Последняя поэма - Страница 136

Изменить размер шрифта:

Однако, его мучительный шепот был прерван иным голосом — и не то, чтобы это был какой-то очень громкий голос, но в нем звучала какая-то необъятная едкая злоба, жутью от этого голоса веяло, и не только истомленный Барахир, но даже и могучий эльф потерял бы среди этих темных слов свои собственные мысли, оцепенел бы, как завороженный слушал бы, ожидал своей гибели.

— Отныне Вы три моих раба. Вы видели уже многое. Вы видели, что мощь, что возможность владения всем миром — все это во Мне. И теперь вы, рабы мои, должны порвать всякую связь с ничтожным прошлым. Посмотрите на этого жалкого червя — он лежит под вашими ногами, трясется от страха, молит о пощаде. Он — ничтожество. Так чего же вы ждите — раздавите этого червя! Раздавите не задумываясь! Давите!..

Невозможно было не повиноваться этому голосу, и вот трое этих, еще не призраков, но уже и не людей сделали движение вперед — тут Барахир почувствовал, как та рука, которую он с таким трудом смог протянуть к ним, была перехвачена иной призрачной дланью, и сжата с такой силой, что затрещали кости. Причем он чувствовал, что сжимают так — скорее случайно, что на самом то деле, в них теперь такая силища, что они легко смогут раздробить и гранит и алмаз. И вновь голос:

— Что же медлите? Отбросьте эти жалкие предрассудки — ведь все они ничего не стоят, все только замедляют движение вперед, повергают Вас, Великих в болото. Вспомните, сколько зла причинил он вам! Это из-за него вы столько скитались… Раздавите — исполните этот первый мой приказ — ступите на дорогу к величию…

— Да, да… — глотая слезы, прошептал Барахир — и с дрожью, чувствуя, как замирает сердце, вглядывался в эти, испускающие холод, пришедшие из кошмарных снов лики, которые теперь склонились прямо над ним. — …Я действительно, очень виноват перед вами! Наверное, мне не надо было отправляться в эти странствия. Всю жизнь я провел в блужданиях, в волнениях, в боли! Так и не было у меня своего дома… И все это ради… Все это было тщетно — все равно, вы оказались в этом жутком месте. Вы призраки!.. Да — наверное вы должны были остаться в Алии… И только теперь, перед смертью, и с такой ясностью, с такой болью понимаю, что, на самом то деле, был орудием рока… Ну, а если бы не было меня — вы бы, все равно, стояли бы сейчас здесь, и кольца бы вас леденили — просто какой-то иной дорогой пришли сюда, кто-то иной послужил бы орудием рока… Я совсем уж слаб, я умираю, но… не слушайте… боритесь… — голос его затухал. — …Впрочем — не важно — рано или поздно все равно… подчинитесь ему…

Он чувствовал, как холод от тех дланей ледяными, ядовитыми ручьями растекается по его разбитому телу, окутывает сердце — и сердце билось теперь с большими перерывами — кажется, лики приближались — в них не было и тени теплого, человеческого чувства — все ледяное, омертвелое. Вот мрак забвения уже почти полностью ослепил его, но он тут же, с отчаянной силой рванулся, оказался вдруг уже на ногах — стоял, чувствовал, что надорвал что-то в своем теле, и теперь уж смерть неизбежна — да что там! — он обнимал их, своих сынов, и, роняя слезы, словно молитву читая, выговаривал:

— Нет, нет — не прав я! Не прав, когда говорю, что вы не должны бороться! Что вы обречены! Нет — не обречены! Нет — должны вы бороться!.. Ведь великая сила в этих кольцах — все страсти ваши человеческие в них собраны! Ах, если бы можно было направить их в нужную сторону!.. Неужели вы еще настолько несовершенны, что не способны на такое?!.. Нет — я знаю — вы можете, можете, можете!..

— Раздавите же этого червя. — все тем же, не терпящим возражений голосом, пророкотал тот неведомый, кого скрывала тьма. — Вы подобны бурям, вы подобны вихрям, что же вы останавливаетесь перед этим ничтожеством? Как можно слушать его бредни?

Однако, ни Дьем, ни Дитье, ни Даэн уже не были теми безвольными, холодными призраками, какими были они незадолго до этого — слова Барахира повлияли на них. Им захотелось вырваться из того холодного оцепенения в котором они пребывали — им стало до жути больно, потому что они не знали, сколько времени уже провели во мраке — в памяти вставали какие-то черные облака, кровь, страдания — и сколько же, сколько же это продолжалось?!.. Нет — они не ведали этого — но им казалось, что мир уже погиб, возродился, вновь погиб — и все это было чуждо им. Вот промелькнуло слово «Алия» — и словно лучик золотистый забрезжил во мраке, потянулись они к нему, силы почувствовали, но и муки при этом испытывали немыслимые… И вновь голос мрака:

— Зачем сопротивляетесь? Все тщетно — любовь ушла, и ее, уж поверьте мне, никак теперь не вернуть! О — я то знаю, что такое любовь!.. Это призрак, это дым — это то, что причиняет боль, то, что лишает сил, ведет к безумию. Нет зла более страшного чем любовь!.. Любовь — это ад! Давите же его! Подчиняйтесь! Вы не смеете мне перечить! Давите червя, рабы! Вы еще станете владыками! Давите же! Любовь — это бред! Любовь — это боль! Бо-о-оо-ооль!!!

Это был воистину жуткий вопль — только истинное, веками терзавшее его чувство, могло породить порыв такой неимоверной силы — подобно клубку из тысяч громов перекатился он через Мордор, и тучи, которые так тяжело, так угрюмо проплывали над ним, стали закручиваться спиралями, разрывались с таким треском будто из железа были выкованы, и вот, казалось, сейчас метнется из этих разрывов свет небес — лазурный ли, дневной; или же серебристый цвет ночи — но нет — за разорванными тучами открывались все новые непроницаемые толщи, и казалось уж, что и нет никакого неба, что все мироздание заполонила эта муть. И дрожал Мордор, новые трещины покрывали плато, вырывались из их глубин огненные фонтаны, взметались на многие десятки метров, с шипением перекручивались, и тут же, стремительно опадали вниз — вновь вздымались. И в те же мгновенья, мрак подхватил троих этих братьев, и, стремительно их закручивая, продолжая заходится в вопле, от которого человеческие перепонки лопнули бы — понес, быстрее стрелы куда-то прочь от громады собственного замка, созданного в муках потерянной любви.

— Любовь — это ад! АД!!!!!

Так ревел вихрь, но, на самом деле, из глубин его подымались совсем иные чувства, он в ярости пытался с ними бороться, но даже всех его сил в эти времена величайшего могущества было недостаточно, чтобы окончательно преодолеть в себе чувство любви. Так, в глубинах его сознания, в этом черном облаке бился истинный пламень. И вот потекли строки Последней поэмы — казалось, над Мордором взошло таки солнце — голос очищался с каждым мгновеньем, тучи разрывались, и вот-вот, казалось, должно было наступить долгожданное освобожденье:

— Никто, кроме дальних созвездий,
Что ярче земных всех богатств,
Горят, без любви без молений,
Не видел, как шел он средь райских богатств.
Никто, кроме ока, что видит,
Весь космос, и прошлого миг,
Не знал, как Мелькор ненавидит,
Свой рок — как Звезды любит Лик.
Не ведал никто, кроме Девы,
Что тихо молилась в ночи,
Как страстно пылали напевы,
В его раскаленной груди.
Но вот уж пред ней он пылает,
Уж видит, что любит его;
И вот уж к груди прижимает,
И гром уж ревет высоко.
И весь Валинор всколыхнулся,
Тревогу забили вдали,
И голос богов тут взметнулся,
Мгновенья разлуки пришли.
Единый лишь раз ее обнял,
Один лишь раз к звездным устам,
Прильнул… и творение понял,
Дорогу нашел всем мечтам.
Но то против рока, то страшно —
То грех — наказание ждет,
И шепчет Звезда: "Ах, напрасно,
Твой пламень во тьме пропадет!
Ведь ты не смирил своей страсти,
А я — не смогла обмануть;
И в мир этот только напасти
Смогли мы с собою вдохнуть.
Ты с гневом своим не смиренным,
Лишь молнии будешь метать —
Не стать вновь тебе вдохновенным,
Ты жаждешь весь мир воспылать!
Прости, не смогла я сдержаться —
Прости, не смогла не любить!
Прости — суждено расставаться,
И вечность в разлуке нам жить!..
И я лишь молю, чтобы в новый
Ты яростный бой не вступал,
Ты знаешь, что будешь плененный,
Как много б красот не сжигал!
Помилуй ты дивный рощи,
Ведь в них — из лазури стихи,
Помилуй священные ночи,
Которые снами тихи…"
Уж близко сверкают зарницы,
И в небе горами идут,
Валары в сеянье Денницы,
Цепь вечного плена несут.
"Помиловать!!!? Вновь подчиниться!!!?
Ну нет — я разрушу сей мир,
Над бездной я буду носится!
Претит голос сладких мне лир!
И кто они, право, что смеют,
Меня и тебя разлучать!
И скоро о том пожалеют!
Я буду как Солнце пылать!!!"
Но нет — не сияющим Солнцем,
Что в час вечно юной весны,
Капелью стучит за оконцем,
И блещет средь гласов детворы.
О нет — он не Солнцем тем милым,
Но черною тучей восстал,
Не лебедем он сизокрылым,
Но кровью своею пылал…
Оригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com