Последняя надежда. Шпионская сага. Книга 1 - Страница 5

Кей протянул Рафи толстый конверт.

– Прочтешь после моего ухода. Если будут вопросы, позвонишь по этому телефону.

Он достал из портфеля обычный на вид телефон. Самим тоном разговора, движениями и всем своим поведением Кей давал понять, что отрицательный ответ неприемлем.

– Линия защищенная, отвечаю только я. Постарайся не звонить ночью, учитывай разницу во времени – у вас на семь часов позже. В моем возрасте необходимо спать хотя бы пять часов без перерыва. Учти: номер на контроле, поэтому не разглагольствуй. При попытке прослушивания разговор сразу прервется, а мне сообщат, кто пытался нам помешать.

Немного помолчав, Кей добавил, выразительно глядя на продолжавшего молчать Рафи:

– Есть еще одна причина, по которой я не хочу использовать моих людей. Мы полным ходом ведем переговоры по созданию коалиции против Ирака. Европейцы нас не любят, и, если что-то сорвется, мы не оберемся неприятностей, а эта коалиция нам нужна. Хотя наше руководство предпочитало бы провести акцию своими силами. Но сам понимаешь, международное право требует от нас не выступать «соло». Этим интеллигентам из ООН, видите ли, есть что сказать. Переговоры идут полным ходом, а если мы проколемся, что вполне вероятно, то получится скандал. Поэтому и нужен такой, как твой Леонид, чье личное дело нигде не значится. Даже если он и натворит что-то не то, ты от него легко откажешься, а другие о нем просто не знают. А он с его биографией будет молчать. Судя по делам, которые он проворачивал, – такой не подведет.

Кей энергично поднялся с кресла.

– Ну так как? Расходы беру на себя. Не забудь: кроме тебя, о нашем разговоре в твоей организации знать никто не должен. Я подозреваю, что и от вас есть утечка. Если то, что я думаю об этой организации, верно хотя бы частично – они повсюду. И наверняка контачат и с твоими, хотя и под чужим флагом, ведь для получения информации совсем не обязательно сообщать, кому она нужна. Ты ведь в этом спец: насколько я знаю, ты работал под чужим флагом по крайней мере шесть раз. Ну как, хорошо я информирован?

Кей посмотрел на Рафи с очевидной ехидцей, но в ответ встретил явно удивленный взгляд. Что говорить, удар получился ниже пояса. Обычно сотрудники дружественных спецслужб не слишком вникают в методики работы своих коллег – важнее результат – но всегда обмениваются информацией. Работа под чужим флагом, то есть под видом сотрудника спецслужбы другой страны, в Моссаде считалась в порядке вещей. Даже при наличии качественного компромата на кого-нибудь из руководителей палестинских организаций освобождения, их предпочитали вербовать от имени французской или даже марроканской или тунисской службы безопасности. Те считались своими. Работа с такими источниками считалась особо секретной, в детали обычно посвящались всего несколько человек из руководства. А тут, оказывается, ЦРУ знало обо всем. Или почти обо всем. Кей назвал не совсем точную цифру, что оставляло надежду… На что? Адмирал мог «ошибиться» и специально, дабы не раскрывать всего, что знал.

Пока длился разговор, вернее монолог, Кея, Рафи подозревал, что тот намеревается вытащить «крота» из подполья. Видимо, американцы хотят задействовать того русского, кого Леониду не удалось взять в 90-м? Понятно – в такой игре нужно зачистить все концы и не оставить никого, кто мог хотя бы догадываться о происходящем. А потом наверняка придет и его очередь… как единственного оставшегося свидетеля…

Мысленно Рафи уже согласился с просьбой адмирала и даже определил метод проверки намерений Кея. У него остались кое-какие источники, ведь люди его профессии уходят на пенсию лишь формально. Настораживала одна очевидная вещь: чтобы вытащить из подполья агента, полномочиями президента не пользуются.

– Хорошо. Ваша национальная безопасность – она же и наша национальная безопасность, – медленно и с грустью в голосе проговорил Рафи, чуть не физически ощущая, как многотысячная зарплата, бонусы и все остальные привилегии и блага, положенные респектабельному бизнесмену, отодвигаются от него неизвестно куда. Но к нему вдруг вернулось ощущение начинающейся охоты, столь привычное за долгие годы его непростой службы. Именно так он чувствовал себя, будучи молодым оперативником, когда его направляли на самые опасные задания, с которых многие его друзья не вернулись.

– Я сделаю это, но мне нужно письмо за подписью премьера. Глава Моссада подчиняется ему лично, и только премьер может дать мне разрешение на выполнение несанкционированной организацией акции. Иначе и операции, и мне придет конец.

– Никакой проблемы, – не задумываясь ответил Кей. – Я вернусь в Вашингтон через восемнадцать часов и первое, что сделаю, позвоню президенту и закрою проблему с твоим премьером. Он ждет лишь твоего согласия. Скажем, на формальности нам нужно двое суток. Я понимаю, чего ты опасаешься, но время дорого.

– Как только письмо будет у меня в руках, я сразу начну операцию, – не допускающим возражений тоном ответил Рафи.

Они крепко пожали друг другу руки, и, не тратя лишних слов на прощание, Кей уехал.

Через двое суток, как адмирал и обещал, Рафи вызвали в канцелярию премьер-министра, и секретарь правительства вручил ему конверт. Письмо за подписью премьер-министра давало Рафи разрешение на проведение совместной с ЦРУ операции, при условии отчета лично и только ему. Сам текст был написан от руки.

Ожидать большего Рафи не мог: видимо, проблема Кея действительно непроста. Вопрос о ловушке отпал сам собой. Чтобы убрать агента, глав двух государств не задействуют.

28 сентября 2002 года Рафи вызвал меня на встречу. Мы не виделись больше двух лет. От последнего свидания и задания, которое он мне дал, а потом отменил, до сих пор остались неприятные воспоминания. Вообще-то я мог на встречу и не ходить, ведь Рафи теперь пенсионер, собирается стать председателем правления какой-то компании. У меня тоже есть свои источники информации, я про него все знаю. Странно… Не подходит ему бизнес. Не тот он человек. Хоть я и обязан ему жизнью и даже карьерой (если то, что я делаю, можно назвать карьерой), но любви особой между нами не было. Уважаю – это точно. Профессионал он высшего уровня. Интересно, а уважает ли он меня? Ценит – наверняка, ведь я для него такие дела проворачивал! Сколько раз он бросал меня в такие переделки, что мне с трудом удавалось уйти… Сколько раз я проклинал минуту, когда впервые увидел его… Ведь он стал хозяином моей судьбы…

Я всегда ждал того момента, когда он окажется не у дел. Думал, позвонит – брошу трубку, не стану разговаривать. Скроюсь навсегда, ведь, кроме него, никто в конторе не подозревает о моем существовании. Он меня на дно опустил еще тогда, после операции в Сан-Франциско в феврале 91-го. Уверен, что операция не была санкционирована его начальством. На свой страх и риск действовал. И вот теперь мой час настал. Я могу повернуть свою судьбу и отделаться от Рафи и всего, что с ним связано, раз и навсегда.

Но ровно в 22:00 я вошел в дверь конспиративной квартиры.

Рафи ничуть не изменился. Такой же подтянутый, с сигарой во рту, – перенял манеру от своего друга-цэрэушника Кея. Как ни странно, встрече я обрадовался. Сидит у меня в крови эта совершенно ненормальная тяга к риску. Обычные люди подобные ощущения испытывают, когда крутой детектив смотрят или страшилки читают, а психи типа меня проблемы себе находят сами. Такая у меня жизнь.

Рафи тоже обрадовался. Постоянно улыбался и смотрел так внимательно, словно впервые видел. Под занавес нашей встречи не удержался и рассказал, что, увидев меня, автоматически, в силу профессиональной привычки, сам себе дал краткую характеристику моей внешности. Рост выше среднего, 182 – 184 см, фигура худощавая, такие не полнеют, даже если объедаются каждый день. Лицо чуть квадратное – такие лица присущи суровым, мужественным, иногда бессердечным людям. Верхние веки немного опущены – явная черта зрелости. Затем отметил изменения до и после операции. Уши раньше были малость оттопыренными, а сейчас красиво и ровно прилегают к голове. Нос был с горбинкой, а сейчас – идеальной формы, признак мужской силы. До операции форма глаз казалась слегка раскосой – известный признак наследия татаро-монгольского ига на Руси, а сейчас – большие круглые глаза, какие бывают только у чувствительных, но отважных натур. Описание мне понравилось: я понял, что не зря перенес ужас пластической операции. Узнать во мне прошлого Гардина, которого искали и КГБ, и ЦРУ, не представлялось возможным.