Посмертное слово - Страница 62

— Как по-твоему, почему она не желала тебя видеть? — прямо спросил сэр Бэзил.

— По-моему, она до последнего дня ненавидела меня.

Откровенность Лоренса подкупала. Он встал на ноги и, с явного одобрения сэра Бэзила, проследовал к графину с виски, стоящему на буфете.

— Я не болтун, — продолжал Смитон, вынимая пробку, — не люблю сплетничать и вспоминать всякие ссоры и скандалы. Мерзость какая-то! Но должен признаться, вашему приезду я обрадовался… Выпьете по чуть-чуть?

Оба гостя, естественно, согласились.

Когда у каждого в руках оказался бокал, хозяин снова сел на место.

— С вашим приездом мне представился удобный случай высказать нечто из того, что я тогда хотел сказать Оливии, но это не удалось сделать. — Он отпил виски. — Придется вернуться к истокам.

Маркби устроился поудобнее. В окна бил ветер, в камине потрескивал огонь. Ему показалось, что в комнате они не одни. И неизвестное бесплотное существо тоже слушает с интересом. Возможно, в конце концов Лоренсу Смитону все же удастся поговорить с Оливией!

— Она была необычайно красивой. — Лоренс немного виновато покосился на дверь, боясь, как бы жена не подслушала, что он так пылко восхищается другой женщиной. — И дьявольски своевольной! Мой брат Маркус влюбился в нее по уши. Он был человеком мягким, рафинированным… — Лоренс помолчал; взгляд его устремился как будто в прошлое. — С самого начала было ясно, что их брак обречен на полную катастрофу. Если бы Маркуса не убили на войне, они бы непременно развелись; я нисколько в том не сомневаюсь.

— Столкновение двух противоположностей? — предположил Маркби, потому что Лоренс снова погрузился в раздумья.

Бригадир вздрогнул:

— Что? Ах да, называйте это так, если хотите. Естественно, дело не только в характерах.

— Это уж точно, — заметил Маркби.

— Сейчас модно все объяснять чьим-то трудным детством. Так вот, к Оливии это не относится. Родители ее обожали и вконец избаловали. В результате она думала, что все на свете непременно тоже должны ее обожать. Кстати, многие действительно ее обожали. Ну а те, кто не попадался на ее удочку… тех она просто презирала, расплющивала, как многотонный грузовик легковой автомобиль на дороге. Она совершенно подчиняла себе всех окружающих. Взять хотя бы бедную серую мышку, Вайолет Доусон. Трусиха, скромница, предпочитала все время держаться в тени. Причем заметьте, эта Доусон вовсе не была уродиной; пожалуй, она могла бы дать фору самой Оливии. Впервые я увидел ее на их свадьбе, где она была подружкой невесты. Такая же черноволосая, как Оливия, но более хрупкого сложения. Мне она показалась такой же красивой, как Оливия, но ей недоставало характера, тут ей было далеко до Оливии. Сначала я не мог понять, почему Оливия везде таскает за собой эту Доусон, как сувенир. Разве что хотела оттенить собственный блеск?

Лоренс презрительно фыркнул.

— Помню, была раньше комическая песня с таким припевом: «И мамаша тоже»… Что-то в этом роде. В общем, когда Оливия вышла за Маркуса, Доусон как будто тоже за него вышла. У них получился счастливый тройственный союз. Еще тогда их отношения казались мне странными. Но, с другой стороны, я не сомневался в том, что это временное положение. Началась война, у кого-то дом разбомбили, у кого-то все погибли. Люди переселялись к родственникам или друзьям. Вот и Оливия взяла к себе Вайолет Доусон. И потом, в те времена не принято было женщинам жить в одиночестве. На одиночек в обществе косились. Вот почему то, что Оливия поселила у себя старую школьную подругу, в то время не казалось таким необычным, каким показалось бы сейчас. Скоро я догадался, что все не так просто.

Лоренс поерзал в кресле.

— Маркус так и не понял, в чем дело, в этом я совершенно уверен. В конце концов, он только что сам на ней женился и поэтому не думал, что она… в общем, что она, грубо говоря, предпочитала ему эту Доусон. Ну да, ему тоже казалось, что их дружба слишком уж тесная. С другой стороны, он полагал, что, быть может, все женщины так дружат. Так он говорил мне. Бедный Маркус не очень-то хорошо разбирался в женщинах. Он был наивным и неискушенным. Зато обладал блестящим умом. До войны ему прочили карьеру выдающегося ученого. Ему пришлось пересмотреть свои планы — как и многим в то время. Но, останься он жив, он бы непременно вернулся в науку. Его ждала университетская кафедра. И все пошло прахом… конечно, война — дело проклятое, кровавое, но то, что столько надежд разрушено, сломано, — особенно жестоко… — Лоренс покачал головой. — Я сейчас говорю не только о светлых головах вроде моего брата. Потеря чьей-то жизни всегда горькая утрата. Ведь из человека столько всего могло получиться! Французский писатель Сент-Экзюпери — вот кто это отлично понимал. Если вы его читали, вы меня поймете. А если не читали, очень рекомендую!

Маркби отважился перебить хозяина:

— Как вы думаете, почему она вышла замуж за вашего брата, раз вы так уверены, что она не любила его?

— В те времена женщины еще выходили замуж, — просто ответил Лоренс. — Так было принято. Женщина вроде Оливии, красивая, образованная, богатая, вращалась в высшем обществе, была представлена ко двору. До войны ей прочили нескольких видных женихов. Многие удивлялись, почему она так долго не идет к алтарю… Потом началась война, и все стали срочно вступать в брак. Так сказать, ловили момент. Никто уже не тянул с женитьбой, зная, что его в любой день могут отправить в Царствие Небесное. Молодые парочки спешили расписаться, когда жениху давали недельный отпуск. Ковали железо, пока горячо! Девушки из круга Оливии выходили замуж стремительно, причем часто буквально за первых встречных… Ну а Оливию, которая возила военное начальство, всегда окружали здоровые молодцы, которые жили так, словно каждый день у них в жизни — последний. Кстати, иногда так и получалось. У нее была масса возможностей сходить с одним из них в Кэкстон-Холл, где находилось бюро записи актов гражданского состояния, и узаконить свои отношения. Оливия многим нравилась. До какого-то момента она поощряла кавалеров, но, если они становились слишком уж настойчивыми, давала от ворот поворот. Молодые люди начали думать, будто она играет с их чувствами, а ведь они собирались отдать жизнь за родину — в общем, пострадала ее репутация. Мне доподлинно известно, что парочка титулованных вдов сочла своим долгом отозвать Оливию в сторонку и распечь ее по первое число! Ей открытым текстом велели, наконец, выбрать себе мужа, приколоть к платью букетик флердоранжа и надеть шляпку с фатой, чтобы остальные поклонники увидели, что она уже не свободна, и успокоились.

Лоренс величественно взмахнул рукой.

— Должно быть, Маркус стал для нее настоящим благословением. Я искренне верю… Прости меня, Господи, если я ошибаюсь! Я верю, она считала Маркуса добродушным и доверчивым малым, который позволит взять в дом Вайолет и ничего дурного не заподозрит. Я не говорю, что Маркус ей не нравился. Тогда…

Лоренс снова замолчал и стал смотреть на огонь.

— Он был чертовски утонченным, — пробормотал он. — Он заслуживал лучшего! — Старику с трудом удалось взять себя в руки. — Он так ничего и не узнал. По крайней мере, я не думаю, что он о чем-то догадался, да и вряд ли кто-нибудь ему сказал. Я благодарен Богу хотя бы за это.

Лоренс глубоко вздохнул.

— Но после войны, после того, как Маркуса не стало, Оливия послала приличия ко всем чертям! Зажить одним домом со школьной подружкой? Для нее это была пара пустяков. Тогда, после войны, многие женщины остались одни; довольно многие справлялись и с одиночеством, и с послевоенными трудностями, поселившись вместе и деля расходы пополам. Но Оливия как будто нарочно стремилась показать всем, что они с мисс Доусон — не просто школьные подружки. Бывало, кому-то ничего не хотелось знать, а она, как нарочно, лезла на рожон. Она вела себя непростительно — и не в последнюю очередь потому, что бедняжка Вайолет Доусон ужасно страдала от сплетен и косых взглядов. Во многих местах ее отказывались принимать. Оливия всегда была страшной эгоисткой; точнее, она просто не желала замечать чувства других. Однако своей жизнью она вольна была распоряжаться, как ей было угодно. Я бы не стал вмешиваться, если бы не память о покойном Маркусе.