Поступки и их последствия (СИ) - Страница 10

Замерли, потупив взгляды каждый в свои сцепленные пальцы в замок.

Нервные, тяжелые вздохи.

Болезненные рассуждения.

— А ты? Как твои успехи? Надеюсь, лучше…. чем мои.

Дрогнул. Несмелый короткий взгляд на меня, и отвернулся.

Печально хмыкнул.

— Не знаю, лучше или хуже… Но, тоже не женат. Да и детей нет.

— Чего так?

Смолчал. Скривился.

Долгая, жалящая пауза.

И решаюсь сгладить неловкость:

— А ребята что? Как Марина? Миша?

Ухмыльнулся вдруг, добро так искренне, но затем снова помрачнел.

— Поженились. Живут теперь где-то в районе Центрального рынка. Давно уже не виделись. Ирка моя тоже вышла замуж, но… — внезапно махнул рукой и тяжело вздохнул. — Как и ты: ссоры, нервы, сопли. Разошлись. Правда, без детей. Но уже нового себе нашла. Теперь уже беременна ходит. Думают, скоро женятся. Но что из этого получится — хрен его знает…

— А Женя?

— А Женя, да они с Иркой так и не дожали свои отношения. Потом он в армию ушел, а после и вовсе отправился служить по контракту. Саша с Аленой тоже разошлись. Та — уехала в Киев, учиться, там и осталась. Они там с Мариной еще иногда общаются, Вконтакте, вроде, но — на том и всё. А Шурик — тут где-то, но пропал — давно не видели и не слышали. Имран в Харьков уехал, а Толян — за границей, вроде, даже, в Канаде, говорят, тачками занимается…

— А Вадим с Лизой?

Обмер вдруг. Долгие, тяжелые рассуждения.

— Вадим с Лизой…, — и снова вдох. — Не уломал он так ее. Ты уехала. Я слетел с катушек… Бросил спорт, ушел в запой… И Лиза… — и снова тяжелый вдох-выдох. Не решается на меня посмотреть. Метает взгляды то на руки свои, то куда-то вдаль. — В общем, замутил я с ней. Сдался — а та была только и рада. И плевать ей было на подноготную сих перемен.

Ну, и, естественно, ничего из всего этого хорошего не вышло. Я — истинно и жадно тянулся к бутылке, а она — к другим парням. И все кончилось тем, что меня раздели какие-то отморозки в подворотне, отправив, пьяного, в накаут — очнулся в больнице, а затем и вовсе Лиза через пару недель объявила, что в залете и выходит замуж за отца ее будущего ребенка. Долго я потом еще маялся вопросом: мой не мой; но потом собрался с мозгами, давай ковыряться в памяти и анализировать: мы же уже полгода где-то… как не того с ней (тогда), так только — пососаться, погавкаться… да покутить за мой счет. Ну, и плюс шесть месяцев до ее родов… А позже и самого ребенка видел — вылитый этот упырь, ее муж. Сам смуглявый, глаза карие, волосы черные. В общем, полная моя противоположность — а я только и рад.

Но знаешь, с ее уходом — и мне легче стало. Да, не сразу, сначала маялся и бесился, а потом устал от всего, оглянулся вокруг, в какой канаве оказался — и решил, что либо уже окончательно прижаться ко дну остается, либо собраться с остатком сил — и послать всех нах*й и начать жить с нуля.

Еще друг помог — позвал на заработки заграницу. В Чехию поехали. Строителем, отделочником. Все же, так проще было выйти из запоя — да и не видеть всё и всех вокруг.

Потом вернулся, нашел работу здесь уже — и начал ползти, плыть по жизни… вперед, но уже не по дну, карабкаясь, а так — по течению. Встречался с разными девушками, но… от силы пару месяцев длились отношения. Что я? Одна рожа, да и то — уже не особо после стольких пьянок. Квартира — родителей, а хоть и живу сам — но снимаю. Тут, кстати, недалеко. Машины нет. Работа — среднячковая, зарплата — ну, тоже не блещет. Потому я — не завидный жених. Потому, Уля…. я и не навязываюсь тебе. Просто, безумно рад видеть. Очень скучал. Очень…

Едва смог… отпустить.

— Но не забыть? — тяжело, печально улыбнулась.

Хмыкнул болезненно. Взгляд в глаза.

— А ты?… смогла забыть?

Усмехаюсь, стыдливо пряча взгляд.

Выдох.

— А разве… первую любовь можно забыть? — встаю с места. Глубокий вдох и немного прошлась вперед.

Последовал за мной. Шаг ближе.

Дрогнула. Отстранилась. Резко обернулась.

— Поздно уже, Илья. Всему… поздно. И на часах — поздно. Мне домой пора. Меня там заждались…

Глаза в глаза. Впервые выдерживаем взгляд друг друга….

Сомнения — и, наконец-то, сдается.

— Можно, хоть проведу?

Невольно ухмыльнулась. Вскинуть за и против, и прошептать:

— Ну, проведи…. коль так хочешь. Проведи…

Удивительно, и как бы я не была порой жестока, холодна… и даже груба с ним, Илья ни на миг не отступался.

Цветы, встречи украдкой — то просто встретить у автобуса и провести до подъезда, то, вроде как, невзначай встретить нас с малым на рынке — и навязаться помочь донести сумки.

Я сопротивлялась, как могла, боясь…. боясь не только того, что бы снова его впустить в свою жизнь и, возможно, потерять. Я, просто, сама по себе жутко страшилась того, что опять стану зависима от кого-то: только вот-вот стало получаться быть полноправным членом социума, быть Гоше, сыну моему, и за мать, и за отца, поднимая в одиночку (не считая иногда помощи бабушки, моей матери). И снова все бросить — снова понадеяться на кого-то… и рухнуть. Разбиться. Я не могу. У меня нет права на ошибку.

Больше нет. Ради сына — нет. Хватит гоняться за сказками… Хватит жить сердцем — пора чеканить поступки, а не надеяться на события.

Но как не просила, как не молила, как не объясняла, или не грозила — Захарченко был уперт и глух. Словно бык, он шел напролом к своей цели — ко мне. Ко мне, даже если теперь я — это Ульяна плюс Георгий.

— Илья, тебе пора…

— Да ладно, у вас тут не только кран течет, но и розетка совсем вывалилась из гнезда.

— А ты еще и электрик?

Ухмыляется, дразниться.

— Для тебя буду — всем кем угодно.

В негодовании закачала я головой. Разворот — пошагала на кухню. Надо еду погреть: малой скоро из школы придет (баба приведет), «помощника» накормить, маму, да и самой что-нибудь уже съесть.

— Я бы вам тут ремонт сделал, если хотите. Обои уже поотклеивались — скоро вообще на голову упадут.

— Странный ты тип, — не унимаюсь я. — Захарченко, остановись.

Смеюсь.

— Нет, — закачал вдруг головой и ядовито заулыбался.

А вот и звонок в дверь.

Живо кинулся к замку. Щелчки — взгляды встретились.

— О! Дядя Илья! И ты здесь! А я сегодня в футбол играл!

— Да ладно, где? — вполне реалистично строит удивление этот… «навязчивый гость».

— Так, мыть руки — и есть! Все разговоры потом.

— Уля, ну, чего ты? — вступилась бабушка.

Не знаю. Она все видит и думает иначе. Говорит, что я — дура, что пытаюсь жить сама по себе, что не иду навстречу Илье.

Боже, как же это бесит! До слез!

С*ка, как тогда — он был плохим, не таким, незначимым… Ты молчала и не вступалась, а теперь, теперь, когда все наши жизни раскромсаны, когда одна радость — это только Гоша из всего того прошлого, мерзкого прошлого, что было со мной… после уезда отсюда… Теперь ты за него.

А я боюсь. Я не могу. Мне страшно.

Вот уже и работу нашла хорошую — в небольшой, но толковой аудиторской компании. У меня получается — я справляюсь. И не будет больше слез, пустых обещаний… и надежд.

И пусть я верю Илье, как себе. И, если бы когда и решилась вновь выйти замуж — то это будет он и только он.

Но… боюсь. И не хочу. Не хочу, не надо.

Мне хватает в моей жизни Гоши — и точка. Точка…

Да только Захарченко каждый раз так упорно рисует из нее запятую, а у меня уже не хватает ни сил, ни слов — ему противостоять.

— Мама, пошли завтра в цирк!

— В цирк? Ты же хотел в кино? И где я тебе его в нашем городе найду?

— Ну, дядя Илья сказал, что там недалеко от Взрослого парка, в «Мануфактуре», недавно приехал, и он гораздо круче, чем кино!

— Опять этот дядя Илья. Как же вы меня уже с ним достали. Я тебе говорила, просила, меньше его слушай и обращай внимание!