово-синий автомобиль летел по Западному шоссе в сторону города, обгоняя попутные машины и уверенно маневрируя. Девушка за рулем была отличным водителем. Но вскоре Вике пришлось съехать на обочину и остановить автомобиль. С ней вновь происходило что-то странное.

Мокрое черное шоссе внезапно превратилось в шелковую ленту, и эта лента стала сворачиваться в клубок. Сосны вокруг дороги начали бешено раскачиваться, стемнело, с неба посыпались увесистые черные шары для боулинга – они разбивались об асфальт и разлетались во все стороны белыми искрами. Вдали маячили ослепительные огни. Они приближались, и их приближение сопровождалось невероятным шумом, адским грохотом. Что-то огромное, страшное, чавкающее надвигалось на Викторию…

…держи… какая сильная… марк, руки… не надо… заднее сиденье… ковбой… дыши… не хватит… ковбой… ты что… привязать… нет… Вика, открой глаза… она не слышит… сделай…

– Нет! – крикнула Вика. Она помотала головой, стряхивая наваждение.

Лента шоссе послушно расправилась и ровной полосой улеглась между соснами. Как и прежде, проносились мимо автомобили, забрызганные весенней грязью.

– Кажется, я схожу с ума, – сказала Виктория. – Вроде бы это не входило в мои планы. Что же я?

Несколько минут она моргала в принудительном режиме, прогоняя мушек, резвившихся перед глазами. Когда мушки исчезли и осталась только дикая головная боль, Вика завела мотор. Надо было ехать.

– Теперь я Алиса Горностай, – рассуждала Виктория, вновь подгоняя автомобиль в сторону города. Она приоткрыла окно, и ледяной ветер оказывал ей услуги анестезиолога. Ломота во всем теле проходила, голова постепенно расставалась с гулом и шумом, ее наполнявшими. – Кто-то премило пошутил со мной. Что ж! Я благодарна этому таинственному фокуснику. В любом случае, когда настоящая Алиса Горностай решит забрать у меня автомобиль, одежду и сапоги – сапоги, кстати, хлюпают, они мне велики – она оставит мне мои новые бивни. Челюсти великолепны! К сожалению, моей прекрасной шевелюры уже не вернуть. Как на днях сказал Феликс, наш менеджер? Вика, у тебя волосы цвета золотистой пшеницы! А что он скажет теперь? Вика, ты ощипанная черная курица. Да, именно так он и скажет. Но и в новой прическе есть свои плюсы: меня перестанут априори считать тупой блондинкой… Итак, объясните, что со мной все-таки произошло?

Вопрос повис в воздухе. Виктория попыталась включить обратную перемотку, но череду воспоминаний упорно заклинивало в одной точке: болезненное пробуждение в незнакомом автомобиле. Далее начиналось непостижимое – мелькание разноцветных огней, вой, скрежет, чернильная темнота, звуки бубна, затишье, вновь хоровод ослепительных вспышек… Никаким усилием воли не удавалось преодолеть омут, наполненный вязкой тиной беспамятства и улюлюканьем маленьких чертят.