Последняя любовь царя Соломона - Страница 6

Приняв душ и тяпнув рюмку, я снова позвал его.

Служка, очевидно, догадался, что я плакал. Досадуя на него как на свидетеля моей слабости, я бросил с нарочитой грубостью:

— Где здесь можно пожрать, мужчина?

Я чувствовал, как неумолимо ввергаюсь в знакомую атмосферу стресса и мне уже не хватало моего холодильника и дешевых сосисок.

Опять же знаками он изобразил нечто такое, что следовало понимать, наверное, как «О, нет проблем, Ваше величество!»

После чего он повел меня вкушать трапезу.

Я прошел в царскую столовую.

Обставлена она была скромно: на стене висел натюрморт работы неизвестного художника, который черпал, очевидно, свое вдохновение на рынке «Кармель».

Стол был сервирован блюдами из рыбы. Уха по-русски, тефтели из камбалы, жареная форель, печень трески и килька в томатном соусе.

— В чем дело? — раздражено спросил я у главного повара, — почему вся жратва из рыбы?

Для человека, который в недавнем прошлом довольствовался дешевыми сосисками, у меня не было никаких причин обижаться на меню — стол был поистине царским. Но фиаско, которое я потерпел в спальне, явно способствовало моему дурному настроению.

Главный повар, будто язык проглотил.

— Ну, — теряя терпение, вскричал я, — неужто для Моего величества нельзя было приготовить голубцы или хотя бы бифштекс с яичницей?

Браво, парень! Еще немного и я совсем избавлюсь от своего самоуничижительного стиля. Я уже нравился самому себе и играл роль, отведенную мне с каким-то, неведомо откуда взявшимся лоском провинциального актера. Мне все больше и больше нравилось кричать на подчиненных. Раньше эту особенность — покомандовать и поизгаляться над ближним я вроде в себе не замечал. Думаю, что это была не более чем ответная реакция на то, что люди, долгое время, относились с таким же начальственным апломбом ко мне. В любом случае, стыда за столь мерзкое, казалось бы, свое поведение я почему-то не испытывал. Более того, мне было отрадно, что я, как и другие, могу поорать и оскорбить человека просто так, потому что не в духе.

Тип, заметивший перемены в моем духовном облике, активно поддержал меня:

— Учитесь брать нахрапом, Ваше величество, или на арапа. Можно конечно на авось, но лишь в том случае, когда нет иного выхода.

— А вы на что берете? — поинтересовался я.

— На абордаж, конечно, — гордо отвечал маршал, — своим морским привычкам я не изменяю.

Оправившись от испуга, главный повар, запинаясь, робко пролепетал:

— Меню составлено Советом министров Вашего величества и утверждено дворецким.

— Подать сюда дворецкого! — приказал я.

Через минуту вбежал лысый мужичонка во фраке, сшитом явно не по его жирной спине.

Лысина дворецкого лоснилась от пота. Платочком он вытирал серебристые бисеринки со лба и, перепуганный насмерть, ждал, в какой форме изольется мой гнев.

— Что вы кушаете за обедом? — вкрадчиво спросил я.

— Жаркое из бекаса, Ваша величество, и суп из фазаньих ляжек.

Меня так и подмывало смазать по его мокрой лысине.

— Это ваша затея кормить меня рыбой?

— Затея придворного диетолога, Ваше величество! Он говорит, что Соломону надлежит быть мудрым, а мякоть рыбы, якобы питает мозговые клетки.

Он выгнулся в почтительном поклоне и от этого неуклюжего движения, тесная манишка его на жирной спине, казалось, вот-вот разойдется по швам.

— Пошел вон! — заорал я, — год будешь жрать у меня одну рыбу с хлебом, я посмотрю, какой ты станешь мудрый.

Дворецкий ушел посрамленный, а я заказал суп из бычьих хвостов и глазунью из черепашьих яиц.

Обычно, когда незатейливое и повседневное домашнее меню надоедало мне, я робко предлагал супруге приготовить что-либо вкусное. Моя просьба раздражала ее необыкновенно, как и все, впрочем, что я говорил ей, и она с издевкой вопрошала:

— А не подать ли, вашему сиятельству, суп из бычьих хвостов и глазунью из черепашьих яиц?

Слово «сиятельство», которое она произносила с иронией, оказалось пророческим — сегодня я уже был величеством и мог позволить себе любое меню, включая те два блюда, которые, очевидно, в ее воображении были верхом кулинарного искусства.

И все-таки жизнь прекрасна. Пришел, наконец, праздник и на мою улицу.

Я расслабился и дал волю своим чувствам.

«Хороши министры! — бурно негодовал я, с аппетитом уплетая суп, — под монастырь подводят, сукины дети. Есть одну рыбу, имея семьсот жен!..»

Плотно пообедав, я велел пригласить Типа.

Он явился немедленно и лицо у него было излишне скорбное, из чего я вывел, что моя неудача с Вероникой стала уже достоянием придворных зубоскалов.

— Знаешь ли, дружок, — приступил я издалека.

— Я знаю все, — понимающе перебил меня Тип, — всякое бывает, Ваше величество, на вашем месте я бы не стал принимать так близко к сердцу…

— А откуда ты знаешь, Вероника рассказала?

— Ну что вы, она человек надежный. Просто у начальника тайной полиции хорошо налажена специальная аппаратура.

— Ты про Изольду что ли? Я же ее уволил.

— Да, но аппаратура-то осталась.

— Позаботься, любезный, чтобы в моих покоях ее больше не было.

— Вы забыли, что я главный евнух, Ваше величество.

— Что ты этим хочешь сказать?

— Только то, Ваше величество, что я в ответе лишь за благоприятный психологический климат в гареме.

— Что это значит?

— Это значит, что то, о чем вы меня высочайше просите, по существу, не входит в мою компетенцию.

— Что же ты предлагаешь?

— Вот если бы по совместительству я был бы еще и начальником тайного отдела.

А у него губа не дура, знает ведь где тепло и уютно. А почему бы и нет? свой человек на такой должности всегда подспорье.

Тип, как будто угадав мои мысли, монотонно заканючил:

— Можете не сомневаться, я ваш человек. Если что, всегда буду на стреме. Окажите милость, Ваше величество, ведь и вакансия вроде как свободная?

Вымогатель, когда-нибудь ты схлопочешь у меня по зубам.

— Ну хорошо, пока я не назначил нового начальника отдела безопасности, временно эта должность закрепляется за тобой.

— Благодарю вас, Ваше величество!

— Я сказал временно!

— Разумеется, Я постараюсь оправдать ваше доверие. Премного благодарен Вашему величеству!

— Оставь это, маршал, ты лучше скажи, что народ говорит про это…

— Я еще не успел расшифровать, что имел в виду, сказав про Это, но он совершенно правильно понял мой намек, сходу настраивая меня на оптимизм:

— Стоит ли обращать внимание, Ваше величество, у нас в стране каждый третий страдает от преждевременного семяизвержения. Нервное напряжение, знаете ли… Регион у нас очень неспокойный, политическая ситуация накаленная, дороги забиты, карманы пусты, а налоги сверх всякой логики. Страна как будто сплошной комок нервов. Все это не может не сказаться на сексуальном здоровье мужчины.

— И ты страдаешь?

— Нет, политика, и налоги не очень беспокоят меня.

— Почему?

— Ваше величество, мы можем говорить откровенно?

— Разумеется, дружочек.

— Когда в последний раз вы изволили изменить своей супруге?

— Ты имеешь в виду мою бывшую? — замялся я.

— Именно, Ваше величество, для пользы дела вы должны излагать только факты, и не надо стесняться, говорите правду.

— Сказать по правде, я ей никогда не изменял, — выпалил я и почувствовал некоторое облегчение.

Однако это было не совсем так. Однажды, меня склонила все же к интимной близости моя соседка, но как только мы оказались в постели, тот, на которого я возлагал большие надежды, вдруг позорно и безоговорочно капитулировал.

Соседка оказалась тактичным человеком:

— Для меня это совсем не важно, — сказала она, — я готова с вами встречаться просто так.

Когда-то эта женщина была подругой моей жены, потом они поссорились и, соблазняя меня, она, видимо, хотела отомстить ей.