Последствия неустранимы. Жестокое счастье - Страница 7

Изменить размер шрифта:

5. Хачик Алексанян нервничает

Он был из тех темпераментных южных мужчин, которые нередко добиваются успеха в жизни не столько умом, сколько неудержимой энергией и безрассудной смелостью. Густая шапка черных волос. Загоревшее горбоносое лицо. Плечи – косая сажень, талия – словно у гимнаста. Глаза – диковатые, со жгучим взглядом из-под густых широких бровей. Голос – резкий, гортанный, но почти без акцента.

По паспорту он значился Хачиком Геворковичем Алексаняном – тридцати лет от роду, однако выглядел несколько старше своего возраста. Уже с первых минут разговора Антон Бирюков понял, что с таким собеседником надо держаться настороже. Ответив на предварительные вопросы, Алексанян уставился Бирюкову в глаза и нагловато спросил:

– Кушать хочешь, начальник? Настоящий шашлык из молодого барашка, как на Кавказе, организую…

– Спасибо. Оставим кушанье до лучших времен.

– Теперь плохое время, да?..

Разговор состоялся возле строящегося дома, где работала наемная бригада. Антон огляделся. Увидел в стороне, под ветвистой старой березой, два пустых ящика, перевернутых кверху дном, и предложил Алексаняну сесть. Когда уселись, сказал:

– Время хорошее, но пришел я к вам не ради шашлыков. Давайте разберемся в ваших отношениях с Головчанским. Где и когда встречались с ним последний раз?

– Не помню, – быстро ответил Алексанян.

– Придется напомнить… – Бирюков сделал паузу. – В пятницу вечером были на даче Головчанского?

– Вся бригада там была.

– Из-за чего поссорились с Александром Васильевичем?

Алексанян улыбнулся:

– Ссориться с начальством – все равно, что тигра за хвост дергать: и удовольствия мало, и страшновато… Мы не ссорились.

– Но встречу эту помните?

– Помню.

– Почему сразу не вспомнили?

– Потому что забыл. – Алексанян опять уперся взглядом Антону в глаза. – Нет, ну давай шашлычок приготовим! Разве нельзя по-человечески поговорить?

Антон прищурился:

– Вы ведь, по существу, взятку мне предлагаете…

Алексанян расхохотался:

– Шутки не понимаешь, да?..

– Всякая шутка хороша ко времени и один раз. Сколько денег отдали Головчанскому в пятницу?

На лице Алексаняна промелькнула сначала растерянность, затем возмущение, но ответил он спокойно, будто речь шла о сущем пустяке:

– Три тысячи… – И, вроде полюбовавшись произведенным эффектом, с усмешкой добавил: – В долг попросил Головчанский, чтобы с девочками отдохнуть на юге.

– Не многовато ли для месячного отдыха?

– По русской пословице… хозяин – барин.

– Вам известно, что этого «барина» уже нет в живых?

– Жалко, конечно, человека.

– А деньги?..

– Чего деньги жалеть… – Алексанян указательным пальцем постучал себя по лбу. – Будет башка на плечах – будут деньги.

– А за какие «шутки на Кавказе башку отрывают»? – внезапно спросил Бирюков. Заметив в жгучих глазах Алексаняна мелькнувшее недоумение, быстро продолжил: – Дело, Хачик Геворкович, складывается печально: Головчанский умер, как принято говорить в народе, не своей смертью…

– Я убивал его, да?! – выкрикнул Алексанян.

– Вы оказались в числе подозреваемых. Если будете отделываться шутками и вилять в показаниях…

– Ну, пошутил я с Головчанским насчет башки. Понимаешь, да?.. Честно, пошутил… Зачем мне его башка? Я добросовестно зарабатываю свои деньги, вместе с бригадой кручусь белкой в колесе…

– И три тысячи швыряете ни за понюшку табака? Не верю, дорогой товарищ, что можно с такой легкостью разбрасывать заработанное трудом.

Алексанян промолчал. По его напряженному лицу было заметно, что он ищет убедительный ответ и не может найти.

– Поймите, Хачик Геворкович, стечением обстоятельств вы попали в очень сложную ситуацию, – сделав ударение на слове «очень», снова заговорил Бирюков. – Ведь, если уголовному розыску известно о вашем конфликте с Головчанским, значит, есть свидетели этого конфликта…

– Кто?

– Это не имеет значения.

Алексанян, заметно нервничая, прикурил дорогую сигарету, раз за разом сделал несколько затяжек. Потом исподлобья посмотрел на Бирюкова и сердито бросил:

– Три тысячи – доля Головчанского. Понимаешь, да?..

– Рассказывайте по порядку.

– Чего рассказывать?.. Договор заключил Головчанский со мной на тридцать тысяч, из них пять запросил себе, на лапу. В пятницу, видишь, какой-то начальник из областного «Сельстроя» приехал, урезал зарплату до двадцати пяти. Двадцать две тысячи надо выплатить рабочим. Остается всего три. Головчанский за них уцепился. Говорит: «Давай! Не отдашь – вообще рассчитаю по голым расценкам, без всяких премиальных. И ни один прокурор тебе не поможет, потому что прежний договор был завышен, незаконный». Я не баран, понимаю: по одним лишь расценкам, без премиальных, получится не больше восемнадцати тысяч. Еще четыре тысячи теряю… А у меня в бригаде Володя Сафарян и Асатур Хачатрян – каменщики шестого разряда, Миша Элоян – маляр-художник с высшим образованием, Рафик Вартанян – штукатур-плиточник по высшему разряду. Всем надо платить самую высокую тарифную ставку. Не смешная шутка получается: мне – бригадиру – на лимонад не остается. Понимаешь, да?..

– Проще говоря, вы с Головчанским по предварительному сговору украли из кассы ПМК деньги и разделили между собой похищенное…

– Почему украли?! Я законно у кассира по ведомости получил! Головчанский это подстроил! Для меня лучше потерять три тысячи, чем семь.

– Вот такие действия квалифицируются как хищение, а не взятка.

– Почему не взятка?! Головчанский вымогал у меня деньги! Понимаешь, вымогал!..

– Не надо, Хачик Геворкович, оправдываться. Я не собираюсь читать вам популярную лекцию о разнице между хищением и взяткой. Неужели опыт прошлого вас еще не научил? Вы ведь уже побывали в суде. Каким образом удалось тогда доказать свою невиновность?

Алексанян нервно затянулся сигаретой. Выпустив густое облако дыма, хмыкнул, помолчал:

– Тот начальник ПМК – большой дурак. Шашлык уважал, коньяку море мог выпить – только наливай! За столом болтал о деле, магнитофон слушал. Я беду чуял… Поэтому, когда надо, не ту клавишу магнитофона нажимал. Следователь магнитофонную запись послушал, судьи послушали – всем стало понятно, какие условия навязывал мне начальник перед заключением договора.

– Какие же там были условия?

– Он сразу мне заявил: «Хочешь получить выгодную работу – клади на бочку семь тысяч». Пришлось выложить из собственного кармана…

– Вот видите: там вы рассчитались из собственного кармана, а с Головчанским – из государственного…

– Какая разница?

– Большая. Разговор с Александром Васильевичем тоже на магнитофоне записан?

– Нет… Этот хитрый, собака, был. Один на один беседовал, без магнитофона.

В показаниях Алексаняна имелась доля несомненной истины: три тысячи сторублевыми купюрами перекочевали от Хачика к Головчанскому, конечно же, не без согласия последнего.

Выяснилась и причина, почему Головчанский не уехал в Новосибирск с вечерней электричкой. Оказывается, еще утром в пятницу он предупредил Алексаняна, чтобы тот принес деньги на вокзал. Алексанян обещал это сделать, но, когда узнал от бухгалтера, что прежний договор с ним расторгнут, решил деньги не отдавать и на вокзал не пошел. Видимо, не дождавшись до отправления электропоезда обещанных денег, Головчанский поставил чемодан в камеру хранения и заявился на дачу, чтобы «выяснить отношения» с бригадиром.

– Здесь вы и передали ему три тысячи? – спросил Бирюков Алексаняна.

– Здесь и передал.

– Свидетелей, понятно, не было?

– Головчанский не баран, чтобы при свидетелях такие куски брать.

– Сделку не «обмыли»?

– Предлагал он бутылку «Плиски» открыть. Только зачем мне это надо было, чтобы в лицо ему плюнуть, да?.. Собрал бригаду – ушел с дачи. Больше Головчанского не видел.

– Кстати, сколько бригада заработала на строительстве его дачного дворца?

Оригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com