Последняя надежда. Шпионская сага. Книга 1 - Страница 15

Все это было сказано тоном, не вызывающим сомнений в том, что со мной может (или даже должно) случиться.

Меня тут же вернули в гнетущую тишину камеры. Более чем краткая беседа дала мне еще раз возможность ощутить всю свою ничтожность в попытке противостоять той мощи, которую представляет этот одетый в мундир человек.

В камере я вспоминал напутственный инструктаж Рафи, в который раз удивляясь его необычайной прозорливости. Он дал мне массу подробнейших и, как оказалось, весьма ценных советов. Он четко представлял себе все, что будет, а я, дурак, пытался усомниться в его правоте. Например, Рафи абсолютно уверенно сказал, что мои вопросы и сомнения должны разрешиться во время второй встречи. И вот она состоялась.

Как и два часа назад, полковник не отличался приветливостью.

– Рассказывай!

– А что вы хотите услышать, товарищ полковник? – попробовал схитрить я, и не ошибся.

– Рассказывай, с кем связался, до кого добрался, кто тебе помог. Говори! – Мое поведение явно выводило его из себя.

– Да вроде со мной говорил сам хозяин, – ответил я будничным тоном.

– Хозяин? – Веретенин не торопился поверить услышанному. – Рафи, что ли?

– Ну да…

– До Рафи добрался? Дорогой, – суровое лицо мгновенно осветилось улыбкой, – да тебе же цены нет! Знал я, что ты с ними найдешь общий язык, но что до Рафи дойдешь… Этого не предполагал.

Я ждал продолжения.

– Ну ведь не за красивые же глаза Моссад ищет для тебя твоего клиента со всей его свитой! Что ты сделал для них? Все говори!

Голос Веретенина снова зазвучал резко и властно.

Я снова вспомнил наставления Рафи: определенная степень откровенности поможет мне добиться доверия Веретенина, и берлинскую эпопею, конечно, придется изложить. Что я и сделал. Услышав о смерти Алекса, полковник поморщился:

– Мерзкий был человек, до денег жадный. Значит, так ему и надо. Страну опозорил. Так-так, значит, это ты там был? А мы краем уха слыхали, да толком не поняли. Итак, о чем ты договорился с Рафи?

– Да вообще-то ни о чем…

– Ну и хитрюга! Так я тебе и поверил!

– Да нет, ни о чем не договаривались, решили – услуга за услугу, на этом и разошлись.

– А способ связи каков, если нужда появится?

– Нет у меня такой нужды.

– А если будет, как найдешь его?

– Нет у меня с ним связи, нет! И ни о чем мы не договаривались! Если найдут Зусмана, а по их данным он в Германии, обещали сообщить.

Я взял секундную паузу, после чего добавил спокойно:

– Да, вот еще… Прощаясь, он сказал: «Захочешь – найдешь». Вот и все дела!

– Ну, видишь, сказал же ведь – «найдешь», значит, ниточку оставил. Ладно-ладно, успокойся! Возьмешь пару недель отпуска. В Москве чтоб не топтался. Домой можешь позвонить, но как будто из-за границы, понял? И никаких исключений, ты у меня после этой истории на особом контроле.

За окном уже вставал рассвет, но спать мы не хотели, да и не могли. Только теперь я понял по-настоящему, что любовью нельзя заниматься – само понятие «заниматься» относится только к сексу. Любовью надо жить! Я торопился рассказать Марине обо всем, что произошло со мной за годы разлуки. События прошлого проносились в памяти с огромной скоростью, и описать их, не потеряв сути и не забыв о чем-то, было очень сложно. Конечно, я не молчал, но что именно услышала потрясенная Марина – не помню. Похоже, не монолог это был, не исповедь одинокого человека, а типичный психологический срыв. О том, что будет потом, я думать перестал, хотя результат своих откровений представлял довольно ясно. Риск из-за нарушения всех возможных и невозможных инструкций огромен, но что это такое в сравнении с тем, что я могу вновь потерять свою любимую! Однажды нас уже разлучила моя служба, и теперь я сделаю все, чтобы повторения не произошло. Я не могу, не хочу терять ее снова, мне ничего без нее в этой жизни не нужно.

…Тогда я еще не знал, что, описав даже небольшую часть своих нелегальных дел, я втянул Марину в мою полную опасностей и неожиданностей жизнь.

Во мне словно лопнул канат, удерживавший мое спокойствие и невозмутимость. Я физически ощущал необходимость поддержки близкого человека для продолжения моей нелегкой работы. Да что там работы – жизни! Ощущение, что на свете происходит только то, что должно происходить, захватило меня. Итак, будь что будет. Я выбрал путь и пойду по нему до конца.

Я продолжал говорить, а она слушала, притихнув и не выпуская моей ладони.

… Две отпускные недели пролетели, и незаметно пришел день, наступление которого мне до боли хотелось оттянуть. Я должен был явиться пред грозные очи Веретенина.

– Тот, кто связал свою судьбу со службой в КГБ, уходит отсюда только в одну сторону – на кладбище, – начал Веретенин тихим, успокаивающим голосом. – Так что иллюзии насчет своей новой жизни лучше оставь.

Значит, я снова поставлен перед правом выбора без выбора. Что ж, неудивительно. Я приготовился выслушать новое задание. Полковник поднялся, заложил руки за спину и принялся расхаживать по комнате, вымеряя давно известное количество шагов от стены до стены. Я же рассеянно размышлял: «Что они для меня придумали?»

– Тут, видишь ли, дело деликатное… – Веретенин посмотрел на меня в упор, и от его взгляда мне стало не до шуток и размышлений. – Полковник Алекс Панов не умер. Он сбежал, гадина… – Глаза Веретенина налились кровью, лицо покрылось красными пятнами. – Когда ты рассказал о берлинских делах, многое сразу прояснилось. Три месяца назад Панов взял очередной отпуск, по истечении которого не вернулся. Мы проверили дома отдыха, но не обнаружили никаких следов. Хотя имя его в одном санатории мелькнуло, значит, кто-то вместо него отдыхал, пока он с палестинцами разбирался. По твоим словам, оказался он в Берлине, где попал в руки американцев. Видимо, в сложившейся ситуации ему не оставалось ничего другого, и он решился на статус невозвращенца. Он ведь за деньгами погнался, тварь… самовольно уехал. Всегда был такой. Ну да ладно, хватит о нем.

Я молчал, стараясь не пропустить ни единой детали.

– Американцы сообщили израильтянам, что из Алекса удалось вытянуть минимум о предстоящем контакте с палестинцами, после чего он скончался из-за перенапряжения. Между Моссадом и ЦРУ существует соглашение, согласно которому израильтяне получают информацию о любой террористической группе, попадающей в зону интересов америкосов. В обмен на это они имеют возможность просматривать сводки текущих событий израильтян. Так вот, на этом фоне в Берлин послали тебя. Ты прилично справился с заданием и грамотно вышел из этого дела. Израильтяне свое получили, а цэрэушники? Следы полковника исчезли, будто его и не было! Они что, полные идиоты, неспособные оценить во время допроса болевой порог? Вместо того чтобы профессионально разработать ценнейшего агента, доводят его до смертельного исхода? Тут явно что-то не так. Случись подобное, я бы наверняка знал. Нет, не умер он, а удрал, сукин сын, к американцам. И тому есть косвенное подтверждение… На вот, прочти!

Полковник положил передо мной лист бумаги с распечатанным текстом. Я быстро пробежал глазами недлинное сообщение: «Севернее Сан-Франциско на базе ЦРУ появился новый узник. Описание: рост около 185 см, телосложение крепкое, возраст около пятидесяти лет. Содержится в небольшой фешенебельной квартире недалеко от штаба. Вне пределов жилища появляется только в сопровождении».

– Ну как?

Вместо ответа я вопросительно взглянул на него. Полковник продолжил:

– Все данные как будто из его личного дела. Что ты на это скажешь? Скорее всего, американцы обманули твоего Рафи. Он послал тебя вместо мертвеца, а «мертвец» тем временем развлекался в Сан-Франциско. Вот так-то использовали тебя, дурака!