Пожать руку Богу (сборник) - Страница 30

КУРТ: Знаете, мы оба родились, чтобы написать то, что написали – и помоги нам Бог материально. Что-то в себе подстроить, подрегулировать мы вряд ли могли. Некоторым это удается, например, Клэнси, и не ему одному. Но мы были обречены написать именно то, что написали, при этом нам подфартило с читательской аудиторией.

ЛИ: Скажу честно, после того как напечатали «Зиму на вокзале Гранд-Сентрал», мне было очень трудно написать что-то осмысленное. Я понял, в чем тут дело: на моих публичных выступлениях, когда зачитывались куски из книги, люди задавали очень много вопросов. На основе этих вопросов ты начинаешь формировать ответы, делать какие-то выводы. В моем конкретном случае я выяснил, что текст вырастает из твоих попыток ответить на вопросы, которые тебе задают. Я ищу эти ответы и кладу свои мысли на бумагу, но так, чтобы за мной могли идти читатели. Может, поэтому они и чувствуют себя умнее: нельзя сказать, что я скармливаю им то, что сам давно знаю. Нет, я прохожу этот путь вместе с ними.

КУРТ: Да, но вам повезло в смысле отношения к жизни.

ЛИ: То есть?

КУРТ: Вы не пытаетесь вызвать у читателя чувство вины.

ЛИ: Согласен. Полностью согласен.

КУРТ: Ведь читатели вовсе не обязаны читать вашу книжку, черт ее дери! Но вы им не говорите: эй, вы, козлы, почитайте, каково это – жить на улице! Ну, вы нам чем-то готовы помочь? И все в таком духе.

ЛИ: Не говорю.

КУРТ: Вы вполне могли бы взять такую тональность, но не взяли. Потому что вы – это вы.

ЛИ: Знаете, я много времени провел в метро, продавал там газету «Street News». Так вот, каждые три минуты объявляется какой-нибудь тип и рассказывает людям, какие они несчастные и угнетенные…

РОСС: Курт, у Ли на горизонте вторая и третья книги – вы хотите ему что-то посоветовать?

КУРТ: (Поворачиваясь к Ли) Писать их совершенно не обязательно.

ЛИ: О-о… (Смеется)

КУРТ: Я серьезно.

ЛИ: (Продолжает смеяться) Писать их совершенно не обязательно.

КУРТ: Да. Никто вас не заставляет.

ЛИ: Хм-м.

КУРТ: Пишешь книгу – выплескиваешь то, что у тебя накопилось. То есть ты пишешь, потому что хочешь писать. Если хочешь. Вы не уверены, что хотите писать вторую книгу? Вполне возможно, ничего из этой затеи и не выйдет.

ЛИ: Любопытное наблюдение.

РОСС: Мне тоже нравится. Вспомнился тренер из баскетбольной лиги Фил Джексон. В прошлом году новички из Индианы вполне могли выиграть финальную пульку, и Джексон сказал своей команде: «Мы можем проиграть». Это были очень важные слова.

ЛИ: Знаете, в чем я вижу мою проблему? Я сейчас знаю то, чего мне знать совершенно не нужно. Я знаю, что будет потом. Как работает книготорговая фирма Barnes and Noble, как может отреагировать телеведущая Опра Уинфри, какие книги магазины выставляют в витрину, а какие – нет. Даже с первой книгой мне приходилось отбрасывать всякие лишние мысли, и мне совершенно не улыбается сидеть и думать о том, что скажет Опра и каков будет объем продаж. Когда пишешь, ты вообще об этом думать не должен.

КУРТ: Надеюсь, так оно и есть.

ЛИ: Как сказать… Эти мыслишки так и ползают вокруг тебя. И в какой-то степени моя работа – от них избавиться.

КУРТ: Это вопрос цены… За сколько вы готовы продать свое тело? Легче заняться проституцией.

ЛИ: Ну, будь я помоложе… будь у меня фигура получше… (Смех) Ведь это происходит неосознанно, и все-таки… кто-то мне однажды сказал: «А пошли ты этих читателей подальше! Пиши что хочешь». Но для меня это все-таки беседа, мне нужен слушатель.

КУРТ: Вы ведь уже выяснили, что родились на свет, чтобы разговаривать с аудиторией. Так что учиться этому вам не надо. А будете писать неискренне, читатель это в момент увидит. Возьмите писателя, который пишет на потребу, вроде Жаклин Сюзанн, вот она написала «Долину кукол», наша коллега, между прочим. Почему ее книги разошлись с таким успехом? Потому что читатель видел: она не фальшивит.

ЛИ: Угу.

КУРТ: Эта ее книга не могла быть просчитанной, неискренней. Вообще писателю достаточно написать одну настоящую книгу, что вы и сделали. Сколько вам сейчас лет?

ЛИ: Ха… Сорок восемь.

КУРТ: В средние века вы бы уже были на том свете.

ЛИ: Верно. Был бы как миленький.

КУРТ: А репутация Франсуа Вийона дожила до наших дней, и все благодаря тысяче стихотворных строк…

ЛИ: Угу.

КУРТ: Вот так-то.

ЛИ: То есть «уходи, когда ты на коне».

КУРТ: Нет, не «уходи, когда ты на коне». Вы исполнили свое предназначение, вот в чем дело.

ЛИ: Хм.

КУРТ: Говорю вам, того, что вы сделали, хватит.

ЛИ: Я никому ничего не должен…

КУРТ: Повторю: того, что вы сделали, хватит.

ЛИ: Здорово. Я… понимаю. Эти слова мне еще пригодятся.

РОСС: Понятное дело, когда эту запись расшифруют, получится: «Продолжайте писать, Ли! Не сдавайтесь!» (Смех)

КУРТ: Между прочим, вторую книгу я написал только через десять лет после первой.

ЛИ: Вот как?

КУРТ: Я тогда пришел на вечеринку в Нью-Йорке. Разговариваю с издателем, а он меня и спрашивает: чем занимаетесь? И я ответил. Прямо само сорвалось с губ. Пишу «Сирены Титана». Это и была моя вторая книга. Прямо само сорвалось. Б-ззз. Будто в дверь позвонили. Б-ЗЗЗ.

ЛИ: Вам название в ту минуту пришло в голову, или уже…

КУРТ: У меня в котелке все давно варилось (постукивает себя по виску).

ЛИ: Вот! Это чувство мне знакомо. Мне кажется, ты садишься за клавиатуру, когда все уже готово. Это – последний акт пьесы. А все остальное уже произошло, раньше.

РОСС: Есть ли некая правда, которую писатель, на ваш взгляд, раскрывать не должен?

КУРТ: Я уже говорил насчет правильного поведения на свидании вслепую… Что ты на этом свидании скажешь? «Знаете, я так в себе не уверен… Мне сегодня не по себе… но, надеюсь, у нас все пройдет хорошо». Не скажешь ведь такое.

РОСС: Писательство сродни выступлению перед публикой?

КУРТ: В обоих случаях важно уметь держать аудиторию. Иначе люди могут подняться и уйти.

ЛИ: Для меня это вопрос заковыристый. Пока не могу на него ответить. Надо, чтобы прошло какое-то время, тогда я…

КУРТ: Лично на вас всем плевать. Людей интересует ваша книга.

ЛИ: Да, но нам же задали вопрос… о том, что ты готов раскрывать, а что – нет.

КУРТ: Это уже из области политики… Было такое время: если ты гомосексуалист, ты вычеркивал из книги все, что к этой теме имело хоть какое-то отношение. Потому что гомиков ненавидели. Ты же не хочешь, чтобы читатель, даже будь он последняя сволочь, тебя ненавидел.

ЛИ: Хм. Это верно.

КУРТ: Но сейчас этот вопрос снят.

ЛИ: Думаю, тут важную роль играет тема книги. В одной книге ты что-то сочтешь уместным, а в другой нипочем – чтобы не терять присущей тебе интонации – об этом не напишешь.

КУРТ: Мы сейчас говорим о художественной прозе или журналистике?

ЛИ: Это оговорено не было.

КУРТ: В одном случае ты готов раскрыть все…

РОСС: В каком именно?

КУРТ: В случае журналистики. А в прозе ты как волшебник. Что же мне, разрушать чары и писать, что эту женщину я в воздух не поднимал? Зачем огорчать читателя? (Смех)

В романе Филипа Рота «Литературный негр» Анну Франк надо было оставить в живых. Этого требовала природа эксперимента. Историю надо было довести до конца. А автор обманул читателя, испортил конец.

Было время, я писал рассказы для гламурных журналов – впрочем, к романам это тоже относится, – так вот, никогда не знал, как быть с концовкой. Мой агент однажды сказал: «Все просто, мой мальчик: герой садится на лошадь и уезжает навстречу заходящему солнцу».

Вот и Анне Франк такой конец не помешал бы. Мы бы и по сей день говорили об этой книге, останься героиня среди нас.

Как-то я рассказывал одному человеку о книге, которую я в то время писал, об Элджере Хиссе, а сам Хисс сидел вон там (показывает). Но я как-то о его присутствии забыл. А совсем недавно я встречался с Мартином Гарбусом, юристом, и мы с ним заговорили о Хиссе – и признались друг другу в том, в чем до этого не признавались никому: да, он передавал какую-то информацию Советскому Союзу, но ведь такова была романтика тех времен. Но говорить об этом вслух не принято…