Пожар Метрополии - Страница 19

Против этого всегдашнего и окончательного победителя коммандер Рекс Петтит стоял один на один. Хотя нет. Кое-что значилось, вырисовывалось за его плечами и подпирало сзади. Это было прошлое. Не чье-то – его собственное. Оттуда выглядывал, давил на клавиши, вертел зрачки в нужную часть экрана опыт. Личный опыт командира эсминца класса «Арлей Бёрк» Рекса Петтита. И личный опыт командира фрегата класса «Оливер Хазард Перри». А еще снова личный опыт, тогда еще малоопытного командира – нет, не судна – поста наведения оружия другого эсминца, но тоже класса «Бёрк», «Уинфилд Скотт». Так что Рекс Петтит сражался со временем все-таки не один. Вот только руки у него было две, а голова одна, правда, с двумя мозговыми полушариями, впрочем, как у всех. Разумеется, все эти союзники имелись только внутри, их не получалось выцепить наружу. Когда-то коммандер Рекс видел фильм о том, как человек научился создавать свои клонированные копии. Это была комедия, и тогда было смешно. Сейчас Рексу Петтиту очень бы пригодилось такое изобретение.

Однако и здесь, снаружи, он не был одинок. Ведь все-таки не левое полушарие, единственное из человеческих пригодное к математике, вело расчеты траекторий. Под бронированной надстройкой «Коммодора Буканон» помещался суперкомпьютер. Может, он и не последнего поколения из возможных, однако не более чем десятилетней давности. Так что считал он быстро, тем более в данный момент его мощности не отвлекались на отслеживание плавающих и летающих объектов – все излучающие системы эсминца были отключены.

И в сущности, Рекс Петтит просто ставил задачу, то есть тыкал магнитной указкой в мелкозернистую электронную карту, а компьютер сам разбирался, как донести туда «томагавк» по самой настильной траектории. Сам коммандер занимался гораздо более серьезными вещами. Используя советы и теоретические построения когдатошнего отличника боевой учебы лейтенанта Петтита, он обходил электронные ловушки. Те, которые по своей металлической природе обязались останавливать самонадеянных мальцов-террористов. Ведь мало ли что, вдруг эсминец, снаряженный кучей ракет, каким-то секретным образом попадет не в те руки? Вдруг эти грязные руки возьмут своими потными ладонями живехонького командира корабля, приставят ему к шее ножичек с зазубринами и предложат «или – или»? Вот именно от этого и должны были страховать электронные сторожа. И наверное, их бы хватило остановить обычного командира корабля, по крайней мере другого, не отличника боевой учебы и не бывшего командира поста наведения ракет. И даже наверняка, если бы эти электронные блокираторы оказались классом повыше, такие, как ставят против самозапуска атомных боеголовок, то даже у Рекса Петтита ничего бы не получилось. Но здесь, с классом пониже, он справился. И понятно, почему принципиально нельзя ставить на простые ракеты, без спецБЧ, такие сверхблокираторы. В этом раскладе стоит господам арабским террористам захватить один общепринятый пульт – они разберутся, как сотворить апокалипсис.

Рекс Петтит не был арабом, он был американским гражданином с самого детства, но сейчас он сражался с этими родимыми блокираторами пуска. Требовалось торопиться. Ведь кроме блокираторов запуска, необходимо еще на всякий случай обойти схемы самоликвидации. «Томагавки» долетают не мгновенно. Кто знает, что предпримет НОРАД после того, как обнаружит ракеты? Не исключено вторжение на «Коммодор Буканон» морских пехотинцев, хотя хватит и пары вахтенных офицеров, если они догадаются подорвать входную дверь поста управления оружием. Потом, через спутник, на «томагавки» может прийти сигнал самоуничтожения.

И кстати, о спутниках. Ко всему прочему, наверняка требуется сделать «отбой» для системы космической топопривязки. Пусть лучше «томагавки» уточняют свое местоположение по старинке, с помощью радиолокационного опознавания местности. Стрельба идет по площадным, небронированным целям. Наведение с точностью до полуметра не требуется – хватит и плюс-минус десяти.

Гражданские войны дело жестокое. По этому критерию они превосходят войны обыкновенные, то есть межгосударственные. Хотя вторые не остаются в долгу, иногда они выдают трупы порциями, недоступными хаотичному импульсу разбушевавшегося народа. И тем не менее по жестокости они все же отстают. В чем тут дело? Войны с внешними врагами – дело навязанное. Для тех, кто напал, – властью, для защищающихся еще и необходимостью выживать. Критерии, дающие не слишком большой разгон для личностных посылов. К тому же межгосударственные войны подразумевают жесткую дисциплину, изгаляться слишком долго времени и сил не хватает. Ну а гражданская разборка – простор для самовыражения.

Однако не все об этом догадываются. Например, захваченный Германом «язык» этого не понимал. И потому взяли они его вовсе без проблем. Может, он «купился» на белую кожу и европейскую внешность захватчиков? Может, даже обрадовался, что попал к своим? Ну так это был рассчитанный загодя трюк. Не стоит вникать в психологию жертвы – это мешает делу, но на месте «пилота» платформы Герман бы застрелился сразу после падения. Разумеется, он обладал знаниями, малоизвестными пленному – он воевал в этом городе уже не первую неделю. Время первичного гуманизма, когда тюрьмы брались без выстрела, кончилось. Теперь наступающая сторона жаждала произвести неадекватное замещение – отсутствие тактической сметки она надеялась заменить запугиванием, то есть разновидностью информационного противоборства. В этом ей сильно помогали все еще не закрытые, падкие до сенсаций СМИ. Правда, после того как десяток любопытствующих любителей жареного сами накрутились на жернова, прыть корреспондентов несколько поубавилась, но на нет все-таки не сошла.

И вот теперь в эти жернова угодил американский рейнджер. Он явно не понимал всю неумолимость и подлость войны. Может, его кто-то запутал, довел устаревшие сведения о Женевской конвенции? О том, как надобно теоретически правильно обходиться с пленными? Все возможно, однако тот, кто нарассказывал про эти исторические казусы, сыграл с военным плохую шутку. Герман Минаков и его компания служили афроамериканцам, ныне снова гордо именующимся неграми, вполне честно: ведь те все-таки освободили их из застенок. Потому пойманный янки имел значение только как источник информации, но вовсе не как живое разумное существо.

Именно в качестве первого он принес отряду разведчиков некоторые дивиденды. Теперь «черным детям саванны» можно было со всей честностью довести, что с севера штата в сторону города выдвигается мотопехотная дивизия Национальной гвардии, а пролетающие тут и там платформы – это нечто в виде передового дозора.

– Что они сделают, когда выйдут на предусмотренную позицию, как по-вашему? – спросил бывший наемник солдат Кисленко. Он спросил об этом лейтенанта Минакова, а не пленного, ибо тот не относился к офицерскому составу и смутно представлял действия своей дивизии наперед.

– Если у них решительные командиры и к тому же в нужный момент будет поддержка с воздуха, то я не завидую «черным детям», да и всем прочим «племенам». Знаешь, Захар Осипович, ведая реальное положение дел здесь, я бы, на месте гвардейских начальников, даже особо бы не разворачивался, а так бы и прошел город в режиме встречного боя.

– Короче, ничего хорошего ждать не следует, да, командир?

– То, что я сказал, – теория. Я очень не уверен именно в факторе решительности с их стороны. К тому же, разве у нас есть выбор? Куда мы денемся в этой чужой стране?

– Что, придется умирать за негров?

– Пока еще поживем и увидим, – успокоил подчиненного Минаков.

Ну а пленного расстреляли. Вероятно, тут действовала расовая солидарность, ибо никто в отряде не возразил. В том плане, что передать «пилота» вверх по инстанции значило обречь его на познание жестокости гражданской войны на следующем уровне – это было лишнее, несовместимое с жизнью знание. Ну а выпустить было тем более невозможно: не хватало, чтобы «северяне» узнали о спецгруппе белых, служащей южанам.