Повелительница снов - Страница 25

Грохот далекого взрыва сообщил ему, что орудие, уничтожившее этой ночью десятки врагов, перестало существовать. А вскоре в том месте, где стоял дворец, вспыхнуло красноватое зарево.

Иногда в темноте сквозь вихри песка, поднятого усиливающимся предрассветным ветром, Сергею казалось, что он видит впереди силуэт всадницы. В такие мгновения он бросал в ночь проклятия и обещания мести, пришпоривал измученного коня, сильнее стискивая рукоятку обнаженного меча, который только что помог ему прорваться сквозь толпу врагов.

Временами песок, уплотненный ветром, бросался ему навстречу точно живое враждебное существо. Казалось, сама пустыня пытается его задержать, призывая к себе на помощь ветер и безмерное чувство усталости, возникшее еще там, на стенах крепости, когда он понял, что все его усилия тщетны.

Утро застало его в седле, в седле спотыкавшейся от изнеможения лошади. У него не было с собой даже фляги с водой, даже плаща. Не было ничего, кроме меча и неослабевающей ярости, уже несколько затуманенной усталостью, но все еще способной двигать его вперед, по следу сбежавшей предательницы, по следу той, которая еще совсем недавно казалась ему самым дорогим человеком на свете. Но уже больше часа он ехал по девственно чистой поверхности барханов. Никаких следов, кроме его собственных. Предрассветный ветер постарался на славу…

Часа через два Сергею стало ясно, что он заблудился. Небосклон, затянутый серой мглой, тучи песчаной пыли, ни одного ориентира. Барханы тянулись во все стороны, одинаковые, как бараны в стаде.

Единственным положительным моментом было лишь то, что жара в местной пустыне никогда не была слишком сильной. К тому же лучи солнца, скрытого за пылевым туманом, с трудом пробивались к земле, освещая все вокруг нереальным красноватым светом, и почти не жгли всадника.

И все же обезвоживание организма уже давало о себе знать. Сергей провел в седле больше шести часов, лошадь едва передвигала ноги, он загнал ее безжалостной ночной погоней и знал, что животное долго не выдержит без воды, впрочем, так же, как и он сам.

Несмотря ни на что, он не жалел о том, что покинул благоустроенную столицу со всеми открывавшимися там для него возможностями. Это была часть чуждого ему мира, в котором он по-прежнему считал себя временным гостем. И если ему суждено умереть от жажды в этой пустыне, его бесславный конец лишь подведет черту под неудавшейся одиссеей. Он хотел помочь своему родному миру, а заодно выяснить причину временных волн, искажавших реальность в мире Захрана. Он не сомневался в том, что отголоски чудовищных изменений во временной структуре Захрана достигли Земли и вызвали там к жизни монстров из далекого прошлого, исказивших и изгадивших его родной мир.

Он был не слишком последователен в своих действиях и решениях. Какой дьявол помутил его разум и заставил гнаться за ночным призраком в глубину смертоносной пустыни? Теперь он жалел об этом, задыхаясь от удушливой пыли, мечтая о глотке воды и все еще видя перед собой ее лицо…

Вот только он никак не мог понять, какой из двух женщин принадлежит это лицо, застрявшее в его памяти, как ядовитая заноза: той, которую он видел во сне, или той, что встретилась ему наяву и предала его?

Его раздумья прервала лошадь, покачнувшаяся и опустившаяся на колени. Он расседлал ее, но животное так и не смогло подняться на ноги. Пришлось оборвать ее мучения ударом меча и продолжить свой бессмысленный путь пешком. У него по-прежнему не было ни одного ориентира. Скорее всего он вообще двигался по кругу — даже свои собственные следы он не мог рассмотреть, ветер тут же начисто заметал их.

Сколько времени продолжалось это изнурительное, бессмысленное движение в никуда, он не смог бы сказать, но, видимо, он шел весь день, потому что, когда силы окончательно покинули его, на пустыню опустилась ночь.

Ветер стих, и на небе вновь вспыхнули крупные звезды. Теперь он смог бы сориентироваться, если бы знал рисунки местных созвездий, но изучить их он так и не удосужился. Впрочем, это его нисколько не волновало. Глубокое равнодушие к собственной судьбе и ко всему на свете овладело Сергеем — следствие чрезмерной усталости, голода и жажды. Или, быть может, следствие предательства…

В конце концов, совершенно обессилев, он упал на все еще теплый песок и забылся тревожным сном, перемежавшимся в его воспаленном мозгу странными и слишком реальными видениями.

Даже во сне он продолжал идти, только теперь его уже не мучили жара и жажда. Тело стало легким. Настолько невесомым, что ветер смог подхватить его на свои крылья и приподнять над песчаной поверхностью пустыни. Он летел на большой высоте, но, несмотря на это, мог при желании рассмотреть мельчайшие детали поверхности под собой — даже облака песчаной пыли не могли помешать этому новому свойству обострившегося во сне зрения. Он искал кого-то в беспредельной пустыне. Сейчас Сергей не смог бы определить с точностью, кого именно так упорно ищет, но цель его поисков становилась все ближе, и она изо всех сил сопротивлялась его приближению.

Он чувствовал, как ветер, до этого помогавший ему в движении, повернул вспять, пытаясь остановить его, но на помощь Сергею пришла почти забытая ярость. Та самая ярость, что помогла ему накануне пробиться сквозь боевые порядки осаждавших дворец моранов.

И в конце концов песчаные облака, вставшие у него на пути, раздались в стороны, и он опустился на землю в двух шагах от женщины, лицо которой скрывала густая вуаль. Вот только сейчас вуаль не мешала видеть ее лицо и след от его укуса, который она пыталась скрыть.

Теперь он смог наконец задать вопрос, ради которого, поставив на карту собственную жизнь, пустился в безумную погоню:

— Почему? Почему ты это сделала?

— Ты стал слишком опасен. Мне было приказано остановить тебя.

— Так ты выполняешь чужие приказы? И кто же их отдает?

— Те, кто может распоряжаться твоей и моей судьбой.

— Я сам распоряжаюсь своей судьбой!

— Разве по собственной воле ты оказался в Захране?

Этот вопрос заставил его задуматься. Беседа текла слишком плавно, слишком спокойно и логично для простого сна, но это сейчас не имело значения.

— А для чего я, по-твоему, здесь оказался? — Этот вопрос смутил ее, и Сергей понял, что стрела попала в цель. — Не так уж они могущественны, твои повелители. Они пытались покончить со мной еще на Земле, и у них ничего не вышло.

— Твое появление в Захране — результат ошибки.

— А как же твое кольцо? Твой подарок тоже был ошибкой?

— Иногда демон времени словно в насмешку искажает наши решения. Но сейчас это уже не имеет значения. Ты умрешь до того, как закончится этот сон. И на этот раз я ничем не смогу тебе помочь!

Сразу после ее слов острое чувство опасности, выручавшее его не раз в непредвиденных ситуациях, пробилось к его сознанию сквозь пелену сна. Он рванулся, пытаясь проснуться. Четкая картина сна смазалась, лицо Ружаны исказилось словно от боли и вдруг превратилось в лицо Жрена. Сквозь завывание ветра, неожиданно ворвавшегося в его сон, Сергей услышал его крик:

— Нет! Ты не должен проснуться! Не сейчас!

Но он уже просыпался. И, рывком приподнявшись, сел на остывшем за ночь песке. Холодные голубоватые тени еще не родившегося восхода окрасили пустыню в нереальные цвета, и что-то двигалось среди темных барханов, что-то огромное, не уступавшее горам застывшего песка своими размерами.

Вид этой бесшумно надвигавшейся на него тени вымел из головы Сергея остатки сна и заставил вскочить на ноги. Он подхватил с земли свой меч, доставшийся ему в качестве трофея в последней схватке.

Это был хороший меч, созданный для руки опытного воина, не чета той игрушечной, бутафорской шпаге, которая была у него в столице. Меч придал ему уверенности и помог окончательно прийти в себя.

Сократившееся расстояние позволило Сергею рассмотреть существо, подбиравшееся к нему в предрассветной мгле.

Это была гигантская ящерица, похожая на земного варана. Она была голодна, искала добычу, и она ее нашла. Отвратительный запах гниющей плоти, застрявшей в ее полуметровых зубах от предыдущего обеда, не оставлял в этом ни малейшего сомнения.