Повесть о неустрашимом Зигфриде и могущественных нибелунгах - Страница 27

Зигфрид быстро поднялся, делая вид, что собрался скинуть одежду.

Тут же рядом с ним оказался король. Он тихо открыл Зигфриду дверь.

Никем не замеченный, в плаще-невидимке, Зигфрид прошел по дворцу. В одной руке у него был зажат перстень Брюнхильды, в другой — магический пояс, который теперь потерял свою силу.

Знал бы он свое будущее, незаметно выбросил бы и то, и другое. Но вещицы показались ему красивыми, и Зигфрид оставил их при себе. Не догадываясь, что этим сделал еще один шаг к своей смерти.

— Любимый, куда же ты исчез, я так волновалась! — Кримхильда встала ему навстречу, едва он вошел. — Ты не бросай меня больше. Где ты был?

— Другу была нужна моя помощь. Без меня он бы встретил позор или погиб.

— Ты его выручил?

— Помог. И сразу к тебе.

— Вижу кровь у тебя на виске. Значит, бой был нелегким? — спросила Кримхильда, пугаясь и одновременно гордясь своим мужем.

— Бой был непростой, но теперь он закончен. Я сразу ушел, чтобы друг насладился победой.

В эту ночь богатырша Брюнхильда превратилась в обыкновенную женщину. Она осталась красавицей и была королевой. Но нечеловеческая ее сила исчезла навсегда. Зато, потеряв свою силу, она обрела радость семейной любви.

В эту ночь, заснув в объятиях мужа, она поняла, что дороже Гунтера для нее на свете нет человека.

Утром король спустился к гостям веселый, счастливый. Пир продолжался.

Потом был устроен турнир. И до вечера в потешных боях молодые воины мерились силой и славой. Перед собранием лучших людей королевства король опоясал рыцарским мечом тех юношей, что были этого достойны. И каждому молодые король с королевой подарили по коню и рыцарские доспехи. Зигфрид с Кримхильдой тоже дарили им седла, мечи, одежду.

В эти дни каждый гость был одарен по нескольку раз. Иной уже думал с сомнением, сумеет ли он довезти до дома все, что ему пожаловали в королевском дворце.

Десять дней длился пир. Но даже и пир утомляет, если он бесконечен. Гости со своими дружинами стали покидать хлебосольных хозяев.

— Не пора ли и нам в Нидерланды? Даже я приустал от застолья. — Зигфрид смотрел на Кримхильду и думал о том, как он будет счастлив представить ее своим престарелым родителям.

— Я готова, только сама не решалась об этом спросить. Хорошо бы сказать моим братьям — мне положен удел: замки, земли, часть от казны.

— Зачем? — отмахнулся Зигфрид. — Этого всего у нас в изобилии. А братьям об отъезде сегодня скажу.

На следующий день Гунтер, Гернот и юный Гизельхер предстали перед ними.

— Мы за сестру должны дать удел, — заговорил Гизельхер. — Помогите ей, Зигфрид, выбрать замки, земли и вассалов и знайте, что в Бургундии вас считают родным человеком и мы будем всегда счастливы вас видеть.

— Ни земель, ни замков нам выделять не надо. Мы уже обсудили это с женой. А во всем остальном — я ваш друг и по первому зову приду к вам на помощь.

— Но бургунды — хорошие воины, — вставила Кримхильда, — и от них не пристало отказываться.

— Сестра, выбирай всех, кто тебе нравится, — засмеялся Гунтер, — каждый со своею дружиной будет счастлив служить у тебя.

— Я взяла бы с собой Хагена и Ортвина. Это возможно?

— Позовите-ка Хагена! — распорядился король. — Он подойдет, и ты его спросишь. Думаю, тебе он не откажет.

— Что за странная шутка? Уехать из Вормса? — переспросил возмущенно Хаген, когда Кримхильда объявила ему свою просьбу. — Мы, владельцы Тронье, служили всегда королю. И в чужом королевстве быть приживалками не желаем. Я уважаю вас как сестру моего короля, — решил смягчить он свою грубость, — Зигфрид — тоже хороший боец, но на службу к вам не поеду.

— Хаген, вы простите жене эту шутку, — рассмеялся Зигфрид. — И не держите обиду, то была просто женская шутка. А Кримхильда вас очень любит.

— Вы позволите мне сказать? — спас всех от неловкости старый барон Эккерват. — Кримхильду я держал на руках еще маленькой девочкой. И за счастье сочту, если мне будет позволено воспитать племянника Гунтера. Вместе с дружиной я готов отправиться с вами.

В последний раз Кримхильда обошла свои покои. Попрощалась с матерью. Братья провожали ее до ворот.

Нибелунги, повозки, вьючные лошади, дамы из свиты — растянулись в неоглядной дали, были уже в пути, а Кримхильда и Зигфрид продолжали прощаться с королевской семьей.

Клятвы в верности и любви, приглашения в гости — все было сказано не один раз. Оставалось лишь тронуться в путь. Но только Кримхильде вдруг стало страшно. Вормс — знакомый, любимый. А впереди — неизвестность. И если бы встретился ей в этот миг всесильный колдун, она упросила бы старца вновь превратить ее в девочку и вновь поместить в те покои, откуда она уезжала.

Но старец колдун не появился, а рядом был Зигфрид на Грани, он терпеливо смотрел на ее объятия, поцелуи с теми дамами, что оставались.

И горожане издали, со стен, глядели на них, а те, что были посмелей, кричали:

— Доброй дороги вам, Зигфрид! Удачи, Кримхильда!

А прошло лишь полдня — и уже ни стен крепостных, ни башен собора, а только дорога вдоль Рейна. Та, по которой Зигфрид мчался когда-то в столицу Бургундии за удачей и юной красавицей.

Теперь же вперед мчатся гонцы: одни — чтоб устроить ночлег, другие — в Ксантен, чтоб были готовы король с королевой встретить их сына. А сын едет спокойно на белом коне рядом с юной красавицей, теперь уже женой, в глазах же их — любовь и гордость друг другом.

Во дворце, в Ксантене, волнение, суета, каких город не видел давно. Не каждый год их королевич, про дела которого они узнавали только из песен бродячих поэтов, с молодою женою, красавицей королевной, возвращается в дом.

Одни украшали залы, другие готовили покои для молодых, так, чтоб понравилось чужестранке-жене, третьи шили нарядные платья.

Наконец старая королева Зиглинда не выдержала.

— Не могу, сидя здесь, дожидаться сына, — объявила она Зигмунду. — Ты оставайся, чтобы торжественно встретить молодых в столице, я же поеду вперед до тех пор, пока их не увижу, не обниму.

Весь день Зиглинда не сходила с седла, торопилась навстречу молодым, окруженная лишь малой свитой и небольшой охраной. В сумерках она подъехала к пограничному замку вассала и, увидев дружину из тысячи молчаливых богатырей-нибелунгов, поняла, что сын ее тоже здесь.

Но успокоилась, лишь когда обняла и взрослого сына, и его жену, которую полюбила с первого взгляда.

— Ты уж, девочка, его береги, он такой задиристый с детства! — говорила она на другой день Кримхильде по дороге в Ксантен.

— Обещаю вам, матушка, хранить его ото всех напастей, — отвечала та.

Разве могла она знать, что пройдет немного лет и своими руками она передаст жизнь любимого мужа в коварные руки врага…

Хорошо возвращаться в свой город, где все тебя помнят и любят! Жители вышли за стены на поле для торжественной встречи, и впереди всех — старый отец. А с тобой — возлюбленная жена, красивее которой свет не видел, дружина из тысячи воинов, повозки, навьюченные лошади, снова повозки и лошади, свита.

Отец, волнуясь, неловко обнимает своего знаменитого сына и его пригожую жену.

— Во дворце для пира накрыты столы, а в ваших покоях — все новое, и перины, и одеяла, — старый король понимает, что говорит не те слова, которые приготовил для встречи.

Но те слова, которые положено говорить, их угадали и так, хотя остались они несказанными.

— Вот и мы дождались столь счастливого мига, — сказал король позже, уже во дворце, — и теперь со спокойствием можно передать вам правление королевством.