Повесть о царе Удаяне - Страница 62

Стал он ходить по городу из улицы в улицу, подданные царя на гром барабана сбегаются, а он объявляет: «Не видел ли какой-нибудь брахман или кшатрий города Канакапури? Пусть объявит о том, и тогда царь отдаст ему в жены свою дочь и сделает его наследником царства!» Но сколько он ни ходил по городу, всюду речь его вызывала только удивление. «Да что это за город такой Канакапури, о котором глашатай говорит? Ни мы, ни старики наши там не были и про город тот не слыхали», — так горожане говорили между собой, слушая глашатая, и никого среди них не было, кто бы мог сказать: «Видел я такой город!»

Между тем услыхал крик глашатая брахман Шактидева, сын Баладевы. Был он игроком, разорившимся за игрой в кости, и подумал так: «Проигрался я в кости и теперь не пускают меня ни в отцовский дом, ни в дом гетеры. Некуда мне деваться, горемычному. Ну-ка, скажу я глашатаю, будто бывал в этом городе. Кто меня проверит, ежели никто его не видел? А я, глядишь, стану царевне мужем!» Решив так, пошел он к царским слугам и соврал, будто видел тот город. Они же велели ему идти с ними тотчас к глашатаю. Он и ему ту же небылицу повторяет, и глашатай, обрадовавшись, ведет его к царю. То же говорит Шактидева и царю — на что только не пустится проигравшийся игрок! А царь, чтобы проверить его, посылает за дочерью, и она, уведомленная глашатаем, пришла и спрашивает брахмана: «Ты действительно видел Канакапури?» «Видел я тот город, — он отвечает. — Когда учился, много странствовал я по земле». Она же опять у него допытывается: «Каким путем ты в него попал и как он выглядит?» А он ей на это и говорит: «Пошел я отсюда в город Харапуру, а потом в Варанаси[608], а оттуда после многих дней пути пришел я в город Паундравардхана[609], а уже оттуда добрался до города, прославившегося под именем Канакапури. Счастлива та земля для добродетельных и подобна столице Шакры[610], красотой которой наслаждаются обладатели немигающих век[611]. Изучив там все науки, через некоторое время я возвратился сюда. Вот как я туда добрался, и вот каков этот город». Когда же плут Шактидева кончил свою историю, молвила ему Канакарекха: «Да, брахман, воистину видел ты тот город, ну-ка повтори еще раз, какой дорогой ты туда добирался?» — И снова он ей все повторил. Тогда велела она служанкам своим вывести его, и когда его увели, подошла к отцу. Спрашивает ее царь: «Ну что, правду брахман сказал?» На это ответила царевна родителю: «Хоть ты и царь, а неразумно поступил. Разве неведомо тебе, как мошенники добрых людей обманывают. Этот брахман хотел меня провести. Ведь он, лжец, не видел Канакапури. На что только не пускаются плуты! Послушай-ка историю о Шиве и Мадхаве». И царевна рассказала такой рассказ:

«Есть город Ратнапура[612], по достоинству названный так, лучший из всех городов, и жили там два плута, Шива и Мадваха. Долго эти мошенники, в сообществе с им подобными, с помощью разных обманов и воровских средств похищали сокровища, скопленные купцами. Задумали однажды они такую проделку: «Подчистую мы этот город ограбили. Пойдем-ка мы теперь в Удджайини[613]. Рассказывают, что живет там неслыханно богатый царский жрец Шанкарасвамин. Избавив его от денег, отведаем ласк красавиц Малавы[614], знающих многие способы любви. Этот скряга, на лице которого брови от высокомерия взлетели вверх, половину платы за жертвоприношения забирает себе, и славится эта обезьяна под прозвищем Семикубышечник[615]. Есть, говорят, у него дочь, настоящая жемчужина. Мы и ее заполучим так же, как и прочие сокровища». На том и порешили Шива и Мадхава, условились, кому что делать, и, времени не теряя, отправились в путь.

А когда добрались они до Удджайини, то сопровождаемый помощниками Мадхава нарядился царевичем и остановился в деревне неподалеку от города. Шива же, хитроумный в своих замыслах, вошел в город, приняв облик аскета, и стал жить там в монастыре на берегу Сипры[616], заведя для видимости глину, священную траву куша[617], чашу для подаяния, шкуру антилопы, — все, что надлежит иметь подвижнику. На заре обмазывался он липкой глиной так густо, что казалось будто только что явился из смрадного ада Авичи[618], полного зловонной и липкой слизи. Во время омовения в струях Сипры подолгу держал он голову под водой, словно заранее пожинал мучительные плоды своей недостойной жизни. После же омовений долго стоял, вытянувшись струной и обратив лицо свое к солнцу, как бы показывая тем самым, что достоин он быть посаженным на кол. Затем приближался он к изваянию божества с пучком священной травы куша, бормоча молитвы, и садился в позе, называемой «лотос»[619], словно изображая собой четырехликого Брахму[620]. Хитро прикидываясь, лицемер творил жертвоприношения Врагу Пуры[621] цветами, чистыми, как сердца подвижников. Совершив же лживую жертву, словно бы погружался в чтение молитв, как бы отдаваясь размышлению над грозящим ему воздаянием за дурные дела.

В другой раз, прикрывшись шкурой черной антилопы, уходил он в город собирать милостыню и бродил, высматривая все глазами, полными обмана и лицемерия. Молча ходил он с посохом в руках и трижды принимал подаяние — трижды нарушал истину. Одну часть отдавал воронам, другую прохожему, а третьей, добытой лицемерием, наполнял свою утробу. Затем снова бормотал молитвы и перебирал четки, как бы подсчитывая свои грехи. А ночь он проводил в одиночестве в монастыре, словно размышляя о бедствиях людей.

Так вот каждый день Шива для отвода глаз суровым подвигам предавался и привлек тем самым сердца горожан. Повсюду только и слышалось: «О, это великий подвижник, достигший подлинной умиротворенности», — и люди стекались со всех сторон выказать ему почтение и преданность.

Тем временем другой плут, его приятель Мадхава, разузнав обо всем через соглядатаев, проник в город. Поселившись в отдаленном храме, пошел он, одетый подобно царевичу, на берег Сипры совершить омовение. Покончив с омовением, узрел он вместе со всеми, кто его сопровождал, Шиву, бормочущего перед изваянием божества молитвы, и как бы в великом почтении пал ему в ноги. И произнес он при этом перед людьми: «Другого такого великого подвижника не видел я, хоть и странствовал по многим святым местам!» Шива же, узнавший его, в своем притворстве и знака не подал и сидел, как сидел, не шелохнувшись, а Мадхава отправился к себе.

Когда же спустилась ночь, они встретились и вместе попили, поели и все обсудили, что и как следует делать. В конце ночи ушел Шива снова в свой монастырь, а Мадхава, как только забрезжило утро, велел одному из своих плутов: «Возьми эту одежду, отправляйся к жрецу Шаикарасвамину и так ему скажи: «Царевич Мадхава из-за преследования родичей был вынужден бежать из Дакшинапатхи[622]. Он явился сюда в сопровождении нескольких других благородных юношей, захватив с собой многое из отцовских богатств, и хочет служить вашему царю. Царевич Мадхава, о сокровище славы, просит позволения поклониться тебе». Вот что нужно тебе с почтением передать царскому жрецу».

Отправился плут, как велел ему Мадхава, с подношением в покои жреца и, выбрав удобный момент, сказал ему с глазу на глаз, что было велено, и отдал ему подарок. Жрец, жадный до подношений, схватил принесенное и, мечтая о дальнейших дарах, во все поверил. Нет лучшего средства разжечь алчность, чем подношения.