Потрошитель - Страница 41

— Вы много чего сделали. И у меня нет желания устраивать тебе урок истории. Но — к слову о братьях — я знаю, что вы причинили боль моему брату. Думается, это уже довольно серьезный довод против того, чтобы мы были друзьями. Согласись? — Его улыбка стала угрожающей, и я понял, что он готовится напасть. Оставалось надеяться, что мне удастся застать его врасплох. Я закрыл глаза, собрался с силами и атаковал его.

Быстрее молнии Сэмюэль бросился на меня и свалил на пол, придавив своим телом. Лицо его было всего в нескольких сантиметрах от моего, и изо рта у него доносился запах человеческой крови.

Я вывернулся и отскочил. Но Сэмюэль, казалось, был повсюду и нигде одновременно. И вдруг я учуял легкий запах гари. Во время нашей стычки мы перевернули стол и стоявший на нем подсвечник со свечами. Пламя тут же охватило сухие сосновые бревна, из которых был построен дом. Блики огня плясали на вытянутом лице Сэмюэля. Наши глаза на мгновение встретились, и легкая улыбка тронула его губы. Затем он неожиданно бросился на меня и толкнул к камину. Я упал на колени, а он, улучив момент, схватился за кочергу и стал размахивать ею у меня над головой.

— Назад! — рыкнул он Вайолет, которая кинулась было к двери, оставив безжизненное тело Оливера на полу. — Ты слишком долго живешь, — произнес он, схватив стул и сломав его об колено, словно былинку. Сэмюэль возвышался надо мной, его ноги сжимали мои бока, а в руках он держал ножку стула, готовый вот-вот ударить.

Но вместо того, чтобы сразу вогнать мне этот кол в сердце, Сэмюэль посмотрел на меня с отвращением и плюнул мне в лицо.

— Не стоит убивать тебя сейчас. Это было бы слишком просто, — пробормотал он себе под нос. — А я хочу, чтобы ты страдал. Мучился. Ты заслужил это. Пожалуй, это единственное, чего ты заслуживаешь.

Я закрыл глаза, больше не желая с ним драться. Вместо этого я стал представлять себе Келли. Такую ласковую и страстную Келли, ее огненно-рыжие волосы, веснушки на лице и озорные глаза. Я знал, что вижу ее в последний раз даже в своем воображении. Она наверняка уже в раю, а я вскоре отправлюсь в ад.

Сэмюэль быстро вогнал деревяшку мне в грудь, чуть в стороне от сердца. Боль разлилась по моему телу. От раны она волной катилась к рукам и ногам, обжигала мозг.

— Наслаждайся своим адом! — Сэмюэль расхохотался мне в лицо. А затем выскользнул за дверь, оставив меня, словно в чистилище, в охваченной огнем хижине, которая, как я успел понять, будет моим последним прибежищем перед смертью.

Когда смерть неотвратима, время одновременно и мчится, и ползет как черепаха. Со мной такое происходило, когда я умер в первый раз. Тогда я чувствовал, как пуля разрывает мое тело. И сейчас я ощущал примерно то же. Я чувствовал жар огня, которым были охвачены стены домика. Я чувствовал боль, пульсировавшую в животе. Я был пригвожден к месту, не в силах выдернуть кол из своей груди, хоть и пытался его раскачивать. Но еще я чувствовал раскаяние, гнев, жалость и даже облегчение. У меня и вправду было ощущение, что вся жизнь проносится у меня перед глазами.

Или даже — обе мои жизни.

Я не многого достиг — ни в те времена, когда был человеком, ни когда стал вампиром. Все, к чему я пришел, — это смерть. И ведь я все время считал себя лучше, чем Дамон. Но не напрасно ли? В конце концов, мы оба с ним были вампирами. За каждым из нас тянулся длинный кровавый след смертей и разрушений. Но я так устал от всего этого! Я устал от бесплодной борьбы, в которой, кажется, неоткуда было ждать помощи. Я устал страдать. И я устал быть марионеткой в играх Дамона. Мы с ним больше не были детьми. Наши игры остались в далеком прошлом, и, может, моя смерть — единственное, что способно прекратить нашу с братом вечную войну. Если это так, я принимаю смерть с радостью. Я готов к тому, что пламя вот-вот поглотит меня. Тогда я обрету наконец покой, которого мне так и не удалось найти в жизни.

Между тем огонь делал свое дело. Языки пламени извивались вдоль стен и плясали на деревянном полу, словно неутомимые танцоры на бесконечном балу. Как зачарованный, я наблюдал за ними. Красные, голубые, оранжевые — со стороны они напоминали мне осенние листья, которые вскоре покроют разноцветным ковром поместье Эбботов. Но я уже никогда этого не увижу.

Пожалуйста, не убивай их, пощади! Я думал об Эбботах, о тех, кто остался, — испуганных, скорбящих и преданных так страшно и так жестоко. Я привык думать, что всегда найдется кто-то, способный читать мои мысли. Иногда это был Дамон: дело в том, что мы были с ним близкими людьми, братьями, а значит, каждый из нас мог догадаться, что на уме у другого. Сомневаюсь, что мы с Сэмюэлем способны были настроиться на одну волну, и что мне удастся передать ему свою мысль. Да это и не нужно. Услышав мой призыв, он только еще больше возжаждет крови.

На собственную жизнь мне было уже наплевать. Но что-то вроде дружеской преданности заставляло меня думать о Вайолет, которая сейчас осталась один на один с Сэмюэлем. Как любой начинающий вампир, она наверняка напугана и потрясена. И кто-то должен помочь ей во всем разобраться и справиться с ее новым состоянием. Вряд ли она может получить такую помощь от хладнокровного жестокого убийцы.

Я попытался шевельнуть рукой, чтобы вытащить кол из груди, и вдруг почувствовал, как ко мне возвращаются силы. Нет, я не готов сейчас умереть. Я не готов оставить Вайолет без помощи из-за своей смерти. Я ей обязан. Я ощущал себя ее должником еще и из-за того, что ее вынудили отказаться от собственного выбора, потому что меня не оказалось рядом. Я еще раз попытался вынуть деревяшку из груди. Огонь подбирался все ближе и ближе. Вдруг я услышал, как скрипнула дверь, и весь изогнулся от боли, готовый принять свою судьбу.

— Он здесь! — раздался женский голос.

Я резко открыл глаза и увидел Кору, сестру Вайолет. Огненно-рыжие волосы обрамляли ее лицо, под глазами залегли темные тени. Как зачарованный, я смотрел на кулон с вербеной, который раскачивался у нее на груди. Я снова закрыл глаза. Еще один человек, которого мне, наверное, не удалось спасти. Пока я отчаянно пытался выцарапать Вайолет из лап Дамона, Кора, я был теперь уверен, стала очередной жертвенной овечкой.

— Прости меня, — прошептал я видению девушки.

Но затем вдруг почувствовал легкость в груди, там, где прежде торчала деревяшка от стула. И распахнул глаза.

— Ты почти позволил себя убить, братишка, — произнес Дамон.

Прежде чем я успел понять, что происходит, я почувствовал, как горячая жидкость льется мне в горло. Я подавился, когда ощутил, что мне в лицо ткнулось нечто покрытое мехом. Это была мягкая тушка лисицы.

— Пей еще! — нетерпеливо потребовал Дамон, нервно оглядываясь по сторонам.

Пламя стало сильнее, огонь уже переметнулся на стены.

— Что ты здесь делаешь? — спросил я, проглотив еще немного крови.

— Спасаю твою жизнь, — ответил Дамон и, поставив меня на ноги, потащил наружу, в сторону леса. Вскоре моя охваченная пламенем хибарка осталась позади. — После того как ты покинул вечеринку, я понял, это Сэмюэль, скорее всего, убил Вайолет, — продолжил Дамон, пока мы углублялись в лес. — Он держал бокал с шампанским, а под ногтями у него была кровь. Когда я прижал его, он признался, что у него есть план для нас обоих, и что этот план начинает осуществляться. А после сбежал. Скажем так: я решил не дать тебе умереть. Во всяком случае — не сегодня. Поблагодаришь меня позже, — добавил Дамон и бесцеремонно отпустил меня. С глухим стуком я свалился на землю среди деревьев. Откуда-то издалека доносилась целая какофония звуков: звон колоколов, крики людей, стук лошадиных копыт… Как во времена осады в Виргинии, когда шла война между Севером и Югом. И снова мы с братом были вместе, бок о бок, спина к спине.

— Нам надо бежать! — устало произнес я. — Сворачивай налево.

У нас не было времени на долгие объяснения, но, если в Дамоне осталась хоть капля сострадания, мы сможем вырваться, я был уверен в этом. Я знал этот лес как свои пять пальцев, и если мы заберемся вглубь, то там, под высокими деревьями, кроны которых застилают небо, нас никто не найдет.