Потерянная фотография
(киноповесть) - Страница 14

— Вот, возьмите, пожалуйста…

— Это правда? — недоверчиво спрашивает Мачкова.

— Правда! Правда! Мы эту программу уже видели! — спешат подтвердить и оба пионера.

В это время из подошедшего автобуса выпархивает цветущая толстушка в пионерском галстуке. На ходу кокетливо приводя в порядок свой наряд, она бежит к ребятам. Подруга делает ей издали уморительные знаки: «Не подходи, не подходи к нам! Стой на месте!»

Девочка в полном недоумении останавливается и растерянно оглядывает себя.

— Сколько мы вам должны? — спрашивает Мачкова.

— Нисколько! Нам дали билеты бесплатно — в городском пионерском лагере!

— И это правда?

— Ну конечно, правда!

Лацо хватает билеты:

— Они будут храниться у меня! Вы потеряете…

— Идите скорей! Уже начало! — торопит пионерка, одновременно знаками удерживая на месте свою подругу.

— Спасибо! Большое спасибо!

Алена и Мачкова благодарят сухумских пионеров. И все четверо спешат в цирк.

Тогда пионерка милостиво разрешает подруге подойти. Та подбегает.

— В чем дело? — растерянно спрашивает девочка. — Мы же опаздываем!

— Сегодня мы в цирк не идем! — отвечает решительная пионерка.

Девочка смотрит на красочный щит, на котором изображен мотоциклист, исполняющий номер на вертикальной стене.

Надпись на щите гласит:

ГОНКА НА МОТОЦИКЛЕ

ПО ВЕРТИКАЛЬНОЙ СТЕНЕ

ВАРТАН МАРГЕЛЯН

Девочка тяжело вздыхает…

И вдруг плакат словно ожил: мы видим работающего на вертикальной стене мотоциклиста. Он исполняет головокружительные номера, заставляя весь зрительный зал затаив дыхание следить за каждым его движением.

В первых рядах зрителей наши друзья — чехословацкие туристы.

Но вот номер окончен. Ребята аплодируют. Лацо шепчет что-то на ухо Петру. Тот кивает головой в знак согласия. Мачкова, чуть наклонившись к Алене, говорит:

— Идем!..

Все четверо поднимаются и, чуть пригнувшись, чтобы не мешать остальным, идут между рядами.

На сцену в это время выбегают два клоуна. Идет потешная интермедия, во время которой один из клоунов берет у зрителей разные вещи: часы, шляпы, носовые платки. Все это клоун обещает вернуть в целости и сохранности их владельцам. Зрители охотно дают вещи.

Вот клоун замечает Лацо, идущего к выходу, и хватает его за рукав. Артиста привлекла широкая белая панама. Он протягивает к ней руку…

Но Лацо не дает.

— Нет, нет… Я не могу… Это подарок! Из Артека…

— Мы видим человека! Откуда? Из Артека! — тут же в рифму импровизирует клоун.

Все аплодируют.

— Дай панаму… Отдай… Это же некрасиво… — шепчет Алена.

Лацо неуверенно протягивает клоуну свою панаму. Панама попадает в руки клоуна, и — о ужас! — во что она превращается на глазах у публики: в нее льют воду, разбивают яйца, сыплют муку и опилки…

Лацо вне себя. В довершение всего публика умирает от хохота. Алена, Мачкова и даже солидный Петр чуть не падают от смеха на пол. Но еще громче смеются они, когда, получив свою панаму обратно в целости и сохранности, Лацо испуганно, словно все еще не веря клоуну, заглядывает в нее… И потом, убедившись, что все в порядке, сам громко смеется.

И вот наши герои уже за кулисами цирка. Ребята идут мимо клеток с животными — львами, собаками, кроликами; они видят жонглеров и акробатов, репетирующих свои номера.

— Куда мы идем? — интересуется Алена.

— Терпение, терпение! — отвечает Мачкова. — Не только вам иметь от меня тайны… Сейчас вы все узнаете!

Вартан Маргелян принимает гостей во внутреннем дворе передвижного цирка. Он отдыхает здесь после трудного номера. Мы узнаем в нем командира танка, который 9 мая 1945 года остановился в предместье Праги, возле дома Вашека. Да, это тот самый танкист, что помогал перевязывать своего раненого товарища.

Артист Маргелян приветливо поднимается навстречу приближающимся к нему Мачковой и детям.

— Здравствуйте!

— Слушаю вас, товарищи!

— Мы из Чехословакии… — тихо говорит Мачкова. — Помните Прагу?..

Лицо Маргеляна становится серьезным. На миг водворяется молчание…

Но вот Иржина продолжает:

— Нам очень понравился ваш номер!

— Очень понравился! — добавляет Алена.

— Но у нас есть к вам одно дело, — продолжает Иржина. — Вы не могли бы с нами поговорить?

— С удовольствием! — говорит Маргелян. — Я к вашим услугам.

— Мы слышали, что вы участвовали в освобождении Праги…

— Было такое дело! — серьезно отвечает Маргелян.

— Вы были танкистом? Правда?

— Да.

— Скажите, — продолжает Мачкова, — вы случайно не знали этого человека? — С этими словами Иржина протягивает Вартану Маргеляну известную фотографию.

Артист долго и внимательно смотрит на карточку. Ребята с недоумением переглядываются.

— Да, это танкист Никитин. Степан Андреевич Никитин… Я провел с ним всю войну. С ним и до вашей Праги дошел… И карточку эту знаю: он не расставался с ней никогда…

Немного помолчав, как бы вспоминая что-то далекое и тяжелое, Маргелян добавляет:

— Прекрасный был человек!

— Почему «был»? — с тревогой спрашивает Мачкова.

И вот перед нашими глазами возникает то, о чем рассказывает Маргелян.

Первое утро мира в Праге… Но мирная жизнь еще только вступает на улицы города. Вчерашние баррикады, словно плотины, перегородили окраинные переулки и улицы. Одноэтажными красными домиками застыли в пути трамваи. Из мрачно насупившегося дома, сложенного из темно-серых гранитных глыб, советские бойцы и горожане бережно, поддерживая под руки, выводят ослабевших и измученных людей. Здесь было гестапо. Глаза заключенных отвыкли от солнца…

А сколько его сегодня в городе, щедро украшенном всеми дарами весны!

На улицах еще не видно троллейбусов и автомобилей, по городу еще разъезжают танки, но курсируют они не спеша, с каким-то негромким, умиротворенным рокотом, словно прогуливаясь, словно отдыхая после тяжкой боевой работы.

Мы узнаем одну из машин. И как же не узнать: на бронированной груди ее бело-розовый букет сирени. Да, это тот самый танк, что прижался на несколько минут к обочине дороги возле дома Вашека.

Машина сворачивает в переулок. Навстречу ей из двора высокого старинного дома, украшенного мирными витиеватыми башенками и балкончиками, бегут дети, женщины… И вдруг откуда-то сверху торопливая пулеметная очередь. Падает женщина. Мальчик схватился за ее руку. И так дико, так невероятно, что в это солнечное утро — утро мира! — еще погибают люди.

Танк дернулся, словно от неожиданного удара, остановился. На мостовую выпрыгнули два танкиста — капитан Маргелян и танкист с перевязанным плечом — Степан Никитин… Пригнувшись, они бросаются в парадное высокого старинного дома.

Навстречу им по лестнице бегут трое мальчишек. Они не знают, что произошло на улице, и очень радуются, увидев советских солдат: хватают их за руки и тянут в квартиру, дверь которой открыта.

— Потом! Потом… Где у вас ход на чердак? Покажите! Только быстрее, быстрее!

Танкисты, следуя за ребятами, вбегают в квартиру. За столом, щедро уставленным едой, сидят три советских солдата и обедают. Хозяйка радостно приветствует появившихся двух танкистов.

— На чердак! — командует Маргелян, обращаясь к солдатам, сидящим за столом. — Скорей!

Солдаты бросают ложки и, схватив автоматы, устремляются за танкистами. Мальчишки бесстрашно показывают путь на чердак.

И вот чердак старинного дома. Низкие, угрюмые своды…

Белеет на веревке белье. Старые ящики, бочка…

Возле окна судорожно и озлобленно припали к пулемету три фашиста. Они не успели удрать и теперь оказались в ловушке.

Происходит молниеносная схватка. Маргелян успевает очередью из автомата уложить одного из врагов. Двое советских солдат падают, раненные выстрелами фашистов. Степан Никитин, зайдя со стороны, бросается в рукопашную схватку с одним из пулеметчиков. Но раненое плечо мешает ему осилить врага, и, когда Маргелян приходит ему на помощь, Никитин уже недвижим.