Последняя республика - Страница 2

Глава 21. Сколько часов до Плоешти?

Моторесурс танка и его влияние на планирование боевых действий. – Стратегия движения германских танковых групп в 1941 году определялась моторесурсом немецких танков. – И новейшие, и старые советские танки представляли угрозу для Европы даже с моторесурсом в 40 часов.

Глава 22. Для чего нужны тяжелые танки

Стратегия и тактика наступательных операций. – Основные инструменты, необходимые для прорыва обороны противника. – Первые попытки создания тяжелого танка прорыва. – Советские тяжелые танки 1930–1940-х годов. – Превосходство СССР в тяжелом танкостроении. – Гаубица М-10.

Глава 23. Сколько тяжелых танков было у Гитлера?

Как советские историки пытались скрыть превосходство СССР в тяжелом танкостроении. – Танк Т-35: новейший или устаревший? – Как в реальности выглядело «подавляющее превосходство Германии в танках».

Глава 24. Как тюремную пайку уравнять с кремлевским пайком

Зачем историки считали тяжелые и средние танки вместе. – Советский танк КВ против немецкого «Тигра». – Почему советское превосходство в танкостроении не помогло переломить ход боевых действий в 1941 году. – Почему тяжелые танки прорыва бесполезны в обороне.

Глава 25. Гвардейские чудеса

Загадка появления отборных резервов Сталина: откуда в критические моменты войны брались свежие гвардейские дивизии, корпуса и армии, решавшие исход сражений в нашу пользу. – Тайна 8-го воздушно-десантного корпуса «с испанским уклоном».

Глава 26. Миллион. Или больше?

К 1941 году в СССР было подготовлено более миллиона парашютистов. – Пять воздушно-десантных корпусов первой волны. – Зачем в июне 1941-го десятки тысяч парашютов вывезли в леса в приграничной полосе? – Пять воздушно-десантных корпусов второй волны. – Под танки.

Глава 27. А разве мы американцы?

Судьба гвардейских стрелковых дивизий, сформированных из воздушно-десантных корпусов. – Почему десантников не использовали по прямому назначению. – Для чего их готовили. – Лучший миллион загубили зря. – Как десантировать с воздуха миллион бойцов.

Глава 28. Слово серьезным историкам

Армии, о которых забыли российские историки. – О пользе внимательного чтения военных мемуаров.

Глава 29. О 35-тонных танках

35-тонные и 38-тонные германские танки генерала Гареева. – Тайна происхождения «35-тонных» танков раскрыта. – Чудесные превращения танков в трудах российских историков. – Расставляем все по своим местам.

Глава 30. Свидетель найден!

Книга Габриэля Городецкого «Миф «Ледокола». – Сопоставим факты с выдумками. – Впервые в мире опубликованы сведения о количестве трусов среди командного состава Красной Армии. – Кто защитит честь Родины?

Оркестр – тысяча триста труб и сто барабанов. Гром и грохот. Величайший военный парад в истории человечества.

На заключительном этапе войны в составе Красной Армии было десять действующих фронтов. Каждый фронт – это группа армий. Некоторые фронты были небольшими – всего четыре-пять армий, но были и гигантские, как 1-й Белорусский, в составе которого было двенадцать армий, включая одну воздушную и две гвардейские танковые.

И вот каждый из десяти фронтов выслал на парад по одному сводному полку – по тысяче лучших солдат, сержантов и офицеров. Десять фронтов – десять сводных полков. Во главе каждого сводного полка – лично командующий фронтом и все командующие армиями этого фронта, за ними – знаменосцы со знаменами наиболее отличившихся в боях полков, бригад, дивизий и корпусов.

За десятью полками – сводный полк от Войска Польского, полки от советского Военно-Морского Флота, от Наркомата обороны, по два-три батальона от каждой военной академии, а помимо того – военные училища, войска НКВД, суворовцы, танки, артиллерия, гвардейские минометы, мотопехота, кавалерия, саперы, связисты, десантники.

Оглушительный марш вознес души на недосягаемую высоту и вдруг оборвался, бросив площадь в гробовую, тревожную тишину. Томительна щемящая пауза. Вдруг тишину распорол барабанный грохот: под эту дробь шел особый батальон с нацистскими знаменами. У Мавзолея Ленина батальон энергичным рывком повернул вправо, и двести знамен Вермахта полетели на мокрый гранит.

Это был апофеоз победы. Великий триумф советского народа в величайшей из войн. Этого момента ждали сотни миллионов людей. Ждали его как самый радостный день жизни, после которого можно умереть без сожаления. Десятки миллионов людей погибли, не дождавшись великого праздника, но веря в его неизбежность. К этому дню великую страну привел Сталин. Привел через поражения и катастрофы, через ошибки и просчеты, через многомиллионные жертвы и невосполнимые потери. Сталин вел страну от поражений к блистательным победам, вершиной которых было Знамя Победы, вознесенное над Рейхстагом, затем доставленное на Московский центральный аэродром и встреченное почетным караулом. Вот теперь красное Знамя Победы реет над площадью, а русские солдатские сапоги топчут мокрый шелк красных фашистских знамен.

Это был момент, когда солдаты плакали и не стеснялись своих слез. Плакали те самые солдаты, которые прошли Брест и Смоленск, Вязьму и Харьков, Сталинград и снова Харьков, Орел и Курск, Харьков в третий раз, Севастополь и Новороссийск, мясорубку Демянского котла и блокадный голод; они прошли Минск, Вильнюс, Ригу, Таллинн, Киев, Варшаву, Вену, Кёнигсберг, Бухарест и Будапешт и, наконец, – Берлин. Это был момент радости, которая дается раз в жизни и далеко не каждому.

Казалось бы, в такой момент тысячи людей на площади, миллионы на улицах Москвы и десятки миллионов по всей стране и за ее пределами могут быть связаны только единым чувством облегчения, радости и ликования. Казалось бы, тертая войной пехота и оглохшие в боях артиллеристы, танкисты, не раз горевшие на танковой броне, и летчики, чудом оставшиеся в живых, миллионы их сограждан, кроме ликования, не могут испытывать никаких других чувств.

Но нет.

Было и еще одно неясное, но общее для всех чувство глубокого разочарования. Было еще нечто такое, что смазывало торжество и делало его неполным. Был какой-то неуловимый дух горечи и непонимания, который висел и над площадью, и над Москвой, и над всей страной.

Над ликующей толпой, над стройными коробками батальонов, над Мавзолеем и кремлевскими звездами как грозный призрак стоял никем не заданный вопрос: а почему Верховный главнокомандующий не принимает Парад Победы?

Никто не задал этот вопрос вслух, но в душе каждый его затаил. И вот этот, не заданный никем вопрос горьким привкусом портил триумф победителей.

Солдаты там, на площади, задать вопрос не могли: солдата дисциплина обязывает вопросов лишних не задавать. Жители московские вопрос задать не могли: товарищ Сталин советскому народу вполне доходчиво втолковал, что за лишний вопрос можно загреметь в нехорошие места. Советский народ вполне понимал своего великого вождя и потому неудобными вопросами его не тревожил. Но прошло много десятков лет, и нет больше товарища Сталина, и за лишний вопрос в нехорошие места больше не отсылают. Так почему же наши официальные историки на этот вопрос не ответили? Почему кремлевские историки его даже не поставили? Почему нашего внимания к проблеме не привлекли? Почему обходят вопрос стыдливым молчанием?