Пожиратель. Книга IV (СИ) - Страница 3

— Хитрый ход, конечно, — ухмыльнулся Роман Валерьевич.

Я на это ничего не ответил, лишь пожал плечами и протянул признание Стрижова ИСБ-шнику. Тот взял лист и принялся внимательно читать. Через какое-то время он присвистнул — видимо, дошёл до упоминания генерала Парфёнова.

— Что там? — поинтересовался Артур.

Роман Валерьевич бросил на меня взгляд, и, понимая, что я это признание уж точно читал, решил не обращать внимания на моё присутствие и сказал:

— Нотариус Стрижов, если, конечно, это писал он, утверждает, что генерал Парфёнов работает на преступный сибирский клан и выполняет их поручения.

— Сильное, конечно, заявление, — произнёс Артур и покачал головой так, словно отказывался поверить в услышанное.

— Полагаете, Стрижов оговорил вашего коллегу? — спросил я ИСБ-шников.

Очередной брошенный на меня взгляд Романа Валерьевича, дал понять, что ответа на этот вопрос я не получу, но я и сам понимал, что спросил лишнего. Впрочем, по реакции ИСБ-нишков было понятно, что они не особо-то и удивлены. А значит, нечистый на руку нотариус сказал правду.

— А что касается того, Стрижов ли это писал, то вы можете провести почерковедческую экспертизу, — сказал я. — Одну уже провели в рамках дела моего отца. Она подтвердила, что другое признание написал именно Стрижов.

— Обязательно проведём, — пообещал Роман Валерьевич. — Это очень серьёзное обвинение в адрес нашего коллеги, и мы должны его проверить со всех сторон. Ну а ты должен понимать, что нельзя никому рассказывать об этой бумаге.

— Само собой.

— Ты делал с неё копии?

— Нет, — соврал я, даже не моргнув.

Конечно же, я сделал копию. И не одну. Осталась у меня ещё с прошлой жизни такая привычка — делать копии с очень важных документов. Но говорить об этом ИСБ-шникам не стоило.

Роман Валерьевич тем временем убрал признание нотариуса в стол, вздохнул и произнёс

— Хорошо, я попробую тебе помочь.

Покинув минивэн, я направился ловить такси. Справился с этим делом быстро и всю дорогу домой думал о том, как обеспечить безопасность завода. Если у Романа Валерьевича получится поставить туда охрану ИСБ до завершения судебных разбирательств, то это будет замечательно, но вот только эта охрана покинет объект в тот же день, как суд вынесет решение.

И так как я надеялся, что оно будет в мою пользу, то стоило заранее позаботиться об охране завода. Что толку беречь имущество во время судебных разбирательств, если по их окончании потерпевшие поражение бандиты смогут просто приехать и вывезти всё, что им захочется. А им захочется вывезти всё. Просто для того, чтобы мне ничего не досталось, чтобы мне было не на чем запустить заново производство.

Значит, к моменту, как мы вернём завод, у нас должна быть своя служба безопасности, и желательно очень хорошая. Да и на рынке без неё будет сложно. В общем, дел наваливалось всё больше и больше. И даже не с каждым днём, а буквально с каждым часом.

Впрочем, задача с организацией службы безопасности не казалась невыполнимой, потому как я знал, к кому обратиться за помощью в её решении — к Артёму Ивановичу. Явно в Екатеринбурге живёт много таких же, как он — бывших военных, хорошо знающих своё дело и при этом порядочных, не сумевших сломать себя и пойти работать к бандитам. А вот служба безопасности военного завода — это уже другое дело. Туда они вполне могут пойти. Нужно было на первой же тренировке поговорить об этом с Жуковым.

С этими мыслями я приехал домой.

А дома меня ждал сюрприз.

— Знаешь, Игорь, — заявил мне отец, когда я, переодевшись, зашёл на кухню, где он пил чай и смотрел телевизор. — Я тут подумал и решил, что не хочу связываться с заводом. Не нужно нам это.

У меня чуть ноги не подкосились от такого заявления. Я весь день мотался и решал вопросы, связанные с возвращением прав на завод, а он решил. На кухне, за чашкой чая под просмотр новостей. Нет, я, конечно, люблю отца и очень уважаю, но вот здесь был с ним в корне не согласен. Более того, я разозлился, и, видимо, отец заметил это по моему лицу.

— Ну зачем он нам, сынок? — спросил отец таким миролюбивым и невинным голосом, что злость на него сразу же прошла, но удивление не пропало.

— Что значит, зачем? — сказал я. — Папа, завод — это серьёзное дело, это деньги, это возможности, это будущее нашей семьи. Хорошее, безбедное будущее.

Отец призадумался, а я, продолжая пребывать в лёгком шоке, присел на стул. Я ожидал всякое: что будут проблемы в суде, что не сможем запустить производство, что не найдём на это деньги, но вот что отец решит, что завод нам не нужен, я не ожидал.

Признаться, до того разговора с Медведевым в столовой я вообще не задумывался о том, что можно забрать, или точнее, оставить себе завод. Почему-то я был уверен, что приватизация прошла с нарушениями. Мысли не допускал, что там всё чисто. Но когда Александр Витальевич сказал, что момент с приватизацией будет очень сложно откатить, потому что там всё было сделано по закону, я тут же оценил ситуацию. И сразу же принял решение.

Заводами не разбрасываются, тем более такими, как Императорский Екатеринбургский оружейный завод. Я сказал это Медведеву, и я был в этом уверен. Конечно, немного боязно, но оно однозначно того стоит. Это не видеосалон. Это даже не рынок. Это совершенно иной уровень: пропуск в другой мир, шанс полностью изменить свою жизнь и жизнь своей семьи. Выйти на тот уровень достатка, что я имел в своей прошлой жизни. А может, даже и забраться выше.

За такие перспективы стоило побороться. В конце концов, у меня был довольно богатый опыт в прошлой жизни, и заводом я тоже руководил. Пусть недолго, пусть не таким большим, но всё же. И этот опыт должен был мне сейчас помочь. Как и опыт преодолевать трудности, несмотря ни на что.

И первая трудность на моём пути к вершине успеха заключалась в нежелании моего отца вместе со мной на эту вершину карабкаться. И с этим нужно было срочно что-то делать, пока отец окончательно не убедил себя в том, что завод нам не нужен.

— Папа, ты неправ, — осторожно произнёс я и повторил сказанную накануне Медведеву фразу: — Заводами не разбрасываются!

— Возможно, ты и прав, — сказал отец. — Но я не хочу заниматься заводом. Я в этом совершенно не разбираюсь и не могу взять на себя такую ответственность.

— А ты им и не будешь заниматься. Ты владелец, тебе не обязательно влезать в управление.

— А кто будет это делать?

— Я!

— Ты? — удивился отец. — А ты сможешь? Тебе ещё и девятнадцати нет.

— Ты во мне сомневаешься?

— Ужа нет. Давно нет. А после того как ты вытащил меня из тюрьмы… — отец замолчал, развёл руками и признался: — Я даже не представляю, как тебе это удалось.

— Ну я же дал слово, — напомнил я.

— Слово дать не проблема, — возразил отец. — А вот сдержать его — совсем другое дело.

— Я если даю, то, как правило, держу.

Отец окинул меня внимательным взглядом, покачал головой и произнёс:

— Удивительно. Как быстро ты повзрослел. Знаешь, Игорь, иногда я разговариваю с тобой, и мне кажется, что это не ты. Ещё весной, когда ты учился в лицее, ты был совершенно другим — простым мальчишкой, а сейчас мне кажется, что я разговариваю со своим ровесником. Причём с ровесником, который знает в жизни намного больше моего. Неужели тебя так поменяла академия?

— Армия меняет людей, — вспомнил я старую поговорку и усмехнулся. — Но дело не в академии. Просто так получилось. Ты же видишь, какая вокруг ситуация, хочешь не хочешь, а приходится взрослеть.

— Всё равно, ты как-то очень уж быстро и сильно повзрослел, и это всё очень странно и удивительно, — произнёс отец.

— Ты просто выпал из нового ритма жизни за эти полтора месяца, — сказал я. — Сейчас всё очень быстро меняется. И вопрос с заводом нам желательно тоже решить быстро.

— Не нравится мне эта идея, сынок, — продолжил стоять на своём отец.

— А ты смотрел на это с другой стороны? — спросил я.