Повседневная жизнь русского гусара в царствование императора Александра I - Страница 2

В 1721 году в Пруссии было два гусарских отряда (9 эскадронов, около тысячи человек). К 1732 году они уже имели названия: «Берлинские гусары» и «Гусары короля». Их форменная одежда была очень красива: гусары носили светло-зеленый доломан (короткую куртку, обшитую шнурами, галунами и пуговицами) и темно-зеленый ментик (такую же куртку, но еще и опушенную мехом), а также светло-зеленые чакчиры — узкие суконные штаны. Молодой король, проинспектировав оба полка, нашел, что они, как и вся прусская кавалерия, обучены плохо: «В виду неприятеля они никуда не годятся и постоянно опаздывают…»

Однако буквально за два-три года Фридриху удалось изменить образ действий своих конников и создать новые правила обучения кавалеристов. Прусский король совершил переворот в подготовке кавалерии, поставив на должную высоту индивидуальное обучение солдат верховой езде. По его приказу в каждом полку построили манеж и завели берейторов. Рекрутов сперва немного обучали пешему строю, затем сажали на лошадей, и они без стремян ездили до тех пор, пока их посадка не становилась «совершенно безукоризненной».

Следующий этап в обучении кавалерии состоял в объединении всадников в большие массы, которые могли бы, соблюдая равнение и предельную сомкнутость строя («колено о колено»), производить атаки на быстрых аллюрах. Индивидуальная подготовка солдат, проведенная в полках с большой тщательностью, позволила достичь этого довольно быстро. Тут у Фридриха II были хорошие помощники — генералы Фридрих-Вильгельм фон Зейдлиц (1721–1773) и Иоганн-Иоахим фон Цитен (1699–1786). Зейдлиц командовал тяжелой конницей, а Цитен был замечательным гусаром. На учениях их полки ходили в атаку на полном карьере. При этом случались и падения лошадей, и увечья солдат. Как-то король попенял на это Цитену, но генерал ответил: «Если ваше величество будет поднимать шум из-за пары сломанных шей, то в Пруссии никогда не появится настоящая конница, способная сломить любого врага…»

В схеме кавалерийской атаки, разработанной Фридрихом II, гусарам принадлежала особая роль. Для нападения на противника прусские конники обычно строились в три линии. В первой находились шеренги кирасир с интервалами между эскадронами в 10 шагов, во второй линии — драгуны (интервалы — 60 шагов), а в третьей — гусары (за промежутками драгунских эскадронов). Движение в атаку начинали шагом, потом переходили на рысь и с расстояния 100 или 200 шагов пускали лошадей в карьер. В атаке гусары на своих более легких и подвижных лошадях опережали кирасир, образовывали уступ и делали заезд поэскадронно к стороне неприятеля и ударяли ему во фланг, заскакивали с тыла, пока линия кирасирских эскадронов атаковала его с фронта.

«Каждый кавалерийский офицер обязан твердо зарубить себе в памяти, что для поражения неприятеля нужно только два дела: первое — атаковать его с наивысшей скоростью и силой, второе — охватить его фланги!» — писал Фридрих II. Действительно, его противники, скованные неповоротливыми формами линейного строя, были особенно уязвимы на флангах.

Прусский король любил своих гусар и называл их «оружием богов». За время его правления гусарский корпус увеличился до 15 тысяч всадников (10 полков, 100 эскадронов). Легкая конница жестоко громила врага при Гехенфридберге (июнь 1745 года), при Сове (сентябрь 1745 года), при Кессельдорфе (декабрь 1745 года), при Росбахе (ноябрь 1757 года).

Военные восторженно приветствовали появление на полях сражений по-новому обученной кавалерии.

«В одной только Пруссии, — писал австрийский офицер Гибер, — офицеры и солдаты обладают уверенностью в лошади и смелостью в управлении ею. Они как бы составляют единое целое с лошадью и проводят в жизнь древнее сказание о кентаврах. Только там видны на маневрах 60–80 эскадронов силой в 130–160 коней каждый, составляющих крыло всей армии. Только там можно видеть 8–10 тысяч всадников, производящих атаку на несколько сот саженей (сажень — 2,13 м. — А.Б.) в совершенном порядке и после остановки начинающих подобную же атаку против предложенного, внезапно появившегося в новом направлении противника…»

В середине XVIII столетия законодателями моды в военном деле считались пруссаки. Их уставам, организации маневров, учений, их униформе подражали во всех европейских странах. Однако в конце века на поля сражений выступили полки пехоты и конницы, по всем прежним меркам почти необученные, но тем не менее сумевшие разгромить вышколенные наемные войска Австрии, Пруссии, Голландии.

Французские кавалеристы и в самом деле не могли превзойти тех же гусар Фридриха II в верховой езде, выездке лошадей, точности маневрирования и скорости передвижения. Они были для этого не очень-то хорошо обучены. Постоянные походы и войны не позволяли Наполеону довести индивидуальную подготовку солдат и лошадей до совершенства, так как на это обычно уходят годы регулярных занятий в манеже и в поле.

Но великий французский полководец строил свои расчеты на иных принципах. Как говорится, он брал не умением, а числом. К 1804 году в его армии насчитывалось два карабинерных полка, 12 кирасирских, 30 драгунских, 24 конно-егерских и 10 гусарских. Тысячи всадников, готовых к бою, использовались весьма разнообразно.

Например, под Аустерлицем в 1805 году, расстроив колонны союзных войск огнем артиллерии и пехоты, Наполеон довершает их поражение массированной атакой кавалерии. Под Прейсиш-Эйлау в 1807 году французская конница своим появлением на поле боя наоборот прикрывает от противника центр своего боевого порядка, расстроенный в ходе битвы. При Бородино в 1812 году, при Лейпциге в 1813 году и при Ватерлоо в 1815 году кавалеристы устремляются на неприятеля, чтобы потрясти его и вызвать панику там, где это не удалось пехоте и артиллерии.

Во всех этих крупных полевых сражениях наполеоновская конница — как тяжелая (кирасиры, карабинеры), так и средняя (драгуны) и легкая (конно-егеря, гусары, уланы) — строилась в большие бригадные колонны и действовала на малых дистанциях (50 шагов и меньше). В атаке она представляла собой тесно сбитую массу. Организованная таким образом конница не могла двигаться слишком быстро, не могла хорошо маневрировать, но направляемая прямо и точно, с короткой дистанции и в нужный момент сражения, она наносила противнику столь мощный удар, что выдержать его практически было невозможно.

Одну из таких атак в битве при Прейсиш-Эйлау весьма выразительно описал в своих мемуарах Денис Давыдов:

«…Более 60 эскадронов обскакало справа бежавший корпус и понеслось на нас, махая палашами. Загудело поле, и снег, взрываемый двенадцатью тысячами сплоченных всадников, поднялся и завился из-под них, как вихрь из-под громовой тучи. Блистательный Мюрат в карусельном костюме своем, следуемый многочисленною свитою, горел впереди бури, с саблею наголо, и летел, как на пир, в середину сечи. Пушечный, ружейный огонь и рогатки штыков, подставленные нашею пехотою, не преградили гибельного прилива. Французская кавалерия все смяла, все затоптала, прорвала первую линию армии и в бурном порыве своем достигла до второй линии и резерва…»

Однако Наполеон поручал своей коннице также и решение стратегических задач. В частности, при проведении Ульмской операции 1805 года конные полки, выступив вперед, скрыли от противника передвижение всей армии. В 1806 году кавалерия была отправлена в рейд по Германии и преследовала немцев после битв под Ауэрштедтом и Иеной. Она прошла более 800 километров и навела такой ужас на немецкие княжества, что ей сдавались не только полевые отряды (корпус принца Гогенлоэ: 16 тысяч пехоты, 6 полков кавалерии, 64 орудия), но и целые крепости. Так, крепость Штетин с шеститысячным гарнизоном, при 160 орудиях сдалась бригаде генерала Ласаля, состоящей из двух гусарских полков — 5-го и 7-го (более 500 всадников).