Повар на весь город - Страница 3

Другого судака — зеленого — съели раньше, чем синего, — не в пять, а в двенадцать часов, а приключений у него было гораздо больше.

Сначала его вместе с другими рыбами свалили в ящик. Ящик поставили на грузовик. Грузовик загудел и повез судака по улицам. На одной улице грузовик въехал во двор и остановился. Ящик покатился с грузовика и съехал вниз по деревянному скату. Потом попрыгал на весах, потом поехал на тележке. Тележку вкатили в какую-то комнату и вывалили из ящика всю рыбу.

В комнате было темно и очень холодно. По стенам и потолку сеткой проходили толстые трубы и тонкие трубки. От них-то и шел мороз. Трубы и трубки даже покрылись инеем.

Рыбу разложили по полкам, а самую крупную повесили на крючки.

Зеленый судак попал на полку.

Отдыхал судак не долго. Через час его отправили дальше, — подняли на лифте в верхний этаж и бросили в бак с водою. В баке было так много воды, что судак чуть не ожил. На большом столе судака вычистили, выпотрошили и опять повезли. Привезли судака на кухню и зажарили. Из кухни судак поехал в буфетную. Тут его посыпали зеленью и облили соусом.

В одиннадцать часов судак был готов.

Вы думаете, его тут и съели?

Нет, его уложили в особенную посудину, круглую, высокую и узкую, спустили на лифте и опять поставили на грузовик.

Судак поехал на завод.

Когда заводский гудок прогудел обеденный перерыв, судака вытащили из посудины и положили на блюдо. Судак был совсем горячий.

Где же варился зеленый судак? — На фабрике-кухне.

На фабрике-кухне такой порядок: утром во двор въезжают грузовики, — на одном — мясо, на другом — рыба, на третьем — овощи, на четвертом, закрытом, — хлеб с завода ЛСПО.

Автомобили по очереди останавливаются перед бетонной площадкой. Груз не стаскивают, его просто сдвигают: площадка такой же вышины, как автомобиль. С площадки ящики, мешки и бочки скатываются по гладкому настилу прямо в подвал.

В обыкновенных домах подвалы сырые, темные, грязные, в них только дрова да уголь складывают. А на фабрике-кухне подвал чистый, сухой, коридоры ярко освещены электрическими лампочками.

Через каждые пять-шесть шагов — дверь. За дверьми — кладовые. В одной кладовой на крюках висит мясо, в другой лежит рыба, в третьей — мешки с сахаром, крупой и мукой. А в одной комнате сложен хлеб на день и стоит машина — хлеб резать. Так она и называется — хлеборезалка.

Хлеб кладут в длинный ящик. Пустят машину — хлеб медленно поползет вперед. А сверху опускается широкий острый нож. Отрежет ломтик — подымется, отрежет — подымется.

Ломтики выходят один в один.

Есть в подвале фабрики-кухни три двери, на которых написано:

Двери тяжелые, со стеклянными окошечками наверху. Через окошечки видны только мраморные доски с циферблатами, с черными штепселями и ручками. А больше ничего не видно.

Тут — электрическая подстанция.

Мясорубки мелют, мясомесилки месят, картошка чистится, колесо с тарелками вертится — и все это потому, что в подвале работает электрическая подстанция.

Дома на кухне все делают огонь и руки. Здесь вместо огня — пар, а рукам помогают электрические машины.

По концам коридора, в подвале две дверки. На них кнопки и надписи: «Один», «Два», «Стоп!»

Это подъемные машины — лифты.

Только на них людям ездить не полагается. Ездят на подъемниках крупа, мясо, рыба, овощи. Ездят без провожатых: нажмешь кнопку «Один» — подъемник сам остановится в первом этаже, да еще и позвонит.

— Приехали! Принимайте!

Обежит провизия все цеха, в кухне побывает и на третьем лифте спускается вниз. Только это уже не провизия, а готовые обеды. Обеды уложены в термосы. Термос похож на пушечный снаряд и так плотно закупорен, что воздуху внутрь никак не пробраться.

В термосе горячий кофе можно везти из Москвы в Ленинград. Откроешь в Ленинграде — пар идет.

Третий лифт спускается прямо к выходным дверям. У выходных дверей — тоже площадка и тоже автомобили. Только они не привозят, а увозят. Едут они на фабрики, на заводы, на постройки.

В прежнее время рабочий в полдень вытаскивал из кармана кусок хлеба или селедку, или огурец соленый и ел всухомятку, а теперь он может пообедать так, как будто сам пришел на фабрику-кухню. В термосах к нему приезжает тот же обед.

Даже к рабочим на постройках, где и столовой-то никакой нет, а один дощатый навес да стол на козлах, — приезжают термосы.

Фабрика-кухня кормит тысячи своих гостей и сама в гости ездит.

Вход в столовую фабрики-кухни как вход в театр. Двери — не двери, а ворота. По лестнице могут пройти в ряд двадцать красноармейцев.

Летом в столовую ходят через сад; есть и боковые входы — запасные.

А в цеха и на кухню — только один ход, да еще особенный, — называется:

Пропускник — это пустая комната. Вдоль трех стен только шкафики стоят, а четвертая стена — вся из дверей. Двери узенькие, как в чулане. За каждой дверью — кабинка. Кабинка сквозная.

Рабочий сбрасывает одежду, вешает ее в шкафик и влезает в кабинку голый. А в кабинке льет с потолка дождь. Вымоется рабочий под душем и выйдет в другую дверь.

Там для него уже приготовлена прозодежда. Он оденется — и на работу.

Из-за этого пропускника один повар чуть с работы не сбежал. А повар хороший, — он раньше в больших ресторанах кухарил. На фабрике-кухне его назначили главным поваром.

Пришел он первый раз на работу. Снял пальто, повесил в шкаф — и к двери. Думал — прямо в кухню попадет. Дернул дверь, а оттуда как брызнет!

Захлопнул он дверь и кричит:

— Заведующий, товарищ заведующий! С потолка течет!

Прибежал заведующий.

— Где течет?

Посмотрел и говорит:

— Так и полагается. Вода теплая. Мойтесь спокойно и проходите.

— Чего это я у вас мыться стану? Я не в баню пришел, а на кухню. Работать так работать, — говорит повар.

— У нас тут санитарные условия на первом месте, — говорит заведующий.

— А я что, заразный?

Рассердился повар, схватил пальто. Только влез в один рукав, — вдруг из коридора кричат:

— Товарищ заведующий! Товарищ заведующий! Правая духовка не печет!

— Отчего не печет? — кричит заведующий.

— Не знаем. С одной стороны горит, с другой не берет!

— Должна печь, — говорит повар. — Значит, дверку не плотно закрыли, противень не так поставили, вот у вас и не берет.

А сам пальто натягивает.

— Никак не печет! — кричат. — Запеканка испортилась!

— Не умеете обращаться, она и испортилась. Вот я вам покажу.

Рассердился повар, сорвал пиджак, стянул штаны и полез голый под душ.

Сейчас этот повар дольше всех в кабинке под душем топчется, — и когда на работу идет и когда с работы возвращается.

Все уже прошли, оделись, а он все фыркает, все отдувается.

— Хороший, — говорит, — порядок.

На Путиловском заводе делают тракторы. На «Красном треугольнике» — калоши. На текстильной фабрике — материю. А что делают на фабрике-кухне?

Обед.

Трактор дома не сделаешь, калоши тоже; материю в деревнях кое-где дома ткут, да только домотканка выходит совсем не такая, как фабричная материя. А суп и котлеты каждая хозяйка у себя дома фабрикует.

Зачем же выстроили фабрику-кухню?

В больших домах бывает по сту квартир. В каждой квартире по кухне. В каждой кухне — плита, столы с примусами, закопченные кастрюльки, горшки, ведро для углей, ведро для мусора.