Прачка-герцогиня - Страница 25

– Я докажу его величеству, что невозможно казнить сейчас же, почти без всякого суда человека только за то, что его видели ночью во дворце. Это значило бы навлечь на себя всеобщее негодование, скомпрометировать императрицу, подтвердить скандальные слухи, которые уже и так носятся относительно Марии Луизы и графа Нейпперга и вызвать серьезное неудовольствие австрийского двора.

– Как же вы объясните его величеству присутствие во дворце графа? – поинтересовалась Екатерина.

– Заговором! – не задумываясь, ответил Фушэ.

– Но тогда нужно, чтобы заговор действительно существовал! – проговорила Екатерина.

– Это не важно. У хорошего министра полиции всегда имеются в запасе два-три заговора. У меня есть нити двух заговоров. Одно из этих сообществ – республиканское. Лагори, Мале, филадельфы… Но, конечно, было бы маловероятно, чтобы граф Нейпперг, австрийский генерал, аристократ, вступил в сношения с бывшими якобинцами. Придется прицепить его к заговору роялистов, в котором значится граф де Прованс и лондонские эмигранты.

– Это опасно, – возразила Екатерина. – Ведь можно доказать, что он не состоял в том сообществе.

– Да сообщества и нет вовсе, – хитро улыбнулся Фушэ. – Как же найти доказательства того, что оно не существует? Во всяком случае мы таким образом выиграем время. А вот и Констан. Вы пришли за мной, мой друг? – обратился Фушэ к лакею.

– Его величество приказал сказать вам, что примет вас после герцога Ровиго.

– Его величество ничего больше не прибавил? – спросил Фушэ, делая недовольную гримасу.

– Нет, его величество изволили сказать при этом, что не торопятся принять герцога д'Отранте, так как он вероятно, сообщит какую-нибудь глупую историю о новом заговоре. «Я должен покончить раньше с Нейппергом!» – вот последние слова его величества. Как видите, герцог, вам придется подождать. А вот и герцог де Ровиго.

– Что случилось? Почему император послал за мной среди ночи? – спросил Савари, запыхавшись и тяжело дыша. – Ведь вы всегда все знаете, – обратился он к Фушэ, – объясните же мне, в чем дело? Держу пари, что это из-за вас меня разбудили, – прибавил он пренебрежительным тоном. – Вы, наверно, опять стараетесь вбить в голову его величеству какую-нибудь историю о военном заговоре?

– Ничего подобного, – спокойно возразил Фушэ, – дело идет о графе Нейпперге.

– О Нейпперге? – удивился Савари. – Но тот благополучно живет в своем имении возле Вены. Он охотится, занимается рыбной ловлей и играет на флейте. Я только что получил подробный рапорт об этом господине.

– Скажите об этом его величеству, мой милый заместитель, – насмешливо заметил Фушэ. – Император будет очень доволен и поблагодарит вас за точные сведения.

– Я это не считаю большой заслугой с моей стороны.

Савари гордо откинул голову и прошел в спальню императора.

– Вот все наши планы и рухнули! – воскликнул Фушэ, когда дверь за Савари закрылась. – Нужно придумать что-нибудь другое.

– Так думайте, думайте скорее! – в отчаянии прошептала Екатерина.

– Ну, вот еще одно средство; оно, правда, не особенно удачно, но у нас нет выбора, – проговорил Фушэ после короткого раздумья. – Нейпперг знает ваш почерк? В таком случае напишите то, что я сейчас скажу вам.

Фушэ взял со стола императора бювар и листочек бумаги, на котором Екатерина Лефевр должна была письменно посоветовать Нейппергу, чтобы он притворился спящим, а потом, когда его стражу постараются отвлечь, тихонько открыл окно и выскочил из него.

– Теперь положите записочку в бювар и попросите передать этот бювар от вашего имени Нейппергу для того, чтобы он мог написать перед смертью письмо своей матери, – сказал Фушэ. – В этой просьбе не откажут.

Екатерина обратилась к Лористону, и тот взялся исполнить ее поручение.

Через несколько минут он вернулся с пустыми руками; бювар дошел по назначению, и стража Нейпперга не заметила записочки, которая лежала внутри.

– Теперь я на время покину вас, – обратился Фушэ к Екатерине. – Я поставлю перед окном надежных людей, которые примут нашего пленника и переправят его дальше. Постарайтесь отвлечь Бригода, который через открытую дверь следит за графом Нейппергом; нужно дать возможность вашему протеже приготовить для побега окно и так положить свой плащ, чтобы подумали, что он сам завернулся с головой в него и спокойно спит.

Фушэ тихонько вышел, как тень, прошмыгнул между ординарцами и незаметно исчез.

– Господин Бригод, – смело и громко обратилась Екатерина к одному из адъютантов, – будьте так любезны, спросите императора, могу я уйти, или должна подождать, пока он позовет меня.

– Император желает кое о чем спросить вас, герцогиня, – вдруг услышала она за своей спиной голос Наполеона.

– Я к вашим услугам, ваше величество, – ответила Екатерина, задрожав с ног до головы.

Наполеон стал спокойным, и это не предвещало ничего хорошего. Савари следовал за ним. Что, если император велел ускорить казнь и граф не успеет убежать? Эта мысль мучила Екатерину Лефевр.

– На этот раз, надеюсь, вы хорошо поняли мое желанье? – обратился Наполеон к Савари резким то ном. – Постарайтесь быть более ловким, чем всегда.

– Ваше величество, саперы уже роют яму в лесу, – низко кланяясь, ответил герцог Ровиго, – через три часа, еще до восхода солнца, виновный будет лежать в этой яме и на земле не останется от него и следа.

Министр полиции попятился к дверям с гордым видом, довольный, что уразумел инструкции императора. Он ждал, что получит награду, когда сообщит его величеству, что дело окончено.

– Теперь мы наедине, – сухо проговорил Наполеон, смотря на Екатерину суровым взглядом. – Впрочем, мы будем сейчас втроем. Позовите сюда герцогиню Монтебелло, – обратился он к адъютанту, – и затем оставьте нас.

Статс-дама пришла трепещущая, закрыв руками заплаканное лицо.

Наполеон приступил к допросу. Он старался сбить с толку и Екатерину и Монтебелло и заставить их таким образом проговориться. Он был убежден, что обе женщины кое-что знают, что статс-дама ввела Нейпперга во дворец. Ему было известно, что Екатерина была хорошо знакома с графом. Во время пребывания во Франции Нейпперг часто посещал Лефевра; ходили слухи, что между ним и Екатериной Лефевр существует любовная интрига. Наполеон не сомневался, что граф нарочно распространял эти слухи, чтобы лучше скрыть истинное положение вещей.

Пронизывая острым взглядом испуганных женщин, император потребовал, чтобы они говорили всю правду, не скрывая ничего, как бы ужасна ни была для него эта правда. Он боялся услышать об измене жены и вместе с тем искал доказательства этой измены, предпочитая самую жестокую уверенность постоянному сомнению.

Он принимал тысячу самых разнообразных решений и с отчаянием приходил к заключению, что его жизнь разбита, надежды неисполнимы и все планы на будущее рухнули: Мария Луиза вернется к отцу, новая война восстановит против него всех монархов Европы, да и французы отвернутся от него. Но ужаснее всего было сознание, что Мария Луиза отдалась другому! Сильный, могущественный человек чувствовал себя маленьким и слабым при мысли, что его жена могла изменить ему! Он будет вынужден оттолкнуть ее, жить вдали от нее, отказаться навсегда от ее ласк! Наполеон сознавал, что не может жить без Марии Луизы. На что ему были слова, все победы, завоеванные территории? Он раздавал их братьям и своим маршалам. Ему ничего не нужно было на земле, кроме Луизы! Поэтому он с таким напряженным беспокойством задавал вопросы своим собеседницам; в их власти было прекратить его муки! Он следил за каждым движением их лиц, старался проникнуть в самую глубину их сердец.

Обе женщины твердо выдерживали этот трудный экзамен, и чем настойчивее они отвергали подозрения Наполеона, тем более смягчался его голос, тем яснее становилось выражение его глаз.

– Итак, вы думаете, герцогиня Данцигская, что я заблуждаюсь относительно причины, заставившей графа Нейпперга явиться ночью ко мне во дворец? – спросил Наполеон менее раздраженным тоном. – Вы действительно предполагаете, что герцогиня Монтебелло говорит правду, утверждая, что дело идет о письме, которое Нейпперг должен был передать моему тестю?