Постфактум (СИ) - Страница 34

– Боунс, – Джим, смотря на него, с улыбкой поднимает брови, – я ж щас напомню ему, что мы вне корабля и вообще частные лица в закрытом пространстве.

И кладёт ладонь на щёку вулканца, от чего тот совсем расслабляется, прикрывает глаза. Улыбается.

– А, с тебя станется, – МакКой отмахивается и как будто задумчиво грустнеет. Отворачивается к окошку, за которым видно смазанные полосы городских огней.

– Рад тебя видеть снова в мире живых, – бурчит тихо. – Твоего шила в заднице тут определённо не хватало эти полтора года.

Джим кивает ему – непонятно, зачем, МакКой же не видит.

– И я рад.

========== Extra 02 ==========

Комментарий к Extra 02

Спешл фо witamin P

получай и радуйся:)

З.Ы. также не является сюжетно обязательным отрывком.

– Капитан, лаборатории получили клонированную почку вчера ночью, осциллографический анализ показал наличие слабых телепатических способностей.

Джиму показалось, что голос коммандера искажён коммуникатором, потому что иначе откуда у Селека настолько странные человеческие интонации? Но коммуникатор тоже вряд ли сломан.

Динамик донёс слабый шум по ту сторону связи.

– Но использовать для вселения катры мы её не можем, – продолжил вулканец.

Это было плохо. Селеку управляться с находящейся в нём катрой растения с каждым днём становилось всё тяжелее, и почка была их шансом.

– Недостаточно сильная телепатия? Что?

– Вам лучше увидеть это самому. Кроме того, мы не знаем, что делать с почкой…

Шум усилился, оборвав голос Селека, и в трубку рявкнуло знакомым голосом:

– Джим, ты должен удалить это с корабля! Оно неразумно, я подтверждаю!

– Так, всем прекратить эмоциональные излияния. Я иду. Кирк, конец связи.

Захлопнув коммуникатор, Джим направился в лаборатории.

Боунс встретил его на подходе, и сразу, даже не поздоровавшись, заявил:

– Джим, это хрен знает что такое. И, чёрт возьми, я точно не виноват!

Из дверей уже высовывался странно смотрящий на врача Селек.

Человечек, вылупившийся из почки и сидящий в розетке листьев, хмуро взирал на Джима. Попытки прикоснуться к себе пресекал, а на укол шприца (забор жидкости из зеленоватого тельца) среагировал совсем странно.

– Вот блять, – пискнула мелкая зелень, косясь на тонкую иглу в своём теле.

Боунс чертыхнулся, отсоединяя от шприца автоматически закупорившуюся пробирку и убирая её в контейнер.

– Дело в том, что почка вылупилась, когда горшок оказался в руках доктора, – пояснил Селек. – И эти слова были его первой реакцией на вылупление растения.

– А, ну… – Джим с трудом сдерживал смех. Попытался ещё раз коснуться человечка, был стукнут листочком и заслужил ещё один хмурый взгляд. – Тогда в чём проблема? Его развитие закономерно.

– Дальше нескольких десятков слов и общего набора поведенческих реакций оно вряд ли пойдёт, – Селек несвойственным себе жестом потёр переносицу. Оставалось только гадать, чья память в нём проявилась на этот раз. – И он вряд ли станет автономным, как Спок-растение. Останется в горшке. Но и выбросить его, как того хочет доктор, мы не можем. Разум на уровне человеческого ребёнка двух лет.

– Молчи, гоблин! – пискнуло растение громко и отвернулось.

– Вовремя, – ввернул МакКой, складывая на груди руки. – Джим, его надо убрать куда-нибудь. И чем быстрее, тем лучше.

– Ну так себе возьми, вы подружитесь. – Джим хмыкнул. Убрал руку от человечка. – Или лабораториям отдай, они будут счастливы. Мне другое интересно. Селек, – обернулся к коммандеру, – научники планируют продолжать работу над воссозданием почки?

– На данный момент начат поиск ошибок в предыдущей модели. Но это может занять месяцы.

Под стерильным светом ламп было заметно, насколько Селек устал, хотя рапортовал, как и раньше, предельно чётко и выпрямившись.

– В лаборатории? – с непередаваемыми интонациями переспросил позади коммандера Боунс. – Эту штуку, в которой кусок моих мозгов?! Ну уж нет, только через мой труп!

– Заткни свой чёртов рот, – сердито пискнуло растение со стола.

Боунс любит нереплицированную еду и виски.

Чехов купил на местном рынке запечённые под аналогом сыра овощи и две бутылки – хорошее, дохрена кредитов угрохал. И вот он идёт, посвистывая, по коридору “Энтерпрайз”, за спиной болтается рюкзак с приобретениями, настроение что ни на есть радужное. Открывает каюту врача (Боунс, лялька, кодом поделился), и…

– Какого хрена припёрся?! – раздаётся возмущённый писк.

– Заткнись, чёртова херовина! – знакомый рёв в ответ. Падает грохнувшаяся на пол табуретка, слышится приглушённый писк, который быстро смолкает.

Чехов проходит в «комнатную» половину каюты, и его взгляду открывается презанятнейшая картина: МакКой, сжав кулаки, нависает над каким-то фикусом в горшке. У фикуса дрожат листики.

– Боунс! – Воплем.

Чехов кидает сумарь на кровать, подбегает к горшку, отталкивает злющего доктора. Склоняется над растением.

Ма-аленький человечек, причёска как у МакКоя, хлопает огромными зелёными глазками.

– Он же такой милый… – Паша протянул руку к человечку, – это на него ты орал, придурок горластый?

– Ты не представляешь себе, как эта срань меня достала за день!.. – выпаливает Боунс и отходит к репликатору, принимаясь шуршать кассетами. – Научники постарались, мать их! Наколдовали! А мне теперь что делать?!

Растительный человечек хватает Чехова за палец обеими ручонками и крепко тянет к себе.

– Ну и… постарались и постарались…

Человечек такой милый, насупленный, маленькая растительная копия Боунса. Чехов улыбается мелкому, пальцем второй руки приглаживает растрёпанные волосёнки (человечек пыхтит и косится).

– Он очень милый, Боунс. Давай оставим. Просто прелесть.

– Чехов, – доктор возвращается обратно с дымящейся кружкой чая, ставит на место опрокинутую табуретку и водружает на неё свой зад, – ты не знаешь, о чём просишь. Но если хочешь моей смерти, можно и оставить, конечно. Пусть будет. Почему бы и нет.

И обиженно швыркнул горячим чаем из кружки.

– На тебя похож. Будет у меня два Боунса.

Чехов тянется к Боунсу – обнять, палец выскальзывает из хватки малыша, на что тот реагирует незамедлительно.

– А ну вернулся, мелкий засранец!

– Я тебя урою, зелёная зараза! – рассвирепевший МакКой из-за плеча Чехова сделал попытку ухватить мальца растопыренной пятернёй. – Повыдергаю листья и засолю их в компоте! Слышал, ты?!

Чтобы оттащить разъярённого врача от малыша, понадобились усилия. Паша с трудом усадил МакКоя на кровать, вручил свой рюкзак и посоветовал не пугать растение.

– Ты большой и страшный, – щёлкнул его по упрямому лбу, – а он маленький и едва родился. Успокойся. Вот, – ткнуть в рюкзак, – тут виски. Выпей.

– Хочу виски! – бескомпромиссно заявил малыш-Боунс.

МакКой закатил глаза к потолку.

– Засунь его в чёртову ванну и утопи там нахрен, – высказался напоследок, но в рюкзак всё-таки полез.

– Боунс, захлопнись.

Чехов присел на корточки перед горшком, протянул мелкому палец, за который тот тут же ухватился.

– Тебе нельзя виски, ты маленький, – заговорил назидательно. – Ты знаешь, как алкоголь действует на несформированный организм?

– Воркуешь как с сыночком, чтоб тебя, – пробурчал сзади доктор под побулькивание.

Мелкий растительный засранец уснул. Прикорнул в розетке листьев. Даже, сучёныш, на ночь закрылся в них, как в кокон. Боунс подозрительно его разглядывал некоторое время, но нет, не шевелится, глаза закрыты. Вырубив над ним лампу дневного освещения, МакКой вернулся к Пашке. В комнате был полумрак, они давно уже перебрались на кровать, а разговоры (в частности, откуда взялся зелёный ублюдок, почему он не вырастет, как Спок-растение, и сколько ещё торчать на Сартуриане), всё чаще стали прерываться глотками виски из бутыли и ленивыми поцелуями, пока где-то через полчаса совсем не сошли на нет. И Боунс уже повалил навигатора на подушки, а Пашка полез руками под его форменку, когда…