Позволь тебя не разлюбить (СИ) - Страница 2

— Э, нет! — поднял он сына и поставил возле меня. — Ты побудешь здесь. Мало ли что там. Присмотрите за ним?

Я кинула. Словно у меня был выбор.

— Обещаешь не плакать? — спросил его отец.

Мальчик смущённо, но уверенно кивнул.

Я подняла повыше оторванную рабицу, чтобы удобнее было лезть.

— Стой! — крикнула я. Острая проволока зацепилась за его рубашку. Поздно!

— От чёрт! — выругался он, услышав, как затрещала ткань.

А в меня словно выстрелили.

Я уже успела подумать: может, это не он. Может, кто-то очень похожий на него, а моё буйное воображение дорисовало схожесть, которой на самом деле нет. И пострижен он был не так, как шесть лет назад, и выглядел не так, но его «от чёрт!». Не «вот, чёрт!», не «о чёрт!», не просто «чёрт!», а именно с «от», почти не оставляло вариантов.

Осталось только…

У Андрея на запястье была татуировка. В виде двух ласточек.

Ласточки значат: верность, ценность семьи. Они символ домашнего очага, где всегда тебя ждут.

Я точно знала, ведь у меня была такая же.

Сердце билось как сумасшедшее, когда, отцепив ткань от проволоки, я смотрела, как он закатывает рукава рубашки.

Они всё ещё были там — наши ласточки.

Клятва, что мы никогда не расстанемся.

Закрыв глаза, я вдохнула его запах. И едва устояла на ногах.

Все эти годы я думала, что он меня бросил. Использовал, а когда во мне отпала необходимость, вычеркнул за ненадобностью и вернулся в свою жизнь. Просто наврал с три короба (это было несложно, я всему поверила), развлёкся с глупой девчонкой и забыл. Что ещё я могла подумать, когда он так и не вернулся?

Но забыть настолько, что даже не узнал?

Я так мало значила в твоей жизни, что даже не осталась в памяти? — рвалось из груди.

— Подожди, я подержу, — сказали губы.

Я потянула вверх сетку. За ней слышался многоголосый собачий лай.

Мы остались наблюдать, как большой, высокий дядя, согнувшись в три погибели, осторожно крадётся по стройке.

Дети встали на цыпочки, из-за высокой травы пытаясь разглядеть, что происходит.

— Снежок! — радостно закричал мальчик, увидев чумазого щенка. Повернулся к Анфисе, потом ко мне. — Он там! Он нашовся! Папа, он там! — закричал он отцу. — Снежок!

Но, помахивая колечком хвоста, Снежок и не думал откликаться.

Вместе с другими собаками, щенок самозабвенно лаял на кота, что сидел на старых лесах.

— Он жи справився, да? — волновался мальчик. — Он жи его заберёв?

— Конечно, — уверенно заявила я, хотя совсем не была уверена, то эта разношёрстная стая собак, что загнала на стену из разрушенной кладки кота, не перекинется на более доступную мишень.

— Снежок! Снежок! — позвал Кирсанов. Тихонько засвистел.

Мы замерли. Собаки, как по команде замолчали и повернули головы. Но ненадолго. Снова принялись лаять на стену.

Отдать должное коту, тот взирал на них сверху с презрительным равнодушием.

Отдать должное Кирсанову, он не стал долго упрашивать. Просто прошёл между собак, подхватил на руки щенка. Потом подумал, подхватил на руки кота и со всей силы рванул к дыре.

— Быстрей! Быстрей! — кричали дети.

И их герой не подкачал.

Как заправский вратарь, упал, подогнув колено, и въехал в дыру по скользкой зелени травы почти лёжа, прижимая к груди спасённых животинок.

Схватил мою протянутую руку, что затянула его на нашу сторону забора.

Я прижала сетку в земле, привалив валявшимся тут же обломком бетонного блока, закрыла дыру, и мы побежали.

Собаки громко лаяли нам вслед из-за забора, но нас уже было не догнать.

— Надо сказать, из нас вышла отличная команда, — переводя дыхание, сказал Кирсанов и вручил сыну щенка. — Держи свою пропажу. Взяли на свою голову погулять у соседки, — пояснил он мне. — И в итоге полдня его разыскивали.

— Снежок, — тискал пса мальчишка.

Щенок радостно лизал его в лицо. Анфиса радостно хлопала в ладоши подпрыгивая.

— А это, видимо, мне? — улыбнулась я, когда спасатель животных вручил мне кота.

Кирсанов неожиданно замер, глядя на меня.

Это длилось так долго, что я подумала: он меня узнал.

Но потом снова мучительно сжал виски и скривился от боли.

— Да, чёрт побери! — выругался он. — Простите. Так часто приступов у меня давно не было. — Он вымученно улыбнулся, кивнул на кота: — Видимо, да, вам.

И стал отряхивать грязь.

— Мама, давай заберём котика домой, — тянула за руку Анфиса.

— Нет, моя хорошая, — присела я, ставя на землю беглеца. — Видишь, на нём ошейник, значит, у него есть дом, где его ждут, он просто вышел погулять.

— Но он же найдёт дорогу?

— Конечно.

И, словно подтверждая мои слова, кот уверенно побежал в одному ему известном направлении.

— Боюсь, это не поможет, — сказала я Кирсанову. Он тщетно старался отскрести со светлых брюк зелень. — Трава очень плохо отстирывается. И рубашку тоже придётся выкинуть, — сунула я пальцы в прореху, демонстрируя дыру на боку.

— Ну что ж, выкинуть так выкинуть, — развёл он руками и представился: — Андрей. Андрей Кирсанов. А это Макс — мой сын.

Сердце сделало кульбит, от резко вверх, поднявшись до красной отметки, за которой уже разлетелось бы в дребезги, когда он сказал: «Андрей Кирсанов», до резко вниз, когда он назвал сына Макс. Именно так мы хотели назвать нашего сына, если родится сын.

— Мария, — просто представилась я. Моё имя ему всё равно ничего не скажет, ведь я его поменяла. И имя, и фамилию. — Мария Езерская, но можно просто Маша. А это моя дочь Анфиса.

— Анфиса? — он удивился, замер, сглотнул и протянул ладонь дочери.

Своей дочери.

— Спасибо, Анфиса! Без тебя мы бы не справились.

— По…жавуста, — с трудом произнесла она одно из слов, что ей никак не давались.

— Вас подвести? — спросил мужчина всей моей жизни, что меня даже не помнил. Мы живём здесь рядом, возьмём машину, и я вас отвезу.

— О нет, спасибо! Мы на автобусе, — гордо отказалась я.

— Мама раньше тоже водила машину. Но после аварии больше не водит, — сказала моя малышка.

— Вы тоже попали в аварию? — спросил Кирсанов.

— Тоже? — удивилась я.

— Да, один очень дорогой мне чело… Впрочем, неважно, — махнул он. — А вы?..

— Это было очень давно, — натянуто улыбнулась я.

И очень дорого мне стоило. Очень, — добавила про себя.

— Ну, с нас за помощь поход в кафе. Да, Макс? — потрепал он по плечу сына.

— И морожино, — подтвердил тот, уворачиваясь от щенка, что норовил лизнуть его в лицо. — Снежок! Перестань!

— И мороженое, — подтвердил Андрей. — Но с вас номер телефона, чтобы договориться о встрече.

Я полезла в сумку, что болталась через плечо.

Его сын примерно одного возраста с Анфисой, — кольнуло неожиданно больно, пока я пыталась собрать в кучу разбегающиеся мысли.

Значит, его девушка или жена уже была беременна, когда он меня бросил. Или забеременела сразу, как он вернулся. А врал, что свободен. Интересно, о чём он не врал?

Я хмыкнула, достав телефон.

Я даю свой номер мужчине, в которого шесть лет назад влюбилась до беспамятства. С которым мечтала о будущем. С которым хотела прожить всю жизнь. От которого родила дочь.

Который бросил меня и забыл.

Забыл, словно меня никогда и не было.

— Мамочка, — потянула меня за кофту Анфиса. — Дядя ждёт.

— Да, — качнула я головой и продиктовала цифры.

— Ну, до связи, Маша и Анфиса, — слишком смело для человека, который однажды нас уже бросил, сказал Андрей Кирсанов.

Анфиса шла со мной к остановке и, обернувшись, всё махала им рукой.

Тётка у бочки с квасом обмахивалась лопухом. Июль был жарким.

Шесть лет назад, в тот день, когда мы встретились с Андреем Кирсановым, стоял май.

Тёплый, цветущий май.

Часть первая. Шесть лет назад ...

Глава 1