Повесть о Сарыкейнек и Валехе - Страница 63

Как эта Забита не понимает, что их свела судьба, а не мы. Сама судьба предоставила девушке шанс, быть может, единственный в жизни - вырваться из тлетворной власти этого двора; сама судьба свела Сарвара с девушкой, о которой он мечтал. Мы же попросту помогли ей не упустить счастья, помогли Сарвару обрести любимую... Пусть Забита, щуря трахомные глаза, говорит что хочет. Мы не боимся ее языка, не боимся угроз в наш адрес. Учитель Фикрет не уставал нам повторять: "Нет ничего благороднее в этом мире, чем смелость, проявленная при спасении человека в беде!" Если бы мы, боясь сплетен Забиты, боясь злобы Агабашира и мести Гюльбалы, не помогли такой беззащитной, чистой девушке, как Санубар, что бы мы тогда были за люди?!

Я знала, мой муж не ведает страха. Глядя на его мужественное, волевое лицо и прямой взгляд, на его сильные руки и широкую грудь, что и говорить, я гордилась им. Гордилась и боялась за него.

.. .После отъезда уста Гадир а и уста Герая наше существование стало невыносимым. Никто с нами не разговаривал - даже Месма-баджи проходила мимо, боясь вызвать озлобление Агабашира. Молоток Неймата громыхал по нашей двери день-деньской. А сам Агаба-шир, глядя на нас, зло бурчал что-то себе под нос.

Вскоре пришло письмо от Санубар.

"Здравствуйте, моя дорогая сестренка Сарыкейнек! - писала она. - Живу у тетушки Гюллюбеим и, чтобы рассказать, как я счастлива, не нахожу слов. Это счастье мне подарили вы с Валехом, большое-большое вам спасибо! Ах, сестра моя, как я хочу, чтобы и у вас все было хорошо! Вчера Сарвар сводил меня в поселок, и я с интересом наблюдала, как работают строители, и особенно - как Сарвар руководит ими. Его и вправду здесь ценят и любят... Сама знаешь, отец ни-, куда не пускал меня, и поначалу я стеснялась, оказавшись среди незнакомых людей. Но люди здесь такие простые, доброжелательные, что мое стеснение быстро прошло... А после работы мы с ребятами пошли есть шашлык в небезызвестной тебе пещере под скалой Амира. Сарвар сказал, что прежде вместо шампуров вы пользовались прутьями, которые сами же срезали, но однажды ты купила в магазине настоящие шампуры, которые и поныне хранятся здесь. Нам было очень весело. И Зейнал, и Эльдар, и другие товарищи Сарвара - славные, веселые парни...

Дорогая сестра! С нетерпением жду дня свадьбы, когда, надеюсь, мы встретимся с тобой. Прошу, передай моей маме тайком мой поклон, пусть не сердится и не беспокоится за меня. Целую тебя!"

В тот день, встретив на улице Месму-баджи, я сообщила ей о письме Санубар, в котором та слала приветы своей матери.

- Я бы показала ей письмо, - продолжала я, - только боюсь, мать Санубар просто не захочет со мной разговаривать.

- Еще как захочет! - ответила Месма-баджи.- Женщина она спокойная, не то что ее муж. Хочешь, я позову ее, когда Забиты не будет дома?

Мы так и сделали. Как только Забита с базарной сумкой в руке ступила за ворота, я пришла к Месме-баджи. А через минуту там появилась и мать Санубар.

Она подержала письмо в руках, поцеловала его, приложила к глазам.

Я прочла все письмо от начала до конца, затем прочла еще раз.

Я думала, женщина расплачется, но тетушка Салби, напротив, расцвела от радости.

- А какой из парней ее увез? - справилась она.

- Тот, что повыше ростом. Такой стройный, светлолицый, в сером костюме.

Судя по улыбке тетушки Салби, ей пришелся по душе выбор дочери.

Тетушка Салби неожиданно разговорилась:

- Знали бы вы, как я намучилась с Агабаширом! Характер у него - не дай боже! Когда покойные родители, мир праху их, выдали меня за него, мне и пятнадцати годков не) было. Что такое любовь, и понятия не имела. Так и прожила с ним в страхе и тоске. Пусть хоть дочка порадуется жизни, я ведь не враг ей...

Мы еще долго сидели и слушали горький рассказ о печальной женской доле. И расстались друзьями.

Наша жизнь на Девятой Параллельной постепенно налаживалась.

Подъем рано утром, зарядка. Легкий завтрак, институт.

Приятные .хлопоты с обедом - каждый раз я старалась придумать что-то новое. Отдых. Занятия дома... Потом мы с Валехом по возникшей у нас привычке делились всем, что произошло за день. Потом ужин, книга перед сном.

Временами я вспоминала предостережения Месмы-баджи. Но прежний страх за Валеха больше не тревожил меня. Я как-то успокоилась. Обрела уверенность в том, что все у нас будет хорошо.

С тех пор как Санубар покинула этот двор, я как-то не очень обращала внимание на то, что творилось во--круг. Видимо, стала достаточно мудрой, чтобы терзаться и мучиться из-за того, что изменить ничего нельзя, во всяком случае - изменить нам. То,,, что было в наших силах - я имею в виду судьбу Санубар, мы сделали!

Счастье Санубар, казалось, коснулось своим крылом и нас с Валехом. Наша любовь еще более окрепла, налилась новой силой. Никогда, пожалуй, мы не жили такой радостной, такой активной, деятельной жизнью. Как говорил нам учитель Фикрет: "Полное счастье - это когда счастливы и другие".

Учитель Фикрет вообще часто приводил народные пословицы и поговорки, считая их сгустком народной мудрости, выдержавшей испытание временем. Иногда он чуточку изменял их применительно к современной жизни, чтобы показать их действенность.

Однажды Валех возразил: есть, мол, пословицы и устаревшие.

Учитель Фикрет согласился: "Да, есть", - и попросил привести пример. Валех привел такую пословицу: "За народ плакать - ослепнуть можно".

- К чему призывает эта пословица? - сказал он горячо. - К равнодушию, да?

- Равно и к отваге!-ответил учитель. Фикрет.- Смотря какой смысл вкладывать в эту пословицу. Не так-то просто - страдать за народ. Мол, знай: можно и ослепнуть. Знай это и не пугайся, не отступай... Еще один смысл: не плакать надо за других, а дело делать. Выручать из беды...

Мы не отступили в страхе, мы выручили из беды другого.

.. .А за это в нас выстрелили.

Выстрелили коварно, исподтишка.

Но, уверяю вас, даже в этот миг, в миг выстрела, г не жалела о сделанном. Коварство и жестокость подои ков, стрелявших в нас, не убили во мне духа мужестга и доброты.

Пусть обо всем этом лучше расскажет мой муж.

Валех

Никакая дурная сила, считал я всегда и считаю поныне, не может нас одолеть.

Потому я смело шел с занятий или на работу в котельную, не избегая самых темных и глухих переулков.

Я был уверен: даже если Гюльбала и его головорезы-приятели и выйдут навстречу, ничего они со мной не смогут сделать.

Правда, они выстрелили, но все равно эти мерзавцы и трусы ничего не доказали, не запугали нас.

Дело было так.

Был канун воскресенья, и мы долго не ложились спать.

Я просто сидел в кресле, наслаждаясь тишиной и покоем, тем, что завтра не нужно ничего делать и не нужно никуда бежать. Сарыкейнек рядом читала книжку. Точнее - листала фотоальбом об Азербайджане, только что вышедший, с красивыми иллюстрациями, показывающими многоцветье и разнообразие лесов и гор, городов и сел нашей Родины.

Вдруг со стороны улицы послышался шорох. Я повернулся в сторону окна, глянул, но ничего не разобрал. Это окно мы занавешивали тюлем, ведь когда у нас в комнате горел свет, с улицы все было видно. Закрывали мы обычно и ставни - ветхие деревянные ставни. Но закрывали не всегда, иногда забывали.

Так было и той ночью.

Я хотел было встать и закрыть ставни, но такая лень обуяла меня, так покойно было сидеть, расслабившись, возле любимой... А тут еще Сарыкейнек показала мне фотографию тенистой дороги, которая круто поднималась в горы.

- Смотри, Валех. Дорога в наше село, помнишь? - И Сарыкейнек вздохнула. Давно нет ничего от дедушки Гадирхана... Давай завтра позвоним, спросим у доктора, как там наш дедушка, часом, не забо...

Сарыкеййек не договорила. Раздался оглушительный в ночной тишине выстрел, звон стекла, и с влетевшей в окно пулей прервалась ее речь. Хлопнул второй выстрел, и что-то ожгло мне щеку. Потом на улице послышался топот ног. Я бросился к Сарыкейнек.