Потерявший надежду - Страница 5
Мне хочется сказать ей спасибо за то, что все эти годы она была с Лесс, но благодарить ее как-то неуместно, когда она вовсе не чувствует себя заслуживающей благодарности. Вместо этого я молча подношу руку к ее лицу. Не знаю, дело ли тут в значимости момента, или в том, что она заставила меня почувствовать себя нужным, или просто в том, что я много дней нахожусь в оцепенении. Как бы то ни было, это происходит со мной, и я не хочу, чтобы оно исчезло. Я лишь всецело отдаюсь этому желанию и, медленно наклонившись вперед, прижимаюсь губами к ее рту.
Я не собирался ее целовать. По сути дела, я могу в любой момент оторваться от нее, но не делаю этого. Жду, что она оттолкнет меня, но напрасно. Едва я прикасаюсь к ее губам, как они раскрываются, и она вздыхает, словно именно этого и ждала от меня. Как ни странно, теперь мне еще сильнее хочется ее поцеловать. Я помню, что она лучшая подруга моей сестры. И у нее есть бойфренд. При любых других обстоятельствах я не стал бы так себя вести.
Она проводит ладонью по моей руке и запускает пальцы в рукав моей рубашки, легко прикасаясь к рельефу мускулов. Я передвигаю ее ближе к середине кровати, продолжая целовать. Чем больше мы целуемся, тем яснее постигаем тот факт, что желание и необходимость в ком-то – единственная вещь, способная ослабить печаль. Наше нетерпение синхронно нарастает, и мы делаем все возможное, чтобы избавиться от печали. От каждого прикосновения ее ладони к моей коже я все больше теряю голову и погружаюсь в этот момент. Я безрассудно целую ее в надежде, что она сможет полностью отвлечь меня от теперешней жизни. Когда я просовываю руку ей под блузку и трогаю грудь, она стонет и, выгнув спину, впивается ногтями мне в плечо.
Насколько я понимаю, это означает «да».
Когда она принимается стаскивать с меня рубашку, а мои руки нетерпеливо теребят молнию на ее джинсах, у меня в голове мелькают только две мысли.
1. Нужно раздеть ее.
2. Томас.
Обычно я не думаю о других парнях, когда занимаюсь любовью с девчонками, но у меня и нет привычки встречаться с девчонками других парней. Эми не моя девушка, и мне нельзя ее целовать, но тем не менее целую. Совсем не мое дело помогать ей раздеться, но я помогаю. И я не должен засовывать руку ей в трусики, но…
Трогая ее, я отрываю губы от ее рта. Она стонет и прижимается головой к моей подушке. Одной рукой я продолжаю делать то, что делаю, и, наклонившись над кроватью, другой рукой вытаскиваю из ящика презерватив. Зубами разрываю упаковку, ни на миг не сводя с нее глаз. Я понимаю: мы оба сейчас на неверном пути, а иначе этого не происходило бы. Однако наши стремления совпадают. По крайней мере, я на это надеюсь.
Я понимаю: невероятно глупо спрашивать девушку о ее бойфренде, когда она готова совершенно забыть о нем, но я должен это сделать. Не хочу, чтобы она слишком сильно сожалела обо всем.
– Эми, – шепчу я, – а как же Томас?
Она тихонько всхлипывает, не открывая глаз, и кладет ладони мне на грудь.
– Он дома, – бормочет она, причем упоминание его имени не вызывает у нее ни малейшего желания прекратить то, чем мы занимаемся. – Он должен был после школы помочь отцу прибрать двор.
Я невольно смеюсь: она в точности повторила слова, сказанные на подъездной аллее. Она открывает глаза и смотрит на меня, вероятно смущенная моим смехом в этой ситуации. В ответ она лишь улыбается. Я рад ее улыбке, потому что устал от всех этих слез. Я чертовски устал от всех слез!
Блин! Если в этот миг она не чувствует себя виноватой, то мне уж точно не в чем себя винить. Мы пожалеем об этом потом.
Я приникаю губами к ее рту, и она, ловя воздух, громко стонет, полностью и искренне позабыв о своем парне. Все ее внимание на сто процентов сконцентрировано на движении моей руки, а мое внимание – на том, чтобы натянуть презерватив, пока она не начала думать о своем парне.
Осторожно опускаюсь на нее сверху, прижимаюсь губами к ее губам, вхожу в нее, полностью воспользовавшись ситуацией и понимая, что потом буду об этом сожалеть. Понимая, что уже сожалею об этом.
Но тем не менее продолжаю начатое.
Эми оделась и сидит на краю моей кровати, обувая туфли. Я уже влез в джинсы и иду к двери спальни, не зная, что сказать. Понятия не имею, как или почему это случилось, и, судя по выражению ее лица, она тоже этого не понимает. Она встает и идет к двери, по пути взяв с комода снимки, которые нашла в комнате Лесс. Я придерживаю дверь, не зная, должен ли пойти за ней, поцеловать на прощание или сказать, что позвоню.
Что, черт возьми, я только что натворил?
В коридоре она останавливается и поворачивается ко мне лицом. Правда, она смотрит не мне в глаза, а на фотоснимки у себя в руках.
– Я приехала только за снимками, так ведь? – осторожно спрашивает она.
Эми в тревоге хмурится, и я догадываюсь: она боится, как бы я не подумал, будто между нами произошло что-то серьезное.
Мне хочется уверить ее, что я не собираюсь ничего говорить. Приподнимаю ее подбородок, заставляя посмотреть мне в глаза, и улыбаюсь:
– Ты приехала за снимками. Так и есть. А Томас дома, помогает отцу во дворе.
Она смеется, если это можно назвать смехом, и с благодарностью смотрит на меня. На миг воцаряется неловкая пауза, а потом она снова смеется.
– Черт, что это было? – спрашивает она, махнув рукой в сторону моей спальни. – Холдер, это были не мы. Мы не того сорта люди.
Согласен. Прислонившись головой к дверному косяку, я чувствую, что начинаю раскаиваться. Не знаю, что на меня нашло и почему меня сразу же не остановило то, что она встречается с другим. Единственное оправдание – наше общее горе. А наше горе – прямой результат эгоистичного поступка Лесс.
– Давай переложим вину на Лесс, – полушутливо говорю я. – Будь она здесь, этого не случилось бы.
– Угу. – Эми улыбается, игриво скосив на меня глаза. – Ну что за стерва – заставила нас совершить такую низость. Да как она посмела!
– Так и есть, – смеюсь я.
Эми поднимает руку со снимками.
– Спасибо за… – Она смотрит на фотографии и на миг умолкает, потом обращает взгляд на меня. – Спасибо тебе, Холдер. За то, что выслушал меня.
Я отвечаю на ее благодарность кивком и смотрю, как она спускается по лестнице. Потом закрываю входную дверь и иду в свою спальню. Беру ноутбук и открываю письмо, которое писал час назад до появления Эми в моей комнате.
Глава 3 3/4
Лесс,
в том, что случилось сейчас с Эми, виновата только ты. Это очевидно.
Глава 4
Лесс,
мои поздравления с двухнедельной датой со дня смерти. Грубо? Может быть, но извиняться не буду. В понедельник мне надо возвращаться в школу, но я совсем этого не хочу. Дэниел передает мне все сплетни, хотя я все время повторяю, что мне это до лампочки. Разумеется, все считают, будто ты убила себя из-за Грейсона, но я знаю: это не так. Задолго до встречи с ним ты только притворялась живой.
Есть еще одно происшествие, о котором я тебе не рассказывал. То самое, которое побудило меня заставить Грейсона порвать с тобой. История сложная, но после того вечера все теперь твердят, что я напрямую отвечаю за твое самоубийство. Дэниел говорит, что народ даже сочувствует Грейсону, а тот подонок и рад.
Самое пикантное в этой сплетне то, что якобы моя огромная вина в твоем самоубийстве пробуждает во мне самом суицидальные наклонности. И если массы говорят такое, то это, вероятно, правда?
Честно говоря, мне страшно себя убивать. Никому об этом не говори. Но сейчас ты этого сделать не сможешь, даже если бы захотела. Однако это правда. Ведь я понятия не имею, чего можно ожидать после этой жизни. А что, если жизнь после смерти еще хуже той, от которой убегаешь? Требуется большая смелость, чтобы добровольно и безрассудно нырнуть в неизвестность. Не могу не восхищаться тобой, Лесс, ты на порядок смелее меня.
Ладно, заканчиваю письмо. Не привык много писать. Гораздо удобнее набирать текст, но тебе ведь нравится преодолевать трудности, верно?
Если в понедельник увижу Грейсона в школе, оторву ему яйца и пришлю тебе по почте. Какой твой новый адрес?