Повесть об уголовном розыске [Рожденная революцией] - Страница 182

Иваноз не дал ему договорить: шагнул вперед и совсем неэффектно, почти незаметно ударил. Пашутин рухнул сразу — без крика. Иванов сложил пакеты с фольгой в целлофановый мешок, завернул в газеты и обвязал бумажным шпагатом. Вся операция заняла у него не более полминуты — чувствовалось, что он изрядно набил себе руку. Теперь сверток выглядел обычным мусором. Иванов подошел к ящику мусоропровода, сбросил сверток в шахту, прислушался и удовлетворенно хмыкнул.

Спустя полчаса Николай Федорович подвел итоги операции. Бородаев и Володин были задержаны. Зина очнулась и теперь чувствовала себя хорошо. Пашутин был убит — нож развалил ему все внутренности.

— Основная цель достигнута, — сказал Николай Федорович. — Золото и платиновый полуфабрикат мы сохранили. Если преступники подсунули нам чугунные пластинки вместо платины, — он улыбнулся, — то мы в свою очередь наградили их обычной алюминиевой фольгой. Минусы: убит один из членов банды, пострадала Зина Ананьева. Не обнаружен главарь — «Санько». Это серьезные просчеты, товарищи. Согласитесь: все это произошло потому, что мы некритически отнеслись к сотрудничеству Пашутина. Сообщения от рабочих поступают?

— Очень много, — Смирнов открыл папку, показал пачку писем.

— Давайте подумаем… — Николай Федорович прошелся по кабинету. — Механизм преступления предельно ясен: Володин подготовил вход в кладовую Пашутину. Тот взял фольгу, погрузил в контейнер. Они правильно рассчитали, что в это время на контейнер никто не обратит внимания — привычно. Далее — контейнер и труп мы обнаруживаем у входа на лестницу, преступник и фольга исчезли… Какие будут соображения?

— Рядом лестница, она ведет во двор, — сказал Миронов. — Опрошены десятки людей. Никто не видел, чтобы кто-то вышел с этой лестницы по двор.

— А вам не приходило в голову, — вдруг сказал Николай Федорович, — что «Санько», да-да, уверен, именно «Санько», чувствуется опыт и хватка, взял фольгу, упаковал, как обычный мусорный пакет, и швырнул в шахту? А потом поедет на свалку и подберет пакет?

— Интересная мысль, — Смирнов открыл свою папку. — Здесь одна работница картонажного цеха — она коробки упаковочные делает для готовых приборов — сообщает, что дважды — в марте и в мае — видела инспектора отдела кадров Иванова около мусоропровода. Иванов бросал туда какие-то пакеты. На ее шутливый вопрос ответил, что любит поесть на ходу, а это, мол, остатки завтрака.

— Проверял, можно ли отыскать пакет на свалке? — спросил Миронов. — Готовился?

— Возможно. Займитесь им вплотную…

Иванова арестовали через сутки. Арестовали в тот момент, когда он приехал в собственном «Москвиче» на утильбазу и получил от заведующего свой пакет. Этот пакет вскрыли в его присутствии. Иванов увидел нарезанную алюминиевую фольгу и заплакал — злыми и бессильными слезами. Потом приехали Николай Федорович и Виктор Кондаков и долго всматривались в лицо задержанного.

— Вы не были на собрании в клубе, — сказал Кондаков. — Иначе я бы вас запомнил… Может быть, сразу не узнал, а запомнил бы. Постарели, «Санько»…

Бандит равнодушно взглянул на Виктора.

— В клуб умышленно не пошел — догадывался, зачем собрание. А вы тоже не помолодели. Полковник, кажется?

— Генерал, — поправил его Виктор. — А все же, сколько веревочка не вьется…

— Ничего, — оживился «Санько». — Есть что вспомнить…

— Есть, — тихо сказал Николай Федорович. — Убитых, ограбленных. Ни за что ни про что погубленных людей. Теперь у тебя будет время. Пусть недолгое, но будет. Я тебе желаю до последней секунды, до выстрела помнить об этих людях. Смерть от пули легка. Но я думаю, что ты от мыслей своих умрешь. Тяжело умрешь. Справедливо.

Бандита увели. Николай Федорович подошел к окну. На другой стороне улицы, в «Эрмитаже», играл оркестр, танцевали парни и девушки.

— Хорошо быть молодым, — Николай Федорович повернулся к Виктору. — Наверное, у меня это было последнее дело, как считаешь, генерал?

— А хоть и последнее, — нарочито бодро отозвался Виктор. — Разве в этом дело? — И добавил: — После нас останется добрый след на земле. Ради этого мы жили. Ради этого умирали… Смысл бытия мы открыли! Разве этого мало?