Поступки и их последствия (СИ) - Страница 11

— Ну, мам, — надулся.

Тяжелый мой вздох — сколько мне можно нервы этим трепать?

А ведь ребенку не объяснишь всех своих тараканов. Да что ребенку… вообще, хоть кому-то. Им не понять.

— Что, прям так в цирк хочешь? — чувствую, как сдаюсь.

— Да! Да! Да! — счастливо запрыгал на месте. — Дядя Илья даже билеты уже купил.

— Опять двадцать пять! — нервно гаркнуть, скривиться — и выйти долой из комнаты.

Надо еще покушать что-нибудь сварить.

Чертов Захарченко! Сколько ж еще ты будешь… на меня давить?!

Иногда так, наблюдая со стороны, я задумываюсь, фантазирую, а что если бы не уехала тогда… Силой, правдой, слезами и дракой — осталась.

Мы бы, наверняка, были бы вместе. Илья бы не бросил спорт — сейчас бы еще больше кубков и медалей было в его коллекции. Чему-то бы даже, может, учил бы нашего ребенка. Гошу… он бы был нашим сыном. Общим… и неважны гены, выборка и воля случая. Гоша существовал бы и был бы, как и прежде, моим сыном, вот только отец — ни этот охламон, Стас… а — мой Илья.

Нежно улыбаюсь, невольно усмехаюсь, наблюдая, как хорошо они ладят — мои мальчики. Как радостно, с задором играют друг с другом.

И больно, больно на душе… от своего сопротивления.

И, тем не менее, — мне все еще страшно. И малого жалко.

Ну, не могу я, не могу. Прости, Илья… но я — не могу.

Я и сама не поняла, как всё это случилось.

Событие за событие ухватилось, сплетаясь в странную, жуткую цепочку.

Помню, несла пакет документов на проверку начальнику — тому еще похотливому кобелю. Но он особо руки не распускал, отчего я и радовалась. Да. Ловила порой странные взгляды — но в ответ от меня он ничего не получал, потому все было, в сути своей, чисто и гладко.

И вот я стою у него в кабинете, рядом с ним — документы на столе лежат, и я что-то распинаюсь, объясняю, пальцем тыкаю в цифры. А тот лишь монотонно угукает и временами кивает головой.

И вдруг заходит его жена.

Заметила, точно заметила я ее странный, презрительный взгляд. Но не подала виду — да и вообще, продолжила дальше свой доклад.

И… вот, в конце недели меня попросили покинуть… свою должность, причем «по собственному желанию».

— Я не пойму, ну что не так?

Тяжело вдохнул начальник. Скривился.

— Моя будет теперь сама заниматься этими вопросами.

— Не поняла. Я что, не справляюсь?

Рассмеялся вдруг тот. Откинулся на спинку кресла. Обмерял меня с ног до головы взглядом.

— Пойми, Ульянка… Дело не в том, что ты не справляешься, или справляешься. Это — бабья логика, и ревность. Вот и всё.

Обмерла я от прозрения.

И что теперь? Куда теперь?

Ради Гоши я готова унижаться.

Бреду, бегу к этой выдре. Стучу к ней в кабинет…

— Слушай, милочка. Зачем эта истерика? Первый раз, что ли, увольняешься? — не отступала та, словно слепоглухая.

— Ну что же, неужто, и вправду, приревновали? — иду на абордаж.

Остолбенела та от такой прямоты. Немного помедлила, но все же обернулась — удостоила взглядом.

Молчит, хотя по глазам я видела одобрительный ответ.

— У меня же ребенок есть, какие шуры-муры? Мне совсем не до них. Ну, что же вы?

— А мужа, — вдруг отозвалась. — А мужа-то… нет? Верно?

Молчу, ошарашено выпучив глаза.

— Ну вот, и весь ответ. Зайдете завтра за трудовой и расчетом…

Я погружалась. Я снова погружалась на дно: темное, безликое, холодное дно. И что теперь? Куда?

Опять в уборщицы? Или опять пробовать себя продавцом?

Бедный, Гоша… Я опять тебя подвела.

Тяжелые вздохи; сухие, безжизненные глаза.

Брела по улице… без смысла и цели. Надо побыть одной.

Предупредить бабушку — и попросить посидеть с внуком.

И снова тяжело, и снова я на грани срыва.

Достать из кармана телефон и набрать его номер.

— Да?

— Встретимся?

— Да. Конечно. Когда?

— Сейчас.

— Где?

…

Дождаться в сквере его. Нежный, печальный взгляд на своего Илью.

— Что-то случилось?

Несмело, невнятно качаю головой, не желая возвращаться к дурной теме.

— Погуляем?

— Ну, да, конечно, — закивал головой. — Куда пойдем?

— Не знаю, — растеряно прошептала, опустив взгляд.

— А малой где?

— С бабушкой…

— Ну, тогда, может, в кино? — вдруг рассмеялся от смущения и неловкости.

Уверенно, смело выстрелила ему в глаза многозначительным взглядом.

— А, может, купим вино… и к тебе?

Бутылку даже не успели открыть…

Едва раскрылась дверь — как я тут же алчно впилась поцелуем ему в губы.

Быстро швырнул вещи, ключи куда-то в сторону (на диван) — и тотчас ухватил меня в свои крепкие, голодные объятия… шаги наощупь.

Еще немного — и уткнулись в кровать.

Снять, стащить, разодрать непослушные одежины — и завалиться в постель…

Это была невероятная ночь, ночь, которую мы ждали так долго,

… столько пустых, глупых лет.

Нежно провел рукой ладонью по всему телу, начиная от самой шее и заканчивая… бедрами, нагло задерживаясь на отвоеванных, потаенных местах, повелительно сжимая до сладкой боли. Застонала, выгнулась под ним. Припал сладким, дразнящим поцелуем в груди… А затем… витиеватой дорожкой вниз. И снова стоны — его, мои…

Еще немного, еще чуть-чуть… и наконец-то запретный плод будет сорван.

Столько интриг, столько грез, столько желания — еще миг — и луной по всей комнате раздался мой звонкий, ненасытный крик. Впиться ногтями в кожу — и жадно потянуть на себя за плечи своего истязателя. Но поддается лишь на миг — еще движения, еще творения — и в моей голове… стали оседать золотистые звездочки, а из груди — все чаще и чаще дыхание, вперемешку со стоном… и его именем. Таким родным, и таким… дорогим сердцу и душе, именем…

Но это была ошибка. Большая, огромная ошибка. И я это знала, а вот он — увы, нет…

И снова пытаюсь избегать, только вот теперь еще с двойной силой.

— Что-то не так? Ульяна! Ульяна, не уходи! Скажи!

Обмерла, не шевелясь. Не оборачиваюсь.

— Я что-то сделал не так? Или… не знаю, разочаровал?

Невольный, ядовитый смех мой вырвался наружу. Вот только хохочу не над ним, а над собой: какая же я — идиотка, как я могла так… оступиться и дать слабину? И снова ему сделать больно.

Разворот.

— Нет, не глупи. Всё было… до невероятного прекрасно. И… и я бы с радостью повторила, и не раз. Но есть ты, а есть я и Гоша. И мы все никак не — «мы». Понимаешь? Хватит этой сказки, пока не зашли слишком далеко. Прошу, Илья. Уже… уже однажды все оборвалось. Каждый получил… и нет, не по заслугам, и тем не менее…

Разве тебе… не страшно?

— Нет.

Невольно закачала я головой.

— А мне, — резкий, уверенный взгляд в глаза. — А мне страшно.

— Но ведь уже нет никого и ничего, что нам может помешать быть вместе.

— Уверен? (немного помедлил, но ответил).

— Уверен, если только…

— Ну, договаривай.

— Если только ты сама всё не сломаешь.

— А ты… за себя уверен? Что сможешь жить с тем, что я была не твоя. Что Гоша — не твой сын. Что он — тебе чужой. И ты для него вечно будешь дядей, а не папой. Ну?

Тяжело сглотнул, но, почти, не задумываясь, выпалил:

— Давно готов. И неважно — дядя, папа. Вы мои — с первого дня нашей встречи. Еще той, тогда, много лет назад.