Последняя неделя лета (Квинт Лициний 2 - вбоквелл) (СИ) - Страница 14

- Дивчатка! - залыбился качок, заметив их испуг.

- Яки красыыывииии! - затянул, делано восхищаясь.

- Як, собакы! - вдруг неожиданно гаркнула горилла, и они оба, заржали. Видно было, что это у них дежурная шутка.

- Оцэ гарни дивчата! Мыко, твоя яка? - повернулся качок к горилле.

- Рыжэнька, - кивнул тот головой на Тому.

- Ну, а моя нехай будэ чорнэнька, - не стал возражать качок. - Тэж гарна.

- Та куды ж вы дивчата? - гигант, неожиданно ловко преградил дорогу девчонкам, дернувшимся к выходу. - А потанцюваты?

Неожиданно Тома с ужасом ощутила, что она, как клещами, зажата в объятьях гориллы и смысла дергаться не больше, чем у мухи на липучке.

Мыко повернулся к музыкантам и гаркнул:

- А ну грайтэ, давайтэ! Вжарьте хлопци!

- Грайтэ давайтэ, а то щас до вас пидийду!

Те, после небольшой заминки, заиграли, видимо очень модного тут, Антонова:

Вот как бывает, где лета звонкий кpик.

Вот как бывает, где счастья светлый миг.

То шо трэба! - Томин партнер, показал им, огромный, похожий на сосиску, большой палец, удовлетворенно кивнул головой, и закачал Тому, принуждая к к танцу. Зажатая, как тисками, Тома лишь переставляла ноги, чтобы не упасть. Потом прижал ее еще сильнее грудью, потер об себя, и удовлетворенно сказал:

- А гарни у тэбэ цыцькы. Малэньки, а тверди як яблучки.

- Ой потрусь я об ных сьогодни, порозмынаемо мы йих тоби! Розроблю йих тоби, побильшають! Станеш ще гарниша! - в его голосе, отчетливо ощущалась радость предвкушения.

Тома испуганно вскрикнула.

- Крычы, крычы, - удовлетворенно кивнул головой Мыко, - трэнуйся. Тоби сьогодни ниччю багато крычаты довэдэться. Вид радости, вид щастя. Так шо трэнуйся.

Внезапно его огромная ладонь облапила левую ягодицу Томы, причем так, что его пальцы она почувствовала глубоко между ягодиц, чуть ли не около промежности.

- О, и жопка гарна, - еще более удовлетворенно кивнул головой Мыко, - хоч малэнька, а твэрда як кавунчик. Тэж розроблю тоби. Побильшэ станэ, та помьякшае. Зовсим гарна станеш!

Тома понимала через слово, но ужас сковывал ее все больше и больше.

- А шо цэ ты пыла? - внезапно заинтересовался он и принюхался, поводив своим огромным носом прямо по ее лицу.

- О, коньяк!- в первый раз он опустил на нее глаза, причем, кажется, даже с восхищением. - Ты дывы, а ты своя в доску!

- Оцэ повезло! Тилькы прыйихалы, а таки гарни ляли зразу попалысь, - почуяв запах коньяка, он, почувствовав в ней родственную душу и разговорился:

- Та ты не бийся. Ты нэ дывысь, шо я такый крэмэзный, я буду обэрэжный с тобой. Тоби сподобаеться, - в его пьяных глазах, действительно мелькнул намек на заботу.

После этого кивнул напарнику, - Мытько, а ну тягны портвейн, тут заполирувать трэба. Ридна душа знайшлась. Та й ты свою нэ ображай, нэ хватай кажу, шо ты в нейи вклищывся, як не в ридну. Своя вона, нэ втэчэ, прынюхайся.

Мытько чуть ослабил хватку, отцепил одну из рук, которыми обхватил под грудь, и не давал вырваться Ясе, и полез в карман за бутылкой.

- Щас выпьешь, и воно попустэ, - заметив, как в глазах Томы плещется ужас, казалось, даже с лаской, сказал Мыко Томе. - Гарно станэ. Потим пидэмо до нас. У нас и портвэйн и закусь е. Видтягнэмося по повний.

К этому моменту, Тома практически сомлела от ужаса и была на грани потери сознания.

И, в этот момент, она, тесно притиснутая к телу Мыко, прямо свозь его тело, ощутила сильный удар, нанесенный тому в спину. Мыко, содрогнулся, чуть не свалив ее на пол, ослабил объятья и обернулся.

- А ну отпусти ее, ты, чмо колхозное! - услышала Тома злой голос Кости.

Мыко, отодвинул Тому в сторону, повернулся, окинул Костю взглядом, и, как-то, даже не веряще, спросил:

- Цэ шо було? Цэ ты мэнэ вдарыв?

Тут же, осознав, что так оно и есть, взревел "Убью!" и, размахнувшись, во всю ширь своих длиннющих рук, разгоняя пудовый кулак, чтобы послать его прямо в голову Кости.

Костя, не стал ждать когда, этот, безусловно, смертельный для него, снаряд прилетит ему в голову. Тома сразу заметила, что стоит он перед Мыко как-то странно. Расслабленно, слегка присев, но с выпрямленным корпусом, слегка выставив вперед левую ногу.

Когда кулак громилы начал набирать свою смертельную силу, Костя сделал быстрый, скользящий шаг правой ногой вперед, и, одновременно с ним, казалось, не ударил, а ввинтил свой кулак в живот противника, завершая нанесенный удар, громким выкриком с выдохом.

Мыко замер. Казалось он прислушивается к себе. Ярость ушла с его лица, там появилось удивление, а, сразу за ним, и детская обида. Потом его ноги начали подгибаться, он согнулся в поясе, прижимая руки к животу. Из его рта ударила туга вонючая струя, от которой Костя ловко увернулся. Мыко же, уже совершенно не обращая на Костю внимания, свалился на землю, свернулся в позу эмбриона, и засучил ногами.

Мытько, став свидетелем этой сцены, не задержался ни на миг. Он отшвырнул Ясю, быстро присел, совмещая приседание с ударом бутылкой о бетонный пол, и, прыгнул к Косте прямо с приседа, яростно прочертив, розочкой, полудугу справа налево, метя тому в горло.

Костя заметил нападение Мытька в последний момент. Единственное, что он успел сделать, это резко отклониться в сторону и прикрыться рукой, поэтому острые края бутылки впились ему не в горло, а прошлись по руке.

Тому, как будто, кто-то ударил под дых. Время замедлило свой бег. Как в увеличительном стекле Тома увидела, как медленно движутся острые края бутылки, как они вспарывают кожу на руке Кости, как капли крови брызжут в стороны, и почувствовала, как одновременно с этим, возникает резкая физическая боль, в том же месте пореза, но уже у нее на руке.

Время опять проснулось и побежало, и, уже быстрее чем раньше. Мытька пронесло мимо Кости, но он, резко тормознув, качнулся как маятник назад, и яростно махнул бутылкой снова, теперь уже на уровне лица. От этого удара Костя увернулся уже легко. Казалось, он не замечает раны у себя на плече, хотя кровь, струйкой, сбегала с руки на пол.

Не сумев задеть противника, Мытько замер, ощерившись розочкой бутылки в сторону Кости и, казалось, зарычал.

Томе показалось, что Костя испугался и ей стало страшно и одиноко. Костя сделал движение, как бы отворачиваясь, готовый убежать от противника. То же подумал Мытько, свирепо ощерился и сделал шаг вперед, намереваясь догнать, наглого юнца, и воткнуть тому розочку в спину. Но, Костя, вместо того, чтобы развернуться и убежать, провернулся на одной ноге. Вторая его нога, быстро ускоряясь, по возрастающей спирали, взлетела на уровень головы и впечаталась пяткой в лицо, совершенно не ждущего это, Мытька.

Мытько замер, постоял, и, столбиком, расслаблено и медленно, не подставляя рук, рухнул на пол. При падении голова его глухо стукнулась о бетон пола.

Костя, резво подбежав к впавшей ступор Томе, крикнул:

- Бежим! Тут нельзя оставаться! То, что я вас защищал, не спасет. Запретили нас. Такие же партийцы, как твой дядя, запретили. Тренера чуть не посадили. Я всех подведу, и тренера, и ребят, если в разборки с милицией вляпаюсь!

Видя, что Тома в шоке и никак не реагирует, подскочил уже к Ясе:

- Хватай Тому и бегите скорей домой, запритесь и тушите свет. Никому не открывайте. Если будут ломиться - звоните в милицию. Для милиции - вы меня не знаете. Кто-то, да, дрался, кто - без понятия. Все понятно?

Яся понятливо кивнула. Она впервые видела, чтобы Костя так волновался.

- А мне сейчас бежать надо к бабе Мане. Сама видишь, латать меня надо. И, передай пожалуйста Томе... Пусть не обижается на меня. Последнее, на что я способен, так это обидеть ее.

Костя подбежал к, лежащему в отключке, Мытьку, одним резким движением оторвал, вывалившуюся из штанов, полу рубашки, намотал на рану, останавливая кровь, и исчез в проеме двери.

Яся схватила за руку Тому и тоже, бегом, поволокла ее вслед за ним...