Последняя война. Великий Гусляр. Подземелье ведьм (сборник) - Страница 19

Ранмакан этого не понимал. Он обернулся, выхватил пистолет и в упор, с пяти шагов, всадил в лицо и грудь капитану половину мощности пистолета.

Такого удара не выдержал даже скафандр высокой защиты. Прозрачная броня его почернела, обуглилась и, высоко подняв от немыслимой боли толстопалые руки, капитан упал на мокрую, выщербленную ветрами мостовую.

Бауэр уже стоял в дверях. Второй выстрел был направлен ему в лицо, но штурман за какую-то долю секунды успел нырнуть в проем двери, и синий дым тут же скрыл Глеба от следующего выстрела.

Ранмакан остановился. Что делать? Теперь он беглец, он враг могучего корабля и могучих пришельцев. Правда, у Бауэра оружия нет…

Ранмакан выстрелил в гусеницу «Ежа». «Еж», движимый инстинктом самосохранения робота, отпрянул в сторону, но его настиг следующий выстрел. Гусеница оплавилась, и «Еж» завертелся на месте.

– Что случилось? – кричал Баков, и голос его бился в ушах Ранмакана, как неумолимый преследователь. – Что случилось? Загребин! Бауэр!

Ранмакан побежал вдоль улицы, петляя, будто его могли увидеть с корабля, свернул в проходной двор и через узкие переулки направился к холмам. Город они могут сжечь, мстя Ранмакану. В холмах его не найдут.

– Ранмакан напал на капитана, – наконец услышал он голос Бауэра в шлеме. – Капитан ранен или убит. «Еж» поврежден. Срочно нужна помощь.

– Оставайтесь на месте! – приказал Баков. – Окажите помощь капитану. Откуда у Ранмакана оружие?

– У него наш лучевой пистолет. Что он сделал с мастером! Скорее!

– Спускаем «Великана»!

Ранмакан плутал по проходным дворам и переулкам, ища выхода к холмам. Он не мог поверить, что о нем в этот момент забыли, что его никто не преследует. Скафандр не успевал подавать достаточно воздуха для бешено сжимающихся легких. Ранмакан задыхался. Ему не хотелось снимать шлем: сняв его, он будет лишен возможности слушать разговоры по внешней связи. Но шлем с каждым шагом все тяжелее давил на голову…

Спрятавшись за углом крайнего дома, Ранмакан отвинтил шлем и бросил его на мостовую; прозрачным мячом шлем покатился к луже, занимавшей середину мостовой, и поплыл по ней, подгоняемый поднимающимся ветром. Надвигался ураган. Снег с дождем били Ранмакану в лицо, словно пытались остановить. Но тот был доволен, что погода испортилась: теперь его труднее будет найти.

Начался подъем на холм. Ранмакан убавил шаги – все равно он уже не мог бежать. С пистолетом он не расставался. Дальше от корабля, дальше от мести пришельцев…

Ранмакан был обречен на скорую и мучительную смерть. Спасти Ранмакана мог только аппарат короны Вас. Но Ранмакан бежал от него.

Скалы сомкнулись над тропинкой. Ранмакан присел, чтобы перевести дух. Ветер сюда не долетал. Ранмакан спрятал пистолет в карман. Он чувствовал себя здоровым и сильным. Теперь главное – найти своих и рассказать им о пришельцах. Должен же где-то существовать свой привычный мир, мир порядка и закона.

А тем временем Бауэр тащил к кораблю обугленное тело капитана, тяжелое и неповоротливое в скафандре высокой защиты. Он не обходил луж и камней. Он задыхался, спешил.

У последнего дома его встретил вездеход «Великан».

Ураган разыгрался к тому времени, и Бауэр увидел вездеход только тогда, когда спрыгнувший с него механик Лещук крикнул ему:

– Давай помогу!

В лаборатории – некому было запретить – собралась большая часть экипажа. Корона Вас не начинал работы до появления Аро и Павлыша. Без них он не мог справиться с аппаратурой. Вас понимал, что теперь, когда тело капитана, охлажденное и готовое к оживлению, находилось на операционном столе, время перестало играть решающую роль в спасении капитана. Корона Вас объяснил это Бакову, принявшему командование кораблем, и Снежине, но те все равно отсчитывали минуты до возвращения катера, и им, несмотря ни на что, казалось, будто с каждой минутой уменьшаются шансы на то, что Загребин вернется на мостик, постучит сигаретой о край пепельницы и скажет вахтенному: «А вот у нас в училище был такой случай…»

Когда Кудараускас сообщил в лабораторию, что катер снизился, Баков приказал Зенонасу не торопить их с дезактивацией. Все должно идти по плану. Если поторопишься, в лабораторию могут попасть вирусы или радиация. Это решение далось Бакову нелегко, но он теперь был капитаном корабля, и первой его обязанностью было вернуть к жизни мастера. Сформулировав так свою задачу, Баков принялся проводить ее в жизнь. Правда, освободить лабораторию от заинтересованных лиц он не решился.

Снежина встала у дверей рядом с Бауэром. Павлыш и Аро прошли к приборам. Лицо и грудь капитана были прикрыты тканью, и из сплетения приборов и креплений виднелись только усыпанные веснушками кисти рук.

– Все будет в порядке, – сказал Бауэр Снежине. Он очень хотел, чтобы все было в порядке.

– Прошу лишних уйти, – произнес Павлыш. – Пожалуйста, уйдите. Помощи от вас никакой, а разговариваете.

– Мы не будем разговаривать, – заверила Снежина.

– Пойдем, – предложил ей Бауэр. – На мостике есть экран. Павлыш тоже волнуется.

А когда они поднимались на мостик, он сказал Снежине:

– Я ведь тоже мог оказаться на этом столе. Мое счастье, что Ранмакан плохо управлялся с пистолетом.

– Вполне достаточно, чтобы убивать, – съязвила Снежина.

Бауэр открыл дверь на мостик и вдруг улыбнулся.

– Чего ты? – удивилась Снежина.

– Как быстро люди приспосабливаются к новым условиям жизни! Еще месяц назад случись такое, корабль был бы во власти безнадежного горя. Погиб капитан. А теперь: как бы еще чего не случилось? То есть говоришь о мастере как о пострадавшем в катастрофе, но абсолютно живом человеке.

– Не мели чепухи, – обиделась Снежина. Ей сейчас не хотелось философствовать. – Конечно, капитан будет жить.

Кудараускас включил экран лаборатории и, пока члены экипажа рассаживались, спросил:

– А где Ранмакан?

– Кто знает? – сказал Бауэр.

– Надо будет догнать его. Он погибнет.

– Я бы его снова не оживляла. Должно же быть наказание, – сказала Снежина.

– Постарайтесь понять, – возразил Павлыш. – Он просто нам не поверил. Решил: мы враги.

– А вдруг он сумасшедший? – спросил Кудараускас. – Не в нашем смысле, а сумасшедший, как и все другие жители планеты. Охваченный стремлением убивать.

– Мы привезли еще одного человека, – вспомнил Бауэр. – С дальнего острова. Завтра-послезавтра увидишь, что и здесь люди бывают разные.

– Ты уже уверен?

– Я давно уверен.

Биологи включили аппаратуру. С мостика экран показывал их сверху, как показывают операции в хирургическом театре для студентов. Все замолчали.

Открылась дверь, и тихонько вошла тетя Миля.

– Я с вами посижу, – шепотом сказала она. – Одной нехорошо.

– Садитесь, конечно. – Зенонас подвинул ей кресло.

По внутренней связи раздался голос Лещука из двигательного отсека.

– Зенонас, подключи нас к лаборатории. Ничего не слышим.

– Там пока слышать нечего, все идет как надо, – заметил Зенонас. – Включаю.

Еще через десять минут Вас склонился над колпаком операционного стола и сказал Павлышу:

– Кожные покровы начинают восстанавливаться.

– Ну вот, – сказал Бауэр.

– Сердце, – проговорил Аро. – Пульс семьдесят, наполнение нормальное.

– Будет жить, – произнес Павлыш громче, чем следовало говорить в операционной.

– Подождите, – остановил его Вас. – Не надо шуметь раньше времени. Я полагаю, что экран можно отключить. Через несколько минут операция будет закончена, и еще через два часа мы разбудим капитана Загребина в госпитале. Вы сможете его навестить.

Корона Вас отключил экран.

…Через два часа капитан, смущенно улыбаясь, лежал в госпитале на той самой койке, которую так недавно занимал его убийца, и принимал импровизированный парад экипажа. У изголовья его стоял корона Вас и похлопывал от удовольствия губами широкого рта. Он радовался не только тому, что капитан жив, здоров и ничем не отличается от прежнего Загребина, но и тому, что пришедшая одной из первых тетя Миля пожала короне руку.