Пожиратель. Книга IV (СИ) - Страница 57

— Московский Промышленный.

— Даже так? — я удивился ещё сильнее, ведь это был один из крупнейших частных банков страны. — А хозяин Московского Промышленного банка разве не в Москве находится?

— Он в командировке в Екатеринбурге и захотел с вами встретиться.

Да, это однозначно меняло дело. И это сильно меня удивляло. Неужели тот факт, что мы погасили задолженность по старому кредиту, так сильно изменило ситуацию, и банки стали воспринимать нас иначе? Вряд ли. Скорее всего, в Москве банкиры слегка поумнее и догадались, что такие клиенты, как крупный военный завод, на дороге не валяются. Я вспомнил: мы подавали заявку в Уральский филиал этого банка, но нам то ли отписались, что не могут дать кредит, то ли вообще не ответили. А тут вдруг встреча с самим хозяином. Даже не директором, а хозяином. Да ещё столь серьёзного банка.

— Как его зовут? — спросил я у Оксаны.

— Соболев Родион Савельевич, — ответила та. — В вашей машине на заднем сиденье лежат две папки. В одной — кредитная заявка, а в другой — информация о Московском Промышленном банке и о Соболеве.

Я поблагодарил помощницу, сбросил звонок и принялся изучать информацию.

В банк я приехал заранее — на такую встречу опоздать было нельзя. Дома даже завтракать не стал — слегка перекусил, надел свой самый дорогой костюм и поехал на встречу.

Здание Уральского филиала Московского Промышленного банка располагалось в самом центре и было не очень большим — всего два этажа, но едва я в него вошёл, сразу почувствовал, что нахожусь в представительстве серьёзного банка. Удивительное сочетание строгости и роскоши — казалось бы, несовместимых вещей, здесь оно было повсюду, в каждой мелочи: от формы охранника до висевших на стенах картин.

Едва я вошёл и назвал своё имя, милая девушка, дежурившая у входа, а может, и ожидавшая именно меня, предложила мне подняться на второй этаж и любезно меня туда проводила. На втором этаже она провела меня к нужному кабинету, без стука открыла дверь и предложила войти.

Я вошёл, дверь за мной сразу же закрылась. В глубине кабинета за огромным дорогим письменным столом сидел мужчина на вид лет сорока пяти. Одарённый — это я сразу отметил. Увидев меня, мужчина встал из-за стола и направился ко мне, дав мне возможность хорошо его разглядеть.

Ростом под два метра, атлетического сложения, в шикарном костюме, с привлекательным, я бы даже сказал, красивым, но при этом очень мужественным лицом, идеальной причёской и приятной широкой улыбкой. Не дежурной улыбкой коммерсанта, а самой настоящей — открытой, радушной. И ко всему этому магии у мужика было, что называется, через край.

Это всё меня очень удивило, особенно улыбка. А хозяин кабинета тем временем подошёл ко мне, протянул правую руку и произнёс:

— Соболев! Родион Савельевич!

— Воронов, Игорь Васильевич! — ответил я, пожимая протянутую мне ладонь.

— Приятно познакомиться, Игорь Васильевич, — сказал Соболев, улыбнулся и добавил: — Присаживайтесь! Чаю? Кофе?

— Благодарю, от кофе не откажусь.

Как ни странно, кофе мне вообще не хотелось, но стало как-то неудобно отказывать столь радушному человеку. Правда радушие это меня уже начало напрягать. Что-то здесь было не так. Но вот что?

Хозяин кабинета вернулся за свой стол, я сел напротив.

— Я тут выяснил, Игорь Васильевич, что вы хотели взять кредит в моём банке? — спросил Соболев.

— Да, Родион Савельевич, — ответил я. — Но к сожалению, ваш кредитный отдел что-то не устроило в нашей заявке.

— Бывает, — улыбнувшись, произнёс банкир. — А сколько вам надо?

— В идеале семьдесят миллионов. Но если вы посчитаете это большим риском, то мы готовы взять и меньшую сумму. Но не меньше сорока.

Сумму в сорок миллионов мы вывели после долгих расчётов. Семьдесят позволяли нам запустить завод и выдохнуть, сорок — запустить и продолжить искать остаток. Меньше сорока — был риск взять кредит, а завод полноценно не запустить. Или запустить, но не обеспечить функционирование.

— Семьдесят — это нормально, — произнёс Соболев. — Это не много. Вы получите эту сумму. Если у вас готовы все документы, то уже на днях.

— Это замечательно, благодарю вас, — сказал я. — Но хотелось бы узнать, на каких условиях?

— На хороших.

Банкир снова улыбнулся, и меня это уже не просто напрягало, а начало раздражать. Возникло ощущение, что он играет со мной в кошки-мышки и чего-то недоговаривает. Впрочем, то, что недоговаривает, было ясно без всяких ощущений.

— Хорошие условия у всех разные, — заметил я. — Хотелось бы уточнить детали.

— Первый год без процентов, а начиная со второго под минимальный — равный ключевой ставке Имперского банка.

— И в чём подвох?

— Нет подвоха.

— Но вы не похожи на того, кто занимается благотворительностью.

— Это не благотворительность. И подвоха здесь действительно нет.

— Родион Савельевич, когда мне говорят, что подвоха нет, я понимаю, что он не просто есть — он такой, что о нём даже вслух предпочитают не говорить.

На это Соболев лишь рассмеялся, чем окончательно перешёл все грани приличия. Я, конечно, для него — пацан желторотый, но всё же я при этом ещё и хозяин большого завода. И пришёл за кредитом под проценты, а не денег на спонсорство выпрашивать. И смех банкира в этой ситуации был крайне неуместен.

— Нет никакого подвоха, Игорь, — произнёс Соболев, в этот раз обратившись ко мне даже без отчества, чем окончательно меня разозлил. — Я просто дам тебе кредит, потому что он тебе нужен. Вернёшь как сможешь.

Ещё и на ты? Это уже походило на какой-то сюрреалистический розыгрыш.

— Не смотри на меня так, — продолжая улыбаться, сказал банкир. — Семьдесят миллионов для меня — ерунда, это не сравнится с тем, что ты для меня сделал. Я просто пытаюсь хоть как-то тебя отблагодарить. В прошлый раз не получилось — Гришка разбил машину, но в этот раз он рассказал мне, что у тебя проблемы с запуском завода. Вот я и приехал, чтобы наконец-то лично тебя поблагодарить за спасение моего сына и помочь тебе.

Гришка? Спасение сына? Картинка начала складываться у меня в голове. Но как?

— Тебе интересно, почему у нас разные фамилии? — спросил Соболев, словно прочитав мои мысли. — Ошибки молодости. Но хоть Григорий и внебрачный мой сын, люблю я его так же, как остальных своих детей. А иногда мне кажется, что даже больше остальных. Очень уж он мне меня молодого напоминает. Но меня, как видишь, усмирили, а Гришка не даётся.

Родион Савельевич снова рассмеялся, а потом, словно спохватившись, спросил:

— Надеюсь, ты не против, что я на ты?

— Конечно, нет, — ответил я, до конца ещё не придя в себя. — Вы же отец моего друга.

— Ошибка молодости, о которой я никогда не буду сожалеть, — продолжил рассуждать Соболев. — Люблю Гришку, хоть он тот ещё обормот. Ты даже не представляешь, каких усилий мне стоило его отправить в эту академию. И как я удивился, когда он вернулся оттуда совершенно другим человеком. И всего-то за два месяца с небольшим. Но ещё больше я удивился, когда узнал, что это всё благодаря тебе.

— Благодаря мне? — удивился в свою очередь я.

— Тебе! Григорий безмерно тебя уважает и хочет быть таким же, как ты: сильным, бесстрашным и, что немаловажно, серьёзным. Правда, с третьим пунктом у него пока не очень получается, — Соболев рассмеялся. — Но с первыми двумя — вполне. Я даже иногда тебе завидую: ты больший авторитет для моего сына, чем я. Ну а когда Гришка рассказал мне про тут вашу историю… Всё рассказал… Этого, Игорь, я никогда не забуду.

Родион Савельевич резко стал очень серьёзным, встал из-за стола, подошёл ко мне, крепко пожал мне руку и повторил:

— Никогда не забуду!

И, похоже, Соболев не на шутку разволновался — его магия буквально рвалась наружу, я это прекрасно видел. И ещё я почти физически ощущал исходящую от него мощь. И пытался как-то переварить происходящее.

Гриша не врал, батя у него действительно оказался очень крутой. Впрочем, это я и так уже давно понял. Но то, что он ещё и сильный одарённый, да ещё не просто богатый, а невероятно богатый — это было сюрпризом. Пусть не аристократ, но это уже не так важно. С его богатством Соболев имел влияние поболее, чем у большинства аристократов.