Потерянное семя - Страница 10

Маркунин сидел в вагоне-ресторане, пил пиво; к нему подсаживались какие-то сомнительные типы, пытаясь разговорить его, надеясь, что он едет с заработков с большими деньгами. Однако Маркунин нарочно не вступал в навязываемое ему общение, одолеваемый к тому же своими мыслями. Впрочем, за дни своих скитаний ему встречалось много людей, желавших от него что-то поиметь; но он ясно давал всем понять, что они принимают его не за того. Верили они или не верили, однако вскоре отставали; наверное, его донельзя хмурый, нелюдимый взгляд их охлаждал, о чём он особенно не задумывался…

На вокзале своего города N. Маркунин почувствовал беспокойство, причину которого он не мог пока объяснить себе. Здесь по-прежнему снега не было, даже стояла слякоть, говорившая о прошедших недавно дождях. Ему казалось, что и душа его в слякоти. А за ним тянется невидимый шлейф прошлой жизни, от которой ему отныне никогда не избавиться, чего, собственно, ещё никому не удавалось, просто надо жить и прочно забыть обо всём…

Маркунин сел в такси и поехал домой в посёлок Раздольный, где его ждало пренеприятное известие. Но этого он ещё не знал. Машина быстро миновала дамбу. Плавно поднялась по гладкому асфальту. В это время небо прояснилось и в голубую прогалину ярко ударило солнце. У Маркунина на душе тотчас повеселело, хотя камень с души не снялся; он ещё сильней кажется давил его своей неподъёмной тяжестью…

Квартира была закрытой, он осторожно вошёл. В раковине на кухне лежала всего одна тарелка. Маркунин смекнул, что завтракал кто-то один: мать или отец? В зале и комнате родителей не нашёл жилого духа. Маркунин пошёл из квартиры к соседям: позвонил в дверь. Вышла жена Михаила довольно красивая, упитанная, но неопрятная в быту баба, родившая трёх дочек и сына. Этого самого Лежека. Дочери были старшие, уже замужем, жившие отдельно. Наталья, увидев его, почему-то вздрогнула, как-то суетливо запахнув на груди халат.

– Ты не видела моих? – неловко спросил он.

– А ты только приехал, не знаешь, на твоего отца кто-то напал три дня назад, когда ехал на тракторе. Он не увидел, кто бы это мог быть… Сейчас отец в больнице и мать с ним… – пояснила Наталья так, будто и мать пострадала.

– А с ней что? – стараясь как можно спокойней отвечать.

– Да с матерью всё хорошо – не волнуйся…

Маркунин закивал головой в знак благодарности и, не видящими глазами, пошёл к себе. Вот, значит, к чему долило в пути беспокойство.

Ход его мыслей нетрудно было представить после того, как в другую область за ним вслед прикатил Лежек со своими дружками. И то, что произошло с отцом, это, скорее всего, дело его рук. Но Маркунин никогда бы не подумал, что Лежек не бросает слова на ветер, что он способен на любую низость, на любое преступление. В словах матери его: «он не видел кто», таилось какое-то оправдание или намёк на то, что их сын был ни при чём. Маркунин ходил по залу так быстро, словно метался, как зверь в клетке. Он пребывал в душевном смятении и пока не знал, что ему срочно предпринять, куда, не медля идти, что делать. Впрочем, он настолько был взвинчен переполнявшим его через край гневом, что готов пуститься на поиски Лежека. У Натальи бесполезно было спрашивать: «Ну, найдёшь ты его, говорил он себе, а что дальше? Конечно, Лежек будет всё отрицать и ещё станет хамить». Маркунин достал из кладовки бутылку марочного вина и на кухне стал пить, не хмелея. Потом пошёл копаться в своих книгах, конспектах, перечитывал дневник пребывания в экспедиции. Это были протокольные, сухие записи. И одна привлекла внимание: «Сегодня утром одна тысяча девятьсот восемьдесят второго года уехала Марина. Написать ей письмо: адрес её в книге». Маркунин перелистал все учебники и книги. На оборотной стороне титульного листа ею рукой написан адрес. Оказывается, к ней ехать недалеко, – всего лишь час езды на автобусе или электричке.

Вечером приехала мать, она с радостными слезами кинулась обнимать сына:

– А я думала ты уже не приедешь или что-то случилось с тобой. Отец наш в больнице, его избили какие-то подонки, остановили посреди дороги, перегородили путь машиной ночью, напали…

– И что, милиция, не ищет? – спросил сын.

– Ой, не знаю, но он в плохом состоянии. Ничего не помнит. Раз пришёл в себя, я так и не добилась от него, что случилось…

– Ничего, скоро я узнаю и, пожалуй, уже догадываюсь, кто это сделал, – твёрдо проговорил Маркунин-младший.

– На него обижались некоторые наши мужики, когда трактор выкуплял, но один уже помер от пьянства, а второй опился тоже. А Мишка-сосед тоже дулся… Хотел фермером стать, да чего-то не пошёл, но завидовал отцу. Куркулём погонял, а ты с ним дружил ещё. Их пацан – оторви да брось, не знаю чем он занимается, вроде учится где-то, а на машине мотается. Наташка как-то говорила, что все деньги из дома тащит на запчасти и не рада, что ему купили. Мишке за руль ни разу не дал сесть. А дружки у него во – какие мордовороты, ты же видел, им ничего не стоит любого побить да ограбить, но как докажешь, что это они?..

Маркунин спокойно выслушал и не сказал матери о Лежеке правду. Она стала спрашивать о его поездке; сын ответил, что съездил хорошо, что скоро думает пойти работать…

– И что, ни одна опять не понравилась? Дети-то, говорил, у них?

– Мать, два раза в одну и ту же реку не входят, есть такая примета, вот и я не собираюсь… Но ничего, ещё один вариант намечается, – успокоительно заверил сын.

Маркунин не стал откладывать поездку к Марине. Денег у него осталось мало, он опять попросил у матери, а утром, собравшись в дорогу, зашёл нарочно к Михаилу. Лежек был ещё дома и затравленно, настороженно взирал на Маркунина, который как бы не замечал его, сказал:

– Сотню не одолжишь, Миша, отдам вечером, надо съездить в хутор Красный по старому делу. Может, там работу предложат, – он миролюбиво, располагающе улыбнулся.

– Да у нас, откуда деньги, Юра, мы не предприниматели? – ответила несколько удивлённо Наталья. Михаил сдержанно молчал.

– Ясно, как-нибудь обойдусь. А вы думаете, я какой-то делец? Просто надо, ладно, пока, – Маркунин ещё раз глянул на Лежека многозначительно и ушёл, ему хотелось уловить его реакцию, клюнул ли на приманку? Взгляд Лежека был острый, он неловко опустил голову, будто весь ушёл в себя. И Маркунину стало понятно, что Лежеку не даёт покоя мысль о кладе, которого у него, Маркунина, нет. А Лежеку кажется, что есть, ведь один раз не обмануло чутье пацана, как у шакала…

Так думал Маркунин, садясь в старенькие «Жигули» отца, которые водил ещё в молодости, раскатывая с девицами. Конечно, никогда без разрешения отца машину не брал, даже сейчас… Утром Маркунин поехал к отцу в больницу. У него вся голова была забинтована, лицо изуродовано так, что глаза были еле видны из-за бинтов. Он попросил рассказать о случившемся после его отъезда. Маркунин-старший только выдавил имя соседского пацана. Маркунин-младший хотел объяснить отцу, узнавал ли у него Лежек, куда уехал, он, Юрий, и отец кивнул; в его глазах блеснули слёзы, и он быстро-быстро заморгал, закрыв ресницы. И тогда Маркунин попросил у отца машину, что возьмёт для важного дела…

В хутор Красный он поехал по главной магистрали, ведшей в областной центр. А можно было и просёлком, так даже ближе. Но ему важней ехать по оживлённой трассе, поскольку Лежек вряд ли знал просёлок. Дорога была мокрая. Маркунин не очень уверенно вёл машину, что вызывало в нём некоторое беспокойство. На «форде» могли его быстро догнать, которого, однако, он пока ещё не засёк позади своей машины. Когда он не спеша ехал через дачный посёлок, до того как свернуть на главную трассу, Маркунин надеялся, что Лежек сразу увяжется за ним и тогда бы он свернул с шоссе в любой проулок, чтобы вызвать пацана на открытый поединок и рассчитаться за отца. Теперь на трассе это было невозможно сделать, впрочем, Лежек, наверное, разгадал его план, решив не рисковать. Хотя у него совсем другая цель, чем просто преследовать его и отплатить за прошлое поражение и потерю крупного навара…