Повелитель желания - Страница 91

А в это время Алисон, стоя в бальной зале, продолжала бороться с собственными призраками. За прошедший день тоска ее ничуть не уменьшилась. С той минуты, когда стало известно о появлении Джафара в городе, Алисон жила в постоянном напряжении, рисуя в воображении мрачные картины. Неужели его обличат как предателя, бросят в тюрьму или казнят?!

Она отправилась на этот бал по настоянию Эрве и потому, что не могла оставаться дома наедине с мучительными размышлениями об ужасной судьбе, грозящей Джафару. И лишь ради дядюшек притворялась веселой и счастливой, молясь про себя, чтобы опасения оказались беспочвенными. Джафар, конечно, уже успел скрыться. У него нет причин оставаться в Алжире. Переговоры закончены, участь султана решена. Сегодня утром Абдель Кадер с семьей и ближайшими последователями отправился во Францию.

Алисон с крыши дома наблюдала за легендарным вождем берберов, царственно-величественным в своем алом бурнусе, проезжавшим по улицам под оглушительные крики тысяч арабов. Его ссылка означала конец эры насилия, однако Алисон могла испытывать лишь глубочайшую скорбь из-за его поражения. Эмир Абдель Кадер показал себя прирожденным вождем, храбрым воином, способным правителем, прекрасным оратором и великодушным противником. Пятнадцать лет он мужественно сражался с французскими завоевателями, и вот теперь его заставили платить за непокорность.

Однако больше всего Алисон беспокоилась не о низложенном повелителе арабов, а о Джафаре. Что станет делать он теперь, когда его султан капитулировал? Смирится с поражением или будет продолжать бесплодную борьбу? А может, уже оказался пленником? И узнает ли она когда-нибудь, что с ним случилось?

Неопределенность безжалостно терзала ее. Господи, неужели этот ужасный вечер никогда не кончится?

Алисон нервно сжимала затянутые в перчатки руки, чтобы скрыть, как они дрожат. И в этот момент, заметив мрачный взгляд Эрве, девушка поняла, что больше не может притворяться, и, пробормотав что-то неразборчивое относительно духоты и необходимости подышать свежим воздухом, быстро направилась к широким дверям, протискиваясь через толпы безликих, незнакомых людей.

Оказавшись наконец в одиночестве и прохладе террасы, Алисон глубоко вздохнула, стараясь успокоиться. Залитый лунным светом двор внизу был наполнен благоуханием цветущих кустов бугенвиллей, роз, магнолий и бесчисленных цветов, названий которых девушка не знала. Сладостные ароматы воскресили воспоминания о других запахах, других экзотических ночах, проведенных в объятиях Джафара.

Снова и снова переживая боль и тоску безнадежной любви, Алисон облокотилась на перила и наклонила голову, стараясь скрыть непрошенные слезы.

Должно быть, прошла вечность, прежде чем Джафар выступил из тени и тихо окликнул ее. Алисон с бешено колотящимся сердцем обернулась и увидела, что он стоит совсем близко. Как во время их первой встречи почти три месяца назад, Джафар был одет в элегантный вечерний костюм, сшитый у парижского портного.

– Джафар… – еле слышно прошептала Алисон прерывающимся голосом, выдающим робкую радость. Задыхаясь, почти не смея верить тому, что видит, девушка не сводила глаз с напряженного застывшего лица Джафара. Они долго, бесконечно долго смотрели друг на друга, прежде чем Джафар наконец осмелился прервать молчание:

– Я думал, что к этому времени ты уже успела уехать из Алжира, Эхереш.

Едва сознавая, что он говорит по-английски, Алисон покачала головой, не в силах думать ни о чем другом, когда на карту поставлена его жизнь.

– Джафар… пожалуйста… ты не должен находиться здесь. Слишком велика опасность. Тебе нужно скрыться.

– Что это, cherie? Неужели я различаю в твоем голосе нотки тревоги?

– Да! Да, я волнуюсь за тебя! Если Эрве обнаружит, что ты здесь…

– Нет причин беспокоиться, Алисон. Сам полковник пригласил меня на бал.

Алисон недоуменно подняла брови.

– Не понимаю… Ты говорил с ним?

– Да, и довольно долго. Он считает себя обязанным отплатить добром за добро.

Алисон снова покачала головой, окончательно отказываясь понять, в чем дело. Но Джафар не собирался ничего объяснять. Он снова замолчал и, казалось, пытался подобрать нужные слова.

– Я должен спросить тебя кое о чем, Эхереш, – с трудом выговорил он. – Полковник почему-то считает… что ты любишь меня. И я больше всего на свете хочу узнать, правда ли это.

Алисон смотрела в глаза Джафара, такие уязвимые и беспомощные, не в силах отвести взгляд. Сейчас он совсем не был похож на человека, который когда-то клялся отомстить убийцам родителей.

– А если это правда? – прошептала она.

И в это мгновение на лице Джафара сменилось множество эмоций – нежность, желание, страсть и самая сильная из них – неуверенность. Алисон понимала каждую так ясно, как свои собственные чувства, потому что они и были ее собственными.

– Если так оно и есть, – хрипло ответил он, – тогда и я могу признаться в любви к женщине… которой уже давно восхищаюсь, перед которой благоговею.

Алисон открыла рот, но слова не сорвались с языка. Безумная надежда бурлила в ней, но горло было сжато настолько, что она не могла говорить. И тогда она ответила единственным возможным способом – бросилась в объятия Джафара. Почувствовав, что его руки обвили ее стальным кольцом, девушка, почти теряя сознание, прислонилась к Джафару и спрятала лицо на его груди.

Джафар почувствовал, как она трепещет, ощутил влагу ее слез на щеке и молча укачивал ее, как младенца. Только через несколько минут, слегка отстранив Алисон, он осторожно сжал ладонями ее щеки.

– Только ты можешь успокоить бурю, бушующую в моем сердце, Алисон. Скажи, что не питаешь ко мне ненависти… Подари надежду, что когда-нибудь полюбишь меня.

– Да. О, Джафар, да…

Но, прежде чем Алисон успела договорить, Джафар начал осыпать легкими отчаянными поцелуями ее подбородок, щеки, снимая губами катившиеся из глаз слезы. Алисон льнула к нему, смеясь, всхлипывая, забыв обо всем, пока Джафар наконец не поднял голову. Она никогда не видела его таким торжественно-серьезным.

– Ты станешь моей женой, Алисон?

– Ж-женой? Хочешь, чтобы я стала твоей женой?

– Да, сердце мое. Я прошу тебя выйти за меня замуж, разделить мою жизнь и дом, стать матерью моих детей, состариться рядом со мной.

Алисон потрясенно смотрела на Джафара, пока внезапная тоска не стерла улыбку на губах.

– Но твое племя… Джафар… они никогда не примут меня… неверную, англичанку…

– Неправда, Алисон. Они примут тебя без всяких условий. Женщина, способная убить льва, достойна носить в своем чреве детей вождя. Именно так говорят о тебе мои люди.

Сознание того, что берберы могут обсуждать, пригодна ли она в жены вождю, должно было взволновать Алисон, но вместо этого она почувствовала лишь безграничное облегчение. И счастье. Мысль об их детях наполняла Алисон бурной радостью.

Но Джафар, должно быть, посчитал, что она колеблется, потому что тихо продолжил:

– Если скажешь, что не можешь жить здесь, со мной, в моей стране, я пойму. Мы поедем куда захочешь – в Англию, Францию, Индию… мне все равно. Главное, что ты будешь рядом.

Глаза Алисон вновь наполнились слезами. Она знала, как много значит для Джафара его родина, однако он готов покинуть Алжир, отречься от своей жизни, страны, борьбы. И все ради нее.

– Не плачь, любимая, – молил он на своем языке. – Не могу вынести твоих слез.

– Я не плачу, – всхлипнула она. – И мы будем жить здесь, Джафар.

– Значит… ты станешь моей женой?

– Да. Да, я выйду за тебя замуж.

Но Джафар, очевидно, не веря, робко, нерешительно, едва прикасаясь, вытер соленые капли.

– Я не буду таким неумолимым, каким всегда казался, Алисон. И не хочу отнимать у тебя твою свободу, независимость, не попытаюсь изменить твою страстную натуру. Больше всего я люблю в тебе эту силу духа. И не попрошу отказаться от своей религии. Коран не запрещает мусульманину жениться на христианке. Мы можем обвенчаться дважды – в церкви и по мусульманским обычаям, чтобы доставить радость твоим родственникам и моему деду.