Потаенное наслаждение (ЛП) - Страница 12

Но с каждой секундой его сопротивления голос демона будет становиться все громче и громче. Рейес это хорошо знал. Голос будет все сильнее его отвлекать. Именно в этом проявляется весь ужас его проклятия: ему необходимо резать себя, а от этого он ослабнет, как и любое другое раненое существо.

— Что ты там говорил? — переспросил он у Люциена.

Все взгляды метнулись к нему.

Люциен закатил глаза.

— Девушку держат через дорогу отсюда. На улицах полно ни в чем неповинных людей, так что нам придется действовать очень осторожно.

Рейесу было плевать на людей. Жестоко и бесчувственно с его стороны, но, положа руку на сердце, он никогда не был добрым, мягким человеком. Хотя это не совсем правда. Он помнил, как смеялся и шутил с друзьями, пока его не соединили с демоном Боли.

— Сколько Ловцов находятся возле нее?

Желваки заходили на его щеках при мысли о страданиях, которые сейчас ей могли причинять.

Что бы ни сделали с Даникой, Рейес отплатит Ловцам в сто раз сильнее. Возможно, он ненавидит своего демона за те муки, что ему приходится терпеть по его вине, но он и пальцем не пошевелит, чтоб сдержать мощь чудовища, встретившись с Ловцами. Не сегодня. Демон Боли может заглянуть человеку в душу, найти каждую слабинку, даже самую ничтожную, и выпускать в нее отравленные стрелы до тех пор, пока человек не начнет вопить, извиваться и сдирать с себя кожу в агонии.

— Не так давно, — сказал Люциен, — в здании их находилось двадцать три.

— Они размножаются точно кролики, — немного порочно хмыкнул Сабин. — Сейчас их уже может быть сотня.

Люциен указал на дальнее окно. Его темные волосы взметнулись у висков.

— У нас есть пара часов до наступления ночи. Я перенесусь в здание, останусь в мире духов и послушаю. Понаблюдаю. Нам надо знать, что она им рассказала, и что они планируют.

Из всего этого Рейес услышал только «пару часов».

— Так нам оставаться здесь? — прорычал он. — И ничего не делать?

— Да, — сейчас Люциен смотрел ему в глаза, его несоответствующие радужки вновь вращались. — Если они следят за периметром, то я выключу их компьютеры. Затем в темноте, когда смертным сложнее разглядеть ваш рост, телосложение, оружие и вызвать полицию, вы войдете внутрь. Я буду ждать вас.

Опять бездействие. Опять ожидание.

Осознание причиняло эмоциональную и физическую боль. Рейесу хотелось выпустить пар, ударить что-нибудь, а он не мог себе этого позволить… демон проглотит эту телесную агонию и потребует еще. Надо держать себя в руках.

«Вскоре», — заверил он демона.

Это была одна из многих причин, почему он отослал Данику, и одна из тех немногих, по которым ему не следовало быть здесь и спасать ее. Она действовала ни них с демоном, как красная тряпка на быка.

Если он даст своему демону желанную свободу действий, то утратит контроль над собой. А если он ранит Данику? А если ему это понравиться? Если он будет улыбаться, стирая ее в порошок? А вдруг он убьет ее, сделав именно то, что не дал сотворить своему лучшему другу, заточив его?

Рейес не сможет с этим жить, зная, что уничтожил нечто столь…драгоценное. Да, сейчас он осознал. Она дорога ему. Она была ангелом для его демона, добром для его зла. Наслаждением для его боли. И сейчас она находится внутри твердыни Ловцов, связанная, беспомощная… страдающая.

Красная пелена вновь затмила его зрение, но сейчас он поборол ее. Проклятье! Нельзя поддаваться демону даже для того, чтоб биться с Ловцами. Рейесу придется выполнить приказ.

Кто-то хлопнул его по спине, отрывая от размышлений.

— Спокойно, друг мой, — сказала женщина.

Рейес обернулся и увидел Камео, хранительницу Несчастья, и единственную женщину среди Повелителей. Быстро отвел взгляд. Со своими длинными черными локонами, серебристыми глазами и кожей, точно персик, она была истинным воплощением красоты. Невзирая на свое хрупкое телосложение, она также была сильным яростным бойцом. Однако смотреть на нее Рейесу было тяжело, потому что создавалось впечатление, что все беды мира сочатся из ее пор и проникают в его сердце.

— Мы без проблем вызволим ее, — сказала Камео, намереваясь успокоить его, но добившись лишь того, что в груди его заныло. — Не переживай.

Боги, этот ее голос. Он постарался не содрогнуться, в то время как демон внутри него вздохнул, радуясь боли, которую она невольно причиняла. Почему Рейеса не влекло к ней? Это бык так облегчило его существование.

Тебе больно сейчас только потому, что вы обсуждаете Данику. Так же, как его демон упивался физической болью, Камео вмещала в себе лавину эмоциональных терзаний и расстройств. Потому хотеть ее вряд ли было бы проще. Ее трагический голос мог довести любого до самоубийства, а Рейес уже достаточно много раз пытался убить себя.

— Некогда Ловцы захватили в плен моего возлюбленного, — призналась женщина.

Рейес потер грудную клетку. Неужели кто-то спал с ней?

— И ты смогла спасти его?

— О, нет. Он умер ужасной смертью. Они вырезали его сердце и прислали мне.

Рейс сморгнул, подавляя приступ паники, но не посмотрел на нее. Этого с Даникой не случится. Он осмотрел здание, выравнивая дыхание, успокаивая бешеное биение сердце, приходя в себя. Люциен уже ушел, а остальные сидели вдоль стен, прилежно полируя свое оружие.

Наконец-то он решился заговорить, не опасаясь, что сорвется на крик.

— И эта маленькая история должна была успокоить меня?

— Да. Один раз они перехитрили нас подобным образом. Мы не позволим им сделать это снова.

Плохое утешение. В эту минуту чей-то кулак мог быть нацелен в лицо Даники, или нога — в живот. Кнут мог хлестать ее спину, нож — впиваться в тело. Она могла, рыдая, просить его спасти ее. А он был здесь, так близко, но вынужден ждать, оставляя ее без помощи.

Мысль была невыносимой.

Он отошел от Камео. Бродил туда-сюда. Стоит ли проигнорировать приказ Люциена и напасть сейчас? Пусть он делает, как задумал. Он знает, что делает. Он придет за тобой, если она окажется в малейшей опасности.

Хотя он прекрасно все понимал, время тянулось мучительно медленно, каждое движение стрелки часов приносило боль. Лишь, когда солнце начало садиться, переходя от ярко-золотистого к бледно-розовому, от бледно-розового к насыщенному багрянцу и наконец-то оставляя после себя благословенные сумерки, он смог расслабиться.

— Я никогда не видел тебя таким, — заметил Парис. — Суетливым, беспокойным.

— Надеюсь, больше таким ты меня и не увидишь.

— Возношу мольбы небесам, что самому никогда так не выглядеть, — пробормотал Сабин. — Не то что бы от этого не было никакой пользы. Но все же.

Страйдер расплылся в улыбке.

— Но ты так прекрасен, когда влюблен.

Сабин стукнул его.

Влюблен? Был ли Рейес способен на такое чувство?

— Наступила ночь. Пошли.

Он ринулся к входной двери.

Анья вцепилась в его руку, глубоко впиваясь ногтями в незащищенную рукавом кожу.

— Стой на месте, сладость моя. Ты не знаешь, куда идти.

Он с трудом заставил себя замереть.

— А ты знаешь?

— Конечно, — ее ноготки впились глубже, раня кожу, и он почти застонал от пьянящего чувства боли. — Люциен мне все рассказывает.

— Тогда веди нас и немедленно. Я не проведу ни секунды в этом здании, и ворвусь в каждый дом, магазин и любое другое попавшееся на пути заведение, если понадобиться.

— Такой нетерпеливый, — она цокнула язычком и отпустила его. — Обожаю это в мужчинах. Просто… держись рядом со мной. Если можешь.

С этими словами она двинулась вперед. Остальные пошли на ней. Нагретый пыльный воздух стал прохладным и прозрачным, наполненным приятными и не очень ароматами: свежие цветы, автомобильные выхлопы, горячая выпечка и приторные духи. Разноцветные огни пульсировали на вывесках — «У нас обнаженные танцовщицы» — и рога трубили в громыхающих мелодиях. Шаги раздавались со всех сторон, но ничто не могло заглушить беспорядочного биения Рейесового сердца.