Повелительница снов - Страница 73

Эту одежду до сих пор почему-то не уничтожили. Она отметила про себя, что это необходимо сделать в ближайшие дни, чтобы не разводить здесь крыс.

Живые организмы во сне Ружаны воспринимались в виде скелетов, окруженных облачками энергии, и эта энергия, окрашенная в разные цвета в зависимости от ее интенсивности, особенно контрастно выделялась на фоне остального черно-белого мира.

Еще одно перекрытие — и княжна окунулась в сияющее море. Здесь находилось энергетическое хранилище корабля, и Ружана с удивлением обнаружила, что, купаясь внутри этой сконцентрированной энергии, она может использовать ее для себя. Это получилось не сразу, слишком сильно отличался потенциал и векторная составляющая корабельной энергии от ее собственной, но все же через некоторое время она ощутила легкое покалывание по всей поверхности кожи, означавшее, что ее организм восстанавливает свои внутренние резервы за счет внешнего источника. Уровень энергии в хранилище едва покрывал дно баков. Время движения корабля ограниченно, и если в ближайшие месяцы не удастся посадить его на подходящее небесное тело, они застрянут в космосе и погибнут, как только кончатся запасы продовольствия.

Ей осталось пройти сквозь последнее перекрытие, за которым находился кровавый подвал. Там, внутри бассейна, или, может быть, в соседних помещениях, о которых ей ничего не известно, скрывается ее главный враг.

Вдруг она подумала о том, что, если в данный момент каким-то чудом ей представится возможность уничтожить ордоса, она не сможет это сделать. Без своего хозяина корабль немедленно превратится в груду металлолома. Значит, все, что в ее силах, это попытаться убедить ордоса сесть на ближайшую планету. Договориться с ним… Но о чем можно договариваться с существом, логика которого непостижима, а разум представляет некое энергетическое облако, в котором все известные человеку понятия вывернуты наизнанку? Ответа на этот вопрос Ружана не знала, но ей все равно придется вступить в контакт с этим враждебным разумом. И попытаться договориться с ним о путях совместного выживания. Удастся ли ей это?

Еще шаг вниз, весьма условный, потому что, собственно, никакого шага не было. Она просто захотела спуститься ниже, она не видела собственного тела. За вторыми вратами его не существовало. Осталась одна энергетическая оболочка, имитирующая все привычные ощущения.

Медленное плавное движение вниз постепенно ускорялось и вдруг резко, толчком, остановилось, словно она налетела на какую-то преграду. Собственно, это и была преграда. Перекрытие оказалось заблокировано защитным полем самого ордоса.

Она сразу же ощутила его темную враждебность. Ее всю скрутило от боли и отшвырнуло назад. Еще одна попытка с тем же результатом. Ее силы стремительно убывали с каждым броском. В конце концов она поняла, что никакого контакта на этот раз не получится. Ей придется отступить, накопить энергию и начать все заново, как бы сложно это ни было.

Ружана вернулась в реальность, и первым впечатлением от нее была тишина. Неожиданная и неестественная внутри корабля, в котором машины ордоса недавно начали свой разрушительный рейд.

Ружана сидела на полу, прислонившись к холодному стрингеру. Во время вирт-сна невозможно устоять на ногах, а в этот раз она вошла в него без всякой подготовки. Юджина прикладывала к ее вискам платок, смоченный холодной водой, а вокруг толпилось все ее крохотное воинство, все семеро, которым еще удалось уцелеть в этой непрекращающейся неравной схватке.

— Что с машинами? Атака прекратилась? — задала она первый, самый важный вопрос.

— Их больше нет, госпожа, машины сгорели. Превратились в пепел.

— Значит, нам удалось обрубить руки этому монстру. Теперь ему будет трудно до нас дотянуться. Займитесь кораблем. Осмотрите все помещения, кроме бассейна и энергетических баков. Уберите там все. Вечером устроим торжественный ужин, отпразднуем нашу победу.

Она знала, как необходим хотя бы маленький праздник усталым, измотанным, потерявшим надежду людям. Она и сама в нем нуждалась не меньше, чем они. И пускай повод был несколько надуман — до полной победы было по-прежнему далеко, все с радостью ухватились за это предложение.

К вечеру в рубке накрыли большой праздничный стол. Хотя здесь было тесновато, они выбрали это помещение по привычке, здесь все чувствовали себя в большей безопасности, и Ружана понимала: пройдет еще немало дней, прежде чем эти люди окончательно поверят в то, что непосредственная угроза их жизням миновала. Правда, до конца она и сама еще не была в этом уверена.

Ордос постарается придумать какую-нибудь новую пакость, и пока нижние уровни закрыты от ее виртуального проникновения, пока она не знает, что там творится, нового удара можно ожидать в любой момент.

Княжна не стала делиться своими опасениями ни с кем. Людям необходима передышка от постоянного, изматывающего нервы напряжения.

Реник, в бытность на Захране состоявший в гильдии трактирщиков, а теперь выполнявший обязанности повара, на этот раз постарался и приготовил из концентратов аппетитный даже внешне мясной пирог. Он внес его торжественно на большом блюде, составленном из нескольких пластмассовых подносов, соединенных друг с другом. Его полное добродушное лицо улыбалось, и, подойдя к столу, он торжественно произнес:

— Я посвящаю этот пирог нашему капитану!

Все возбужденно и радостно приветствовали его слова, со всех сторон к Ружане потянулись услужливые руки, протягивавшие ей лучшие куски. Сегодня она впервые за много дней надела настоящее платье вместо своего повседневного боевого костюма и лишь теперь поняла, каким правильным было это решение. Ее солдаты отвыкли видеть в ней женщину и, кажется, лишь сегодня вспомнили, что жизнь состоит не только из схваток и смертей.

Большую часть праздничного стола занимали поднадоевшие всем консервированные закуски и те немногие деликатесы, которые Ружане удалось отыскать в их быстро убывающем продовольственном запасе.

Все, что они могли себе позволить в этой ухудшающейся с каждым днем жизни…

«С этим надо что-то делать, — подумала Ружана, — если в ближайшие дни не удастся переломить ситуацию, все покатится вниз. Начнется борьба за кусок хлеба, за глоток воды. Это наш последний праздник…»

Всем удалось выделить по банке размороженного тоника. Лизат — совсем еще молодой мальчишка, смотревший на Ружану с немым обожанием, соорудил из продуктового маргарина пару светильников, заменивших им свечи, — их свет придал всему этому жалкому великолепию оттенок романтичности.

Ламута — жена бывшего члена захрановской гильдии ученых, которому Ружана поручила обязанности инженера корабля, в этот раз превзошла сама себя. Она и раньше отличалась известным легкомыслием, и Ружана подозревала, что двое мальчишек, собиравшихся купить ее благосклонность за украденные консервы, вполне могли бы в этом преуспеть, если бы остались живы…

Без крайней необходимости она старалась не вмешиваться в личную жизнь людей из своей дружины, выдерживая между собой и ими необходимую для командира дистанцию. Это стоило ей обостренного чувства одиночества. Только оставшись наедине с Юджиной, она могла позволить себе несколько расслабиться, но их разделяла пропасть в образовании и социальном положении, преодолеть которую так и не удалось им обеим.

Сегодня ей, похоже, придется нарушить установленное для себя правило о невмешательстве. Ламута оделась слишком вызывающе даже для праздничного вечера. На ней была чересчур короткая юбка, обнажавшая ноги, а прозрачная кофта, без всякого лифчика под ней, скорее подчеркивала форму ее груди, чем что-то скрывала. Ружана не стала бы обращать внимания на подобные мелочи, в конце концов одиноким молодым мужчинам, лишенным женского общества вот уже третий месяц, это давало хоть какую-то разрядку.

Но Ламута этим не ограничилась. Она оставила мужа на другом конце стола, усевшись между Гридисом, не расставшимся со своим мечом даже за столом и, казалось, не обращавшим на Ламуту ни малейшего внимания, и заместителем Ружаны, отцом Юджины, кузнецом Роваласом, который, напротив, был весьма рад обществу этой привлекательной и легкомысленной женщины. Его рука немедленно исчезала под столом в те моменты, когда Сирант, муж Ламуты, ненадолго отлучался к приборам на пульте, продолжая нести единственную оставшуюся на корабле вахту. Ламута хихикала и ежилась, не скрывая удовольствия.