Появляется всадник - Страница 18

Она должна была последовать за Джерадином. Она должна была определиться по отношению к нему раньше, значительно раньше.

Она должна была вонзить нож в Эремиса, когда у нее была такая возможность. Если у нее когда—нибудь была подобная возможность.

Смотритель обязательно вернется.

На что ей оставалось надеяться? Только на одно: что Артагель осмотрит тело и убедится — это не Найл. Если это произойдет, если ее правота подтвердится, то Смотритель может усомниться в праведности своего гнева настолько, что станет обращаться с ней более осторожно. Так могло бы быть. Сейчас, когда никаких надежд у нее не осталось, она должна надеяться хоть на что—то.

Она должна надеяться, что мощный талант Джерадина помог ему спастись. Непостижимым образом он, несмотря на другое воплощение в зеркале, попал в ее жилище и осуществил ее воплощение в Орисон. Это одно. Но использовать зеркало, которое действовало как плоское, — нечто совсем другое. Еще более отчаянная попытка. Кроме того, у Теризы были основания думать, что это как—то связано с ней. Тем же зеркалом он чуть не отправил ее в место, не имеющее ничего общего с образованным в зеркальной поверхности воплощением, в место, которое он называл «Сжатым Кулаком», в провинцию Домне, и она не сошла с ума. Если он смог проделать это для нее, то, может быть, смог это сделать и для себя?

Вероятно? О, Джерадин.

Правда заключалась в том, что Териза начала сомневаться во всем. Она не привыкла к той убежденности, какую продемонстрировала Смотрителю Леббику; легче было забыть о ней, чем оставаться в таком состоянии. К несчастью, в ее поведении не было ничего неожиданного. Как и ее любовь, предположения были чистой теорией. Она знала, как будет смеяться Мастер Эремис, если кто—то расскажет ему о ее обвинениях. Нужно сказать, что вся ее защита основывалась на ее безоговорочной вере в невиновность Джерадин. А вот если она ошибалась на сей счет…

Последствия было трудно представить, и потому Териза постаралась отогнать эти мысли. И так как она не знала, когда, раньше или позже, придет Смотритель и что это может означать, поражение или победу, она попробовала отвлечься, считая гранитные глыбы, из которых были сложены стены камеры.

Обе стены были сделаны одинаково. На первый взгляд конструкция казалась непрочной; плохо подогнанные блоки просто ставились один на другой, так что существовала возможность расшатать их и вынуть, в особенности под потолком. Но время сточило острые грани камней, и они уже почти загладились. Словно по контрасту, задняя стена камеры была сделана из цельной глыбы — части каменной платформы, составляющей фундамент замка. Без сомнения, эту работу по приказу Аленда или Кадуола во время долгих лет борьбы между двумя этими государствами проделали рожденные в Морданте рабы.

Сейчас она была узницей, пострадавшей от того же противостояния. В каком—то смысле подземелья никогда не отпускают своих жертв. Лица и тела менялись — но старые камни служили прежним целям, и страданий заключенных в этих стенах мужчин и женщин не убывало. Король Джойс, взяв под свою руку Орисон, не зашел так далеко, чтобы совсем отказаться от использования темницы. Большую часть подземелий передали Гильдии в качестве рабочих помещений, и правильно, но этого было мало. Следовало использовать для других целей все это место. Тогда, быть может, Смотритель не проводил бы столько лет в мечтах о том, что он сделает с людьми, осмелившимися бросить ему вызов.

Она совершенно не представляла, что ему сказать.

Она никогда не знала, что сказать отцу. Правда, пока что с проблемой Смотрителя она справлялась лучше. Но все ее возможности иссякли. Сейчас она зависела от случайностей и отношений, ей неподвластных, от людей, лишившихся рассудка, от людей, которые ненавидели ее, которые…

— Я вижу, вы глубоко задумались, миледи, — сказал Мастер Эремиса. — Это придает вам особое очарование.

Териза обернулась — сердце ее ушло в пятки — и увидела, что он стоит у дверей ее камеры и одной рукой рассеянно помахивает краем мантии. Небрежная поза свидетельствовала, что он по меньшей мере несколько минут провел, наблюдая за ней.

— Вы замечательная женщина, — продолжал он. — Обычно задумчивость очень портит женщин. Вы думали обо мне?

Она открыла рот, чтобы произнести его имя, но не могла проглотить сухой комок в горле; да и сердце колотилось слишком сильно. Глядя на него так, словно она внезапно онемела, Териза бессознательно отступила на шаг.

— Воспоминания обо мне объяснили бы вашу усилившуюся красоту. Миледи, — он улыбнулся так, словно она стояла перед ним нагая, — я в свою очередь беспрестанно думал о вас.

— Как?.. — она заставила себя заговорить. — Как вы оказались здесь?

При этих словах он рассмеялся:

— С помощью ног, миледи. Просто пришел.

— Нет. — Она покачала головой. Постепенно ее растерянность проходила. — Вам ведь полагается сейчас быть у резервуара. Спасать Орисон. Смотритель Леббик не позволил бы вам появиться здесь.

— К несчастью, это так, — согласился Мастер еще более самоуверенно. — Мне пришлось прибегнуть к небольшому обману. Щепотка кайенского перца в вине вызвала обильную испарину, так что, увидев, каких усилий мне стоит мое ремесло, Леббик был впечатлен. Затем безвредный порошок в коньяк, который я предложил людям, оставленным присматривать за мной, — и они заснули. Потайной ход, тайно устроенный из моей рабочей лаборатории в неиспользуемую часть подземелья — великолепная прозорливость с моей стороны, вы не согласны? Ведь нетрудно предположить, что в один прекрасный день Смотритель Леббик меня арестует.

Териза оставила без внимания известие о кайенском перце и порошке; они ничем не могли помочь ей. Но тайный проход — путь спасения… Она крепко обняла себя обеими руками, чтобы не выдать внезапно вспыхнувшую нелепую надежду.

Пытаясь сдерживать дрожь в голосе, она сказала:

— Вы преодолели столько трудностей. Чего вы хотите? Ждете, что я сообщу вам, где Джерадин?

И снова Мастер Эремис рассмеялся:

— О нет, миледи. — Она начинала ненавидеть этот его смех. — Вы сообщили мне это давным—давно.

Когда он закончил фразу, Теризу прошила волна паники — страх, непохожий на прочие ужасы и тревоги. Она забыла о тайном ходе; это было не так важно. Ей хотелось закричать. Нет, я этого не делала, никогда! Но едва задумавшись об этом, она вспомнила. Эремис говорил правду.

Она отказалась признаться Тору, Артагелю и Смотрителю Леббику — и, тем не менее, Эремис действительно уже знал.

— Тогда что же? — спросила она так, словно действительно была способна сражаться с ним. — Вы пришли убить меня? Чтобы я ничего не успела рассказать Смотрителю? Тогда вы опоздали. Он уже все узнал.

— Все? — Темные глаза Воплотителя сверкали так, словно он уже давно не испытывал такой радости. — Что означает ваше «все», миледи? Вы рассказали ему, что я держал ваши милые груди в своих руках? Что я ласкал ваши соски языком?

При этом воспоминании в низу ее живота побежали мурашки. Еще более гневно она ответила: — Я рассказала ему, что вы имитировали смерть Найла. Вы и Найл подстроили все это, желая убрать с дороги Джерадина, чтобы никто не поверил его обвинениям против вас.

Я сказала ему, что Найл до сих пор жив. Вы устроили ловушку для Андервелла и двух стражников, так чтоб всякий решил, что Джерадин вернулся и расправился с ними. Найл все еще жив. Вы где—то прячете его. Вы каким—то образом убедили его принять вашу сторону—может быть, он ненавидит Джерадина за то, что тот пытался помешать ему помогать леди Элеге и принцу Крагену… но сейчас он где—то в безопасности.

Именно это я и сказала Смотрителю. В неверном свете лампы улыбка Мастера Эремиса стала резче, жестче.

— Мне остается только порадоваться, что я никогда не хотел навредить вам. Если бы я причинил вам сейчас какие—то неприятности, всякий мог бы предположить, что в ваших обвинениях есть известная доля правды.

Но я не держу на вас зла. Я покажу, — сказал он вкрадчиво, — несправедливость ваших обвинений.