Пожиратели сознания - Страница 2

Внезапно Кейт испытала желание исчезнуть отсюда. Кто откроет ту дверь? Сорок минут назад она умирала от желания это узнать, а сейчас испытывала страх. Но она не могла повернуться и уйти. Особенно сейчас, потому что в проеме приоткрывшейся двери стоял мужчина — крепко сбитый пятидесятилетний мужчина с круглым лицом, маленькими глазами и лысой дынеобразной головой. Улыбнувшись, он раскинул руки, и Жаннет обняла его.

У Кейт свело спазмой желудок.

Мужчина? Только не у Жаннет! У кого угодно, но только не у нее! Этого просто не может быть!

Она потрясенно смотрела, как Жаннет проследовала за ним внутрь. Нет, этого не может быть. Кейт выбралась из-за скрывавшего ее дерева и пошла к дому. Подошва кроссовки поскользнулась на мокром корневище, и она чуть не упала, но, устояв, двинулась дальше, остановившись у первой ступеньки крыльца. На почтовом ящике она увидела фамилию «Холдсток» и с трудом преодолела сумасшедшее желание постучать в дверь.

Затем в окнах фасада она увидела силуэты, которые переходили с места на место. Их было больше, чем двое. Что там происходит?

Кейт было двинулась к ближайшему из двух окон, но передумала. Из него льется слишком много света. А что, если мимо пройдет кто-то из соседей и увидит, как она подглядывает? Отпрянув, она обошла дом, оказавшись в его тени. Там она присела за кустами азалий и сквозь сетчатый экран на окне уставилась в гостиную Холдстока.

В комнате шесть, семь… нет, восемь человек. Трое мужчин и пять женщин, все разного возраста, роста — и все по очереди обнимают Жаннет, словно вернулась давно потерянная родственница. А Жаннет улыбается — о господи, как Кейт тосковала по этой ее улыбке. Много дней назад она видела ее в последний раз, и дни эти тянулись как жизнь.

Странная компания. И еще более странно, что, похоже, никто не говорил. Ни слова. Они явно ждали Жаннет, потому что сразу же после обмена приветствиями расселись в кружок вокруг стола. По-прежнему никто не говорил. Похоже, каждый знал, что ему делать: они взялись за руки, закрыли глаза, откинули головы… и заулыбались. На лицах и Жаннет, и всех остальных плавали блаженные улыбки, полные такого покоя и умиротворения, что Кейт испытала мгновенную зависть. У них был такой вид, будто они воочию увидели Господа Бога.

Теперь они начали гудеть. Нет, не загадочный звук «ом»; это была какая-то одна нота, которая продолжалась и продолжалась, без намека на гармонию. Все тянули одну и ту же ноту.

Куда ты попала, Жаннет? В религиозную секту? Это с тобой случилось? Твой давний пантеизм не смог справиться со злокачественным образованием, и поэтому ты присоединилась к секте фанатичных фундаменталистов?

Кейт услышала всхлипывание и поняла, что оно сорвалось с ее губ. Ослабев, она привалилась к кирпичной стенке.

Это я смогу вынести, с этим я справлюсь. Если вы не отвергнете то, что я… что мы… строили годами, я знаю, что нам будет под силу пройти и через это.

Кейт отошла от окна. Достигнув передней лужайки, она обернулась и, увидев в двух футах от себя женщину, задохнулась от неожиданности.

— Вы испытали страх, но теперь он прошел, да? — У женщины был низкий глубокий голос с русским акцентом.

Она была средних лет, и на ней был спадавший ниже колен белый плащ с капюшоном. Лицо обрамляли черные волосы. Увидев, что рядом с ней стоит огромный белый пес, вроде разновидность лайки, Кейт сделала шаг назад. Когда собака смотрела на нее, глаза ее отражали свет с улицы, но, похоже, в них не было враждебности.

— Вы меня испугали, — запинаясь, сказала Кейт, не зная, как объяснить ее присутствие здесь. — Я… я просто…

— Вы подумали, что это, наверно, религиозная группа? Или, хуже того, какая-то секта, да? — Темные глаза женщины блеснули, мазок губной помады сжался в узкую линию, когда она вскинула согнутый указательный палец; направляя его в сторону Кейт, она подчеркивала свои слова. — Это не секта. Это хуже, чем секта. Намного хуже. Если вы хотите спасти тех, кого любите в жизни, то должны остановить их.

— Что? — потрясенно переспросила Кейт. О чем она говорит? — Я не могу…

— Конечно нет. Вам потребуется помощь. Вот номер, позвоните по нему. — Женщина извлекла из-под капюшона другую руку и протянула карточку.

Кейт помедлила, не зная, как себя вести с этой женщиной. Она казалась спокойной, но ее слова отдавали паранойей. И все же… похоже, она знала о ней… и о Жаннет.

— Возьмите, — сказала женщина, протягивая карточку. — И не теряйте времени. Время уходит. Звоните ему сегодня же вечером. И никому больше… только ему. — Света было мало, и Кейт сощурилась, глядя на карточку. В последнее время читать стало трудновато — цена прошедших сорока лет, — а очки она запихнула в сумочку. Она вытянула руку с карточкой и чуть повернула ее для лучшей видимости. Телефонный номер и имя, написанные от руки старомодным курсивом. Номер разобрать она не могла, но буквы имени были крупнее: Джек.

И все — ни фамилии, ни адреса, только… Джек.

— Кто?..

Подняв глаза, Кейт увидела, что осталась в одиночестве. Она побежала к тротуару, но поблизости не было видно ни женщины, ни ее собаки. Они исчезли, словно их и не существовало.

Никак я схожу с ума? — подумала Кейт. Но в руке она держала самую настоящую карточку.

Слова женщины эхом вернулись к ней. Если вы хотите спасти тех, кого любите в жизни…

Она сказала «тех, кого любите», не так ли? Да, Кейт не сомневалась… женщина использовала множественное число. Кейт могла припомнить лишь троих, кто был любовью ее жизни: конечно, Жаннет, а до нее появились Кевин и Элизабет.

Что-то сжалось в груди Кейт при мысли, что ее детям может угрожать какая-то опасность… и они нуждаются в спасении.

Но что это вообще такое? Кевин и Лиззи находятся в Трентоне в полной безопасности рядом с их отцом. И какая опасность для ее детей может исходить из гостиной Холдстока, похоже, обыкновенного представителя среднего слоя рабочего класса?

Тем не менее какой-то намек, пусть даже от этой сумасшедшей, что дети могут оказаться в опасности, с силой ударил Кейт по нервам. Что за опасность? Нападение? Кевин и Лиззи оба еще подростки, но это не значит, что они не могут оказаться в беде.

Обернувшись, она посмотрела на дом, и ей показалось, что на одном из окон фасада шевельнулась занавеска. Неужто кто-то из богомольцев, или кто они там такие, наблюдал за ней?

Как-то жутковато. Когда она, развернувшись, заторопилась к ждавшей машине, слова той женщины продолжали преследовать ее.

И не теряйте времени. Время уходит. Звоните ему сегодня же вечером.

Кейт посмотрела на карточку. Джек. Кто он такой? И откуда?

Подходит поезд девятой линии.

Сэнди Палмер попытался прикинуть, какую часть из своих двадцати пяти лет он провел толкаясь и потея в этих привычных поездках в подземке от Морнингсайд-Хайтс и обратно. И всегда в последнем вагоне, потому что из него было на несколько шагов ближе к дому.

Надо беречь шаги. Он считал, что каждому отпущено в жизни определенное количество шагов, и если ты слишком быстро растратишь их, то тебя ждет или ранняя смерть, или инвалидная коляска. Марафонцы и толпы бегунов в городских парках то ли не знали, то ли не верили в теорию Сэнди Палмера об экономии шагов и правильном использовании их количества. Позже они об этом пожалеют.

Сэнди обвел взглядом вагон, рассматривая своих спутников. Семь лет поездок то на девятой, то на первой, начиная с первого семестра на факультете журналистики Колумбийского университета, частые поездки в Виллидж или Сохо, а теперь — каждодневная толкотня по пути в Мидтаун и обратно с работы в «Лайт». И все это время его попутчики были те же самые, что и всегда. Может, в последнее время встречалось чуть больше белых лиц. Но не намного.

Взять для примера вот этот вагон. Час пик миновал, но в нем довольно много народу. Все же есть пара свободных мест. Едет рабочий люд: медсестры, водители автобусов, дорожные рабочие, продавцы универсамов, официантки из забегаловок, швеи. Цвет кожи колеблется в диапазоне от совершенно черного до умеренно коричневого, но порой встречается и лилейно-белый. Сэнди, который вырос в практически белом Коннектикуте, пришлось привыкать чувствовать себя в подземке членом меньшинства. Сначала ему было немного не по себе, поскольку казалось, что все на него глазеют; потребовалось несколько месяцев, прежде чем он снова стал чувствовать себя комфортно в своем белом обличье.